Отраженье багровых линз (СИ) - Буров Илья

Завернув за угол, я действительно наткнулся на неприметную бледно-зелёную палатку с облупленным красным крестом на брезенте. Она была куда меньше офицерской, отчего и заметить её с той стороны было практически невозможно. Внутри, прямо у входа меня встретила перевёрнутая столешница. Чуть дальше расположилась койка, а левее от неё раскуроченная тумба и вскрытый ящик. Пол был усеян опустевшими пластинами, грязными бинтами и прочим мусором. Перебравшись через покосившиеся ножки стола, я пробрался к ящику, приподняв его крышку. Он был на три четвери пуст. Лекарства, лежавшие на дне, напрочь отсырели. Колбы «Кальцекс» разбиты, а таблетки внутри крошились при малейшем касании. Всюду была рассыпана и борная кислота, пачки которой были разорваны или вскрыты. Отряхнув от порошка и пыли уцелевшие бинты, я сложил их в сумку. Также удалось отыскать целую пачку препарата, облегчающего течение простуды: «Аксофен».

Выйдя к обочине, я взглянул на автомобиль под брезентом. Это был тёмно-болотный «ГАЗ-69», называемый Козликом из-за движения скачками. Чуть завалившись на бок из-за пробитых колёс, старичок мирно дремал, укрывшись плотным пледом. Беспокоить его я не стал. Пройдя все укрепления по противоположной стороне, я чуть углубился в хвою и на расстоянии десятка шагов, держась дороги, двинул далее по маршруту.

Взобравшись на небольшой холмик через тройку километров, я наткнулся на странную картину у опушки. Передо мной, будто на кочке, лицом вниз лежало массивное тело мужчины, присыпанное жухлой листвой. Ухватившись обеими руками за окаменелое плечо, я развернул его на спину, тем самым опрокинув с кочки. Вот только вместо ожидаемой кочки, я увидел пред собой еще одно тело, чьи опустошённые глазницы глядели высоко в небо. Это были солдаты. Первый, грузный, судя по фуражке и отличительному знаку в виде красной звезды и одного треугольника ниже чуть выше манжеты кителя, ходил в звании командира отделения. Второй, со сбитой пилоткой и характерной повязкой с красным крестом на плече, был санитаром. “Каждый из них.” — Подумал я, вглядываясь. — “Застыл в момент своей смерти.”

В правой руке санитара намертво засел, давно проржавевший, пистолет Токарева. А в сердце, словно давно забытый в стволе древа топор, твёрдо стояла рукоять ножа. У командира же, параллельно наплечной кобуре слева, располагалось отверстие. Я взял Наган в правую руку. Положив его ствол на ладонь левой руки и тем самым показав себе боковую часть револьвера, я бесцельно взглянул на него. Форменный кусок стали. Кусок, созданный человеком для уничтожения себе подобных. Созданный для защиты и нападения. Мою голову начали посещать различные мысли. Не успевая развить одну, я сменял её совершенно другой, заменяя последующую снова. Так я и стоял. Неподвижно и озадачено. “Это глупо.” — Через какое-то время буркнул я у себя в голове. Мой взгляд, провожая револьвер, поднялся на небо в поисках солнца. Оно на одну четверть приблизилось к горизонту.

***

На пыльный, проржавевший капот 402-ого Москвича села осторожная птица. Чёрный с металлическим отливом окрас не сильно выделял её среди вечерней погоды, а торчащая бородка на горле и длинный тёмно-бурый клюв делали птицу узнаваемой. Простояв с минуту, она сделала пару прыжков и взлетела в направлении хвойного леса. Сидя на водительском месте так, что ноги стояли на асфальте, я снова уткнулся в планшет с картой.

На шестом десятке километров от Мегиона, на перепутье, находились строения, которых не было у меня на карте. По их периметру, исключая постройки у въезда, шёл бетонный забор с колючей проволокой. Ближе к дороге стоял КУНГ, пред которым расположились металлические загражденья. Возле них, на обочине и даже посреди дороги стояла брошенная техника. О знаках обозначения и речи не шло.

“Все это явно носило военных характер.” — Думал я, рассматривая это место с пригорка. Мнения я не поменял. Более того, считаю, что ранее посещаемый мной блокпост определённо связан с этим местом. А раз оно нуждалось в подобной защите, то и какое-либо его присутствие на карте невозможно.

