Сапфик - Кэтрин Фишер

«Интересно, — подумала Аттия, — сколько в этом правды? Последнюю фразу он точно добавил от себя».

— И ты её сохранил.

— Многие пытались её украсть. — Он отвёл глаза. — Но никому не удалось.

Он явно что-то заподозрил. Аттия улыбнулась и перешла в атаку.

— Вчера на твоём так называемом представлении, кое-что произошло. Откуда ты узнал про Финна?

— Ты же сама мне рассказала, дорогуша.

— Я сказала тебе, что была рабыней, а Финн… спас меня. Но ты говорил о предательстве. О любви. Откуда ты это взял?

— А, это! — Он сложил пальцы домиком. — Я прочитал твои мысли.

— Ерунда!

— Ты же сама видела. Тот мужчина, плачущая женщина.

— Ну, видела, — откликнулась она, не скрывая отвращения. — Да ты же морочил им головы и нёс какую-то чепуху. «Тюрьма хранит его покой». Самому-то не противно?

— Женщина хотела услышать именно это. А ты любишь и ненавидишь Финна. — В глазах его снова сверкнуло безумие. — Но этот раскат грома! Признаюсь, я удивился. Раньше такого никогда не случалось. Инкарцерон за тобой следит? Ты ему зачем-то нужна?

— Он за всеми следит, — огрызнулась Аттия.

— Давай быстрее, Рикс, — проскрипел резкий голос со второго фургона, из-под тента высунулась голова великанши.

— А что там насчёт крохотной замочной скважины? — не отставала Аттия.

— Какой ещё скважины?

— Ты сказал, что увидел через неё звёзды и великолепный дворец Снаружи.

— Правда? — в замешательстве спросил он, и непонятно было, притворяется он, или нет. — Не помню. Мне часто кажется, что когда я надеваю Перчