Смерть беспозвоночным - Иоанна Хмелевская

— Не было, и ладно. Мне без разницы. Главное, вы были с ней знакомы, что ясно следует из права первой покупки. Она не может питать ко мне ненависти. Надеюсь, это мероприятие законное, здесь все чисто?

И я уставилась на пана Тадеуша взглядом Медузы Горгоны. А он вовсе не испугался.

— Все чисто, я же говорил вам — завещание…

— Э, какое там завещание. Сами говорили — никого дома не было, часто могло не быть никого дома, а схватить листок бумаги и черкнуть — все жене, сыну, дочери, на бездомных собак., в данном случае дочери, вместе с отлавливанием свидетелей можно в пять минут уложиться…

Пан Тадеуш сохранил хладнокровие.

— Вот что значит столько времени проводить за границей! — веско сказал он. — Такое у нас невозможно. Такой клочок бумаги немедля подвергли бы сомнению! Ведь речь идет о финансах промышленника, учреждения, возмещение за сорванные договоренности, множество других препятствий, и все это тянулось бы годами…

И он был прав. Даже в приличной цивилизованной стране, где система правосудия создана для людей, а не для мошенников, такой жалкий клочок бумаги непременно вызвал бы просто землетрясение. Главный наследник, налоги, попутные иски, долги, заключенные договоры — все тянулось бы до бесконечности, так что главному наследователю лучше было бы покончить с мучениями и утопиться.

Ох, не мешало бы чем‑нибудь подкрепиться. Обычно, возвращаясь домой после долгого вояжа, я ограничивалась свежезаваренным чаем, но данная ситуация явно нуждалась в чем‑то более крепком. Логичнее всего было бы хватить шампанского, но Вайхенманн ни в коем случае не заслуживал шампанского. Вино? Пиво?.. нет, слишком прост этот напиток в данной ситуации. Коньяк!

Коньяк я выбрала потому, что не люблю коньяка. Никогда не любила, воспринимала его как своеобразное лекарство. А к Вайхенманну очень подходил. Я достала бутылку и бокалы, пан Тадеуш смотался в кухню за минералкой, и мы уселись в салоне.

— А завещание видели, — рассказывал за хлопотами пан Тадеуш, — там еще были отписанные суммы и другим, например весьма солидная для их постоянной домработницы… И дом редко бывал пустым, почти никогда… ведь Вайхенманн, несмотря на возраст… любил общество…

— А что он вообще делал в тот день? Где был? С кем? Дочь знает это? И вообще, она с ним живет или отдельно, а к нему только приезжает?

— Нет конечно, живет отдельно, и редко когда бывает у него. А в тот день они договорились встретиться в середине дня, так что в это время он должен был быть дома. А с кем он еще договорился встретиться, она не знает. И куда подевалась домработница, тоже неизвестно. Аж до приезда доктора и полицейского никого не было. Только дочка…

— Во сколько его шлепнули?

— Пока не знаю, дочка тоже этого не знала, но, скорее всего, во второй половине дня, ближе к вечеру.

— Доктор должен же был что‑то сказать!

— Вот именно, он так и сказал — не уверен, и потом добавил — скорее, ближе к вечеру. И при этом сотни оговорок. Правда, осмелился уточнить — между пятью и шестью, то есть между семнадцатью и восемнадцатью…

Какое‑то время я про себя обдумывала случившееся. Тадеуш в контакте с дочерью убитого. Раз она наследница, у нее есть мотив, а следовательно, вызовет подозрения. Это точно.

— А у нее есть муж?

— У кого? — вздрогнул пан Тадеуш от неожиданности.

— Да у дочки же!

— Есть, но он торчит в Штатах.

— Не важно, где он. Мог уговорить супругу кокнуть папашу ради наследства.

— Да вы что! — возмутился пан Тадеуш. — И вообще, это порядочные и богатые люди. Исключено! К тому же они не в ладах… хотя, может, я и путаю, не в ладах она была с первым мужем… И у нее железное алиби. Перед тем как отправиться к отцу, она все время была на людях, сначала в косметическом салоне, потом обедала с театральным костюмером, потом в магазине одежды на Садыбе, тоже в компании нескольких человек, там она была по работе — она костюмер, а ее муж…

В другое время я бы охотно послушала о перипетиях дочки Вайхенманна, но сейчас дорога была каждая минута.

— Не до мужа сейчас. Он приехал с ней?

— Нет, я же сказал — он в Штатах. А приехала она с декоратором и все время звонила отцу, не поела толком, а уже было почти восемь вечера…

— Ну тогда дочка не в счет, муж тоже. Узнайте у нее, что случилось с домработницей, это первое. А второе — с кем Вайхенманн ссорился в последнее время, с кем вместе работал, у кого были какие‑нибудь претензии к нему личного характера…

— А она здесь уже долго?