Оставляя краткие сноски на карте, я и не заметил, что, облокотившись на крыло Москвича, все это время за мной наблюдал человек в плаще.

— Решил устроить себе привал? — Немного погодя, начал он. — Я думал ты твёрдо намерен отыскать отца в кратчайшие сроки.

Я ничего не ответил, продолжая отмечать размышления.

— А ты тут рисуешь крестики-нолики да птиц пугаешь. — Развернувшись ко мне боком и положив руку на крышу, продолжил собеседник.

Облокотившись плечом на спинку кресла, я вздохнул и положил планшет на колени в ожидании очередных доводов психопата.

— Да ты, я смотрю, заблудился! — Резко усмехнулся псих. — А я-то думаю, чего ты в карту уткнулся, как дитё в титьки матери, да потерянный весь сидишь.

Он, было дело, тихо расхохотался, но тут же замолчал. Я, даже не удостоившись привстать с водительского места, направлял на него Наган.

— Да брось. — Проговорил он. — Мёртвый номер. Не станешь же ты тратить драгоценные патроны на не менее драгоценного товарища?

Если с последним утверждением я бы явно поспорил, то насчёт первого он подметил чертовски верно. Каждое нажатие спускового крючка — осмысленное и бесповоротное действие, которое должно либо навредить, либо отсрочить этот вред. Сейчас, очевидно, не тот случай, но дрейфить я не собирался. Прозвучало отчетливое взведения курка.

— Фальшь. — Донёсся едва слышимый голос из противогаза.

Как из-под палки, но это снова сработало. Разворачивая планшет снова, я лишь видел медленно удаляющийся в тени сосен и подхватываемый ветром подол его плаща.

“Да ты, я смотрю, заблудился!” — Так он сказал? А что если это вправду даже на часть? Дабы вернуться на прежний маршрут мне, в любом случае, необходимо преодолеть строения. Тут или идти в обход, что опять же неизвестно сколько времени займёт, или идти напрямую через каменное кладбище, что может оказаться достаточно опасным. «Как поступить?» — Невзначай вывел я на карте, постукивая обратной стороной карандаша по краю планшета.

***

Выглядывая из кювета, растрёпанный временем «ЗиЛ-157» провожал взглядом неброского парня, который медленно двигался среди металлических ежей, оглядываясь по сторонам. Огибая перевёрнутый тяжёлый мотоцикл с коляской, я вышел к военному фургону. Он стоял на деревянных балках и кирпичах, местами превращенных в крошку, отчего КУНГ косило в сторону.

Помню, как дядя Миша принёс домой военную энциклопедию, и мы вечерами, сидя у крыльца с фонариком, разглядывали её. Эта толстенная книга подарила мне немалый пласт знаний о военном деле былой эпохи. В этой книге было написано, что закрытый кузов-фургон использовали для размещения мастерских и различных аппаратных в полевых условиях, но и применение не по назначению было частым явлением.

Металлическая дверь с пронзительным скрипом отворилась, высвобождая многолетнюю пыль. Часть помещения сразу окутал солнечный свет ярко-оранжевого оттенка. Среди безмятежно плавающих в воздухе частиц по центру фургона стояла печь-буржуйка. Поодаль устроился стол, шкафчик над ним да две скамьи по бокам. “Частое явление. Вынесли всё заводское оборудование и усадили на грузовик как дом на колёсах” — Шёпотом говорил дядя Миша, страшась разбудить матушку за окном. — “Помню, когда был сильный мороз на полевых, мы с парнями в армии забирались внутрь таких махин греться. Делали это, конечно, и с помощью печки, и с помощью горячительного”. После этого он тихо смеялся и переворачивал страницу.

От света фонаря где-то проблеснула паутина, а частиц в воздухе будто стало больше. На столе за печкой, куда неаккуратно падала громоздкая тень, показалась какая-то картонная папка. Зайдя внутрь, я упёрся свободной рукой в обшивку и сел за стол. Скамья подо мной жалобно взвизгнула, а КУНГ за компанию решил чуть покосится в знак приветствия. Жестяная лампа на столешнице решила не отставать и камнем свалилась на пол. Я чувствовал себя великаном, будь то Голиаф или Хрунгнир, уничтожающим вековые устои человечества.