Смертельно безмолвна - Эшли Дьюал

— Ч-что с т-тобой? К-как т-ты… к-как…

Я запинаюсь, злюсь на себя, а затем подхожу к маме и порывисто обнимаю.

— Дел, — с ее губ слетает сиплый вздох, — дорогая, как же ты меня напугала.

Ее голос срывается, а руки сжимают меня все крепче и крепче. Я не собираюсь глаза открывать. Черт же возьми, я не хочу! Я беспомощно упираюсь лбом в ключицу матери и чувствую колючие слезы, прикатившие к глазам. Бессмысленные и предательские слезы, сопровождаемые судорогами глотки и трясущимися коленями.

— Т-ты…

— Прости, я просто увидела, как ты прыгнула, как ты вообще додумалась, Дел? Ох, ну как ты могла? Девочка моя, это же чистой воды безумие.

— Т-так нужно.

— Нет, не говори подобных вещей, — мама отстраняется и пронзает меня недовольным взглядом, — ты слишком мало боролась, моя дорогая. Люди сражаются всю жизнь, а ты же решила сдаться уже сейчас. Ты не имеешь права.

Стыд подскакивает к горлу. Я поджимаю губы и отворачиваюсь, ощутив себя глупой и растерянной. Мне просто было больно, и я просто решила поставить точку.

— Разве так мало страдающих людей, Дельфия? — Поднимаясь, спрашивает меня мама и слабо выдыхает. — Если бы каждый раз люди сдавались, на земле бы никого не осталось.

— Оно гор-р-рит. — Я порывисто ударяю себя по груди и гляжу на маму. — Здесь.

— У всех горит. И это хорошо. Потому что когда перестанет гореть — ты перестанешь дышать.

— Мама вскидывает подбородок, затем проходится холодными пальцами по моей щеке и дергает уголками губ. — Больше не делай так.

Я киваю. Не хочу соглашаться, но соглашаюсь, потому что верю маме. Наверно, мне в очередной раз пришлось столкнуться с той частью себя, которая хочет стать свободной.

Свобода — вымысел. Я давно должна это уяснить.

Мама выходит из гостиной, держась руками за талию, а я плетусь за ней, будто бы я боюсь, что с ней что-то случится, если отвернусь. Да, словно от меня что-то зависит. Она останавливается уже в коридоре, тянется пальцами к двери, но застывает. Глядит на меня через плечо и брови сводит, словно собирается сказать что-то важное.

— Я видела это.

— Ч-что?

— Этот день. Видела очень давно, когда ты еще была совсем малышкой. — В ее глазах проскальзывает страх, обнаженный и явный. Она поджимает губы, но они все равно у нее трясутся. Я чувствую, как внутри у меня все скручивается, сводит судорогами под музыку ее громыхающего сердца. — Ты должна знать, что я люблю тебя.

— М-мам.

— Будущее можно изменить. И мы нередко доказывали это. Я доказывала, когда тебя видела мертвой, видела, как ты задыхаешься в ванной, но приходила, спасала тебя. Ничего не происходит без вмешательства человека, человек сам решает, по какой дороге пойдет!

— Я не понимаю. — Колит. Внутри. Мама говорит горячо, а мне становится холодно.

— Ты уйдешь.

— Я н-не…

— Ты уйдешь, потому что это починит тебя, Дельфия, — договаривает она. Мы глядим друга на друга рассеянно, — починит тебя так же, как ты чинишь других.

Я застываю. Что вообще происходит? О чем она говорит? Ничего не понимаю! И это начинает меня дико раздражать. Злость прокатывается по спине стаей мурашек, и гляжу я на маму уже не растерянно, а рассерженно. Почему она тянется к двери?

— Ч-что ты д-делаеш-шь? — Еле выговариваю я, но не потому, что заикаюсь, а потому, что невероятно злюсь. Мама обхватывает пальцами дверную ручку. — П-прекрат-ти.

— Так надо. Эти люди помогут тебе.

— Мне не н-нужна н-ничья п-п-п… — черт возьми! Я злюсь, и говорить еще труднее!

— Дел…

— …п-п-помощь!

— Выслушай их, пожалуйста.

— Они лишь х-хотят, чтобы я помогла. К-как и все люди.

— Не сомневайся, что, помогая другим, ты помогаешь себе.

Я усмехаюсь, зло усмехаюсь. Покачиваю головой, не веря, что моя мама говорит мне подобное и расправляю плечи. Нет, это какое-то безумие. Я не собираюсь никуда уходить.

— Н-нет.

— Да. В глубине души ты добрая, Дел, я знаю. — Мама хватается пальцами за дверную ручку и улыбается одной из тех улыбок, что когда-то придавали мне сил, но сейчас я вижу предателя, который вдруг решил от меня избавиться. — Ты поймешь. Когда-нибудь.

Она открывает дверь как раз в тот момент, когда незнакомый парень в запотевших очках замахивается, чтобы нажать на звонок. Он растерянно застывает, а мама отрезает:

— Проходите.

Вот так. Просто. Без каких-либо вступительных слов и вопросов моя мать позволяет двум незнакомцам переступить порог собственного дома. Безумие!

Я делаю несколько шагов назад и сосредоточенно изучаю гостей. Парень, женщина.

Проходят в плохо освещенный коридор, останавливаются, переминаются с ноги на ногу и вытирают лица от дождевых капель. Слежу за их руками, за тем, как дрогают иголки губ.

— Простите, что врываемся, — хриплым голосом шепчет женщина и откидывает назад угольно-черные волосы, — мы слишком долго вас искали.

— Не извиняйтесь.

Что? Я ошеломленно смотрю на мать. Она сошла с ума! Она не должна быть доброй и приветливой, не должна общаться с незнакомцами. Люди никогда не раскрывают своих истинных мотивов. Они говорят то, что вы хотите услышать, а потом оказывается, что вас обманули, смутили, выбили из колеи. Что ж, такой исход — вина самих глупцов.

— Я Мэри-Линетт Монфор, — протягивает женщина и пожимает моей матери руку, — а это Хэйдан Нортон.

— Добрый день, мэм, — отрезает улыбчивый парень, — ну и погодка, верно?

Погодка? Анализируй, Дел, анализируй их слова, повадки, жесты, мимику. Им бы до скончания веков скрывать истинную причину прихода, но я все вижу. Вижу изношенное и разбитое сердце женщины, вижу пустоту в глазах парня, не скрытую даже оправой очков.

— Может, пройдем на кухню?

— Может, остан-немся з-здесь. — Это не вопрос. Я гляжу на гостей и наклоняю голову. Тут же на меня переводят взгляды новые знакомые, и я все понимаю. О да. Они разбитые, потерянные, отчаявшиеся, потому что близкий им человек сломался. — К-как же банально.

— Что именно? — Переспрашивает темноволосая женщина с кожей такой же бледной, как чистейший снег, мерцающий ночью. — Вы о чем, Дельфия?

— О пр-ричине.

— Какой причине?

— Причине в-вашего появл-ления. И кто это? — Я перевожу взгляд на парня. — Любовь всей жизни? Сестра? — Выдыхаю и дергаю уголками губ. — Подруга.

Незнакомец сглатывает, я чувствую, как колючий ком прокатывается по его глотке, и почему-то вновь усмехаюсь. Никогда еще ко мне не приходили за помощью. Это что-то новенькое.