Можете звать меня Татьяной - Наталья Арбузова

Сыновья учились некоторое время у Тани. Она им нарочно ставила отметки пониже, чтобы другие студенты не обижались. Всё равно Андрей с Павлом понимали, какая редкая умница мать. Было с кем сравнить – иные преподаватели ей в подметки не годились. Богатые сваты, наскучив писком ранних внуков, быстро организовали юным родителям по двухкомнатной кооперативной квартире. Никчемную презираемую Таню не тронули. Прозвали «бесполезной бабушкой». Обе ребячьи квартиры были вблизи Таниной. Бесполезная Таня приезжала туда на недавно купленных жигулях. Смущенно опускала глаза перед красивыми невестками, совала свои бесполезные подарки. Девочки были одинаково хороши собой. Всё равно глаза Андрея во время общих посиделок обращались к Вере. Ничего поделать с этим было нельзя. Оттого и получалось, что Вера взрослела, поверив в собственную неотразимость – обгоняла Ирину. А феи – они конъюнктурщицы, феи. Забирались в Танину сумку, оставались у Павла с Верой, а на Ирину – ноль внимания. Но Ирина держалась неплохо. Комплексы непутевой свекрови на нее не перешли. На факультете журналистики ошивалось много куртуазных юношей из привилегированных советских семей.

А уже перестройка на носу. Четверо ребятишек только-только успели окончить вузы, ан глядь – Горбачев на троне. Еще безобидно – ускорение, и только. Вселенная сама расширяется с ускорением, то и удивляться не приходится. Мальчиков взял в аспирантуру Танин благодетель, что приютил ее, заикающуюся, некогда в ГАИШе. Он сильно постарел. На те отметки, что Таня ставила сыновьям, ему было наплевать. Он знал: яблочко от яблоньки недалеко падает. А уж Таня – яблонька с золотыми яблочками. Скоро, скоро обесценятся все дипломы. Уборщиц в фирмы будут нанимать не иначе как с высшим образованием. Но Тане до фени. Таню настигла последняя в ее жизни реализовавшаяся любовь. Действительно любовь, а не просто так.

Весенний вечер, парк ГАИШа просыпается к ночи. Шевелится, полнится птицами. Таня отпирает ворота, выезжает на своем жигуленке. Целый ворох фей катается на створках ворот, пока Таня открывает-закрывает. Едет, еле соображая. Ей немного подальше: поменяла свою трехкомнатную на Андрейкину двухкомнатную и взяла на себя его дальнейшие выплаты. За трехкомнатную на Вернадского всё уже выплачено. С Павликом аналогично поменялись Верины родители. К счастью, у Павла с Верой теперь тоже Юго-Запад: Университетский проспект. Танин жигуль так к ним и бегает. Павел – продолжение Тани, а она справедливостью никогда не отличалась. Не ее добродетель. Сейчас едет к себе домой, на Ломоносовский. Хлопает ушами. У Тани завелся молодой сотрудник, имеющий обыкновение сдергивать с нее самовязанную шапочку-колпачок со словами: «Это у нас такая игра». Имя ему Игорь, или Гарик. На двенадцать лет моложе Тани. Ее волшебное число. Одинаковый знак по восточному календарю. Таня от своего возраста всегда отстает. Родившиеся через полный двенадцатилетний цикл после Тани оказываются ей духовной ровней. Скорпион-скорпион, кролик-кролик. Таня беззащитна как кролик, неустроенна душой как скорпион. Нет, сейчас как раз устроена. Редкий отдых от постоянного внутреннего одиночества.

Приходит день – да будет он благословен – когда Гарик спрашивает: «Не пойти ли нам, Татьяна Ильинична, по углам парка – взглянуть, цветут ли там уже лесные анемоны?» Таня заливается улыбкой, и надолго. Наконец отвечает: «Конечно, пошли». Такой же, как Таня! такой же, как сын Павел. Из своих. Господи, как их мало. Как Тане трудно с самой собою – непростой. Воспитание чувств. Вот так давно надо было любить. Спохватилась, когда ей за сорок пять (баба ягодка опять). Какая ягодка? слабенькое дитя войны с жидкими волосенками и вечной худобой. Взяла то, чего ей не полагалось. Ой, уронишь, не удержишь. Не каркай, судьба, раньше времени. Каркнешь, когда время придет. А пока каждый угол парка цветет.

Кто сказал – нельзя дважды войти в один и тот же поток? кому нельзя, а кому можно. Эх, кобы Волга-матушка да вспять побежала. Кабы можно, братцы, да жизнь начать сначала. Параллельная моя жизнь в параллельном мире допускает петли. Вернулись времена Николая Веткина. Только теперь Таня боится за привалившее счастье. Едет с Гариком в троллейбусе, смотрится в зеркало и видит свое искаженное страхом лицо. Можно ли любить такую не просто сомневающуюся в себе, а твердо знающую свою никому ненужность женщину? Сзади на сиденье та еще парочка. Чистенький мужчина с неглупым лицом дает деньги грубому и безобразному. Говорит с нескрываемым презреньем: «Купи себе хотя бы приличную одежду». Ну и дела.

Окружающие Таню сотрудники видят как на ладони ее роман – ей никогда ничего не удавалось скрыть – и негодуют. Молодые женщины наперебой стараются отбить миловидного способного Игоря. Пока не получается. Феи вьются воздушным хороводом вокруг Тани с Игорем, экранируя их от чужих посягательств. А Танины сыновья, что они думают? да ничего не думают. Им хотя бы дома выяснить отношения. Неравносторонний у них выходит четырехугольник. Видят: мать с кем-то вдвоем топчет осенние листья. Помахали издали. Успели окончить аспирантуру и защититься до девяностого года. Напрасно старались. Финансирование ГАИШу почти полностью отменили. Игорь уехал во Францию, осел в Марселе. Написал Тане одно письмо- тогда эпистолярная эпоха еще не закончилась. Потом женился и замолк. На том Танина амурная карьера оборвалась. Сосчитайте да семи – и баста.

Татьяна не посерьезнела, но сообразила купить на гибнущие деньги домишко в Купавне, у самого Бисерова озера, на осушенном болоте. Низкий участок зарос люпинами трех цветов: белым, розовым и лиловым. Хорошо, комары Татьяну не любили, а то съели бы живьем. Часть фей переместилась к ней в Купавну. А больше никто на такое сырое место не льстился. И полюбилось Татьяне озеро с чайками и берегом, укрепленным бревнами. Разбойный лес, где ночевали вповалку приезжие таджики. Непонятный забор посреди леса, скрывающий нечто, никак себя не проявившее, сколько Татьяна ни ходила мимо. На работе денег не платили и делать было нечего, хотя по всему миру росло и крепло торжество персонально компьютера. Татьяна свыклась с одиночеством и стала писать прозу. Только этого не хватало. Куда тебя несет, бедолага?

У Татьяны на руках застряли деньги, а купить уж было ничего нельзя. Дача подороже ей не попалась, а эту отдали почитай задаром. Вообще она никогда толком не знала, сколько у нее денег. Долларов не любила, а рубли всё меняли обличье. И вообще Татьяна считала: деньги нужны для того, чтоб о них не думать. Привычки сохранила с голодного детства. Сейчас догадалась доплатить за свой (Андреев) двухкомнатный кооператив. Верины родители последовали Татьяниному примеру, доплатив за свой (Верин-Павлов). Но с блажной Татьяной обе пары сватов по-прежнему предпочитали не общаться. Во всяком случае, мертвые деньги сбросили, и все квартиры оказались выплачены. Ура. Татьяна радовалась своей комариной будке, любовалась на буйные люпины, купалась в темной воде, вылезая по склизким бревнам крепления. Отдала последние остатки денег строгому Андрею. Продолжала дружить со всегда восторженным Павлом. Рисовала Пете с Сережей целые саги про гномов. Как хранят под землею бочки – те с золотом, те с квашеной капустой, постоянно путая их. Как ходят с лампами по подземным коридорам. Тень покойной Татьяниной матери тоже иногда появлялась в конце туннеля, со спины, лампа освещает жидкие седые косицы и фосфорицирующие крылья. Это можно видеть, но нельзя нарисовать.

Чем живы? Все четверо молодых пошли преподавать в школу. Единственное место, где платят. Парни физику, Вера историю, Ирина литературу. Татьяна неумело вела хозяйство на три дома, вырывалась в ГАИШ по вечерам, когда у невесток кончались уроки в школе. Богатые сваты уехали – Верины в Германию, Иринины в Америку – и затаились. Оставили дочерям по старому жигуленку, итого стало три. Квартиры, дачи продали, чтоб как-то обустроиться на новом месте. Татьяна кропала свою прозу, пока мальчики были в школе. Вносила уже при них в компьютер и солила, как гномы капусту. Летом ютились всемером в Татьяниной комариной будке. Кстати: комары напрочь исчезли. Должно быть, феи уговорили их не сживать со свету эльфического семейства. Были ли соседи? Может, и были, но никак себя не обнаруживали. Татьяна ездила в магазин на своем жиуленке. Андрей содержал его в порядке, и всё шло своим чередом. Выживали, благо не успели нарожать много детей. Спали на двухэтажных кроватях: дети внизу вдвоем, валетом, парни наверху, Татьяна внизу, девочки над нею. Феи качались самым отчаянным образом между нарами.

Какие концерты устраивали по вечерам феи на топких берегах озера! Давно не показывавшиеся Титания с Обероном восседали на кривых пнях как на золотых тронах. Вежливо спорили друг с другом, чей эльф будет Петя, а чей Сережа. Наконец пришли к соглашению. Феи настраивали скрипочки величиной с ноготок. И начиналось. Из лесу выходили немногочисленные зайцы, прядая мягкими ушами. Приходил единственный тощий волк, сильно смахивающий на собаку и давно уже питавшийся костями с помойки. Растерял всю свою волчью гордость. Жизнь такая. Съешь этих троих зайцев, а дальше что? Уж лучше так. Хоть видимость есть. Да, феи играли божественно. И пели не хуже. Сам Оберон трижды хлопнул в ладоши. Четверо молодых танцевали павану, и Титания подарила Вере с Ириной по золотой брошке. Утром брошки вдруг пропали, будто вовсе не бывали.