— Да всего недели две. Я могу разузнать…

— Нет, это не столь важно. Гораздо важнее, если бы вам удалось узнать от нее что‑нибудь интересное из недавнего прошлого. Да, вот еще что — это третье. Что она застала в доме? Что увидела? Вот так, вошла в дом и осмотрелась, правда? Ну, я имею в виду следы… скажем, того, кто недавно был у отца. Или, наоборот, чего‑нибудь не хватает, не обязательно дорогой вещи, может быть, и самой обычной. Беспорядок в бумагах. Ну, буквально все, что привлекло ее внимание. Вам она скажет, вы же не полицейский, хороший ее знакомый, и все останется между вами.

Откровенно говоря, я не очень надеялась на богатый улов. Я не верила, что дочка может убить отца из желания получить наследство. Любила она папочку или не очень, но даже от неприязненных отношений до убийства очень большая дистанция. А вот знать что‑нибудь такое, что подтолкнуло бы меня к верному решению, могла. Вдруг какая‑нибудь малость и подсказала бы моей душе, где собака зарыта. Никогда не знаешь, какая случайность вдруг окажется главным звеном.

Пан Тадеуш не очень уверенно кивал головой. Я бы еще немного поиздевалась над ним, да сообразила, — что задерживаю его, а он ведь мог бы уже действовать: вдруг и вправду что‑нибудь узнает. Так что выпустила беднягу из своих когтей.

Только он вышел, раззвонились телефоны.

Я говорю, разумеется, о сотовых, ведь еще никто не знал, что я вернулась. Вдобавок один мобильник, что с номером полегче, я по ошибке выключила, а включить не могла, потому что не помнила какой‑то идиотский РШ–код, и включила телефон уже дома, когда докопалась до самого дна чемодана и отыскала этот самый РШ–код в своем блокноте. Вернуться же я собиралась лишь завтра, а может, и послезавтра. У пана Тадеуша были оба моих номера, поэтому он меня сразу отловил.

Первой оказалась Мартуся.

— Слушай, ты уже знаешь? Ты вообще где? Этот мерзавец убит, представляешь, кто‑то его прикончил, с ума сойти, даже не верится, такая радость, все безумствуют, но никто ничего не знает!

Следом Малгося:

— Слушай, не успела я войти в дом, как Витек говорит: *Не поверишь, Вайхенманна кто‑то прикончил!»

Потом Юлита:

— Ты где? Возвращайся немедленно, тут такое!!! Сенсация! Говорят, кто‑то пристрелил Вайхенманна, какое счастье, что не ты…

Только положила трубку — Магда:

— Иоанна? А говорили, ты за границей, так, может, не знаешь: Вайхенманн уже на том свете, шлепнули его! Надеюсь, тебе не пришло в голову заказать его кому‑нибудь?..

Позвонил некий Адам Островский, журналист:

— Пани Иоанна, с убийством Вайхенманна вы никак не связаны? Уж очень эмоционально и чистосердечно, не таясь, сообщали вы всем подряд о своей большой нелюбви к этому человеку… Может, излишне искренне и слишком часто? Теперь почему‑то всем приходит в голову, что это вы…

Затем Тадик:

— Пани Иоанна, что происходит? Вы уже слышали? Агнешка меня толкает, чтобы я вас обязательно спросил, случайно, не вы ли его того… кокнули? Мы ничего не знаем, а вокруг только об этом и говорят!

А вот и Павел прорвался:

— Иоанна? Привет! Похоже, этот мир покинул очень любимый тобою человек Если тебе понадобится какое‑нибудь алиби, так можешь на нас рассчитывать.

Нет, я ничуть не была ошарашена, чего‑то в этом роде и ожидала, знала — буду первой подозреваемой. Может, и в самом деле не стоило столько болтать об этой гниде направо и налево? Причем публично. А с другой стороны — не жалко, пусть думают на меня, и тогда настоящий убийца останется в тени, пошли бог ему здоровья и благополучия! Может, он уж одним махом еще кого из этих пиявок прикончит? Не ограничится одним благородным поступком?

Ох, не в добрый час мне так подумалось…

Ну ладно, смерть Вайхенманна и переполнявшая меня по этому поводу ядовитая радость — все это замечательно, но нельзя забывать и об обязанностях. Поисками книги для Ляльки я занялась с утра, сначала по телефону.

В знакомом книжном магазине Эва Марш «временно отсутствовала».

Да, две ее последние книги были в магазине, но их недавно продали. Нет, на складе они взять не могут, там книжек Марш давно нет. В знакомом букинистическом их вообще никогда не было, редко кому хотелось расставаться с книгой Эвы Марш. Знакомый книголюб обещал поспрашивать. В незнакомых книжных магазинах последняя книга Эвы Марш, четвертое ее творение, пребывала дольше, но теперь уже и ее нет, и вообще нет ни одной книги Эвы Марш. Они сами удивляются. Почему в такой ситуации издательство не сделает допечатки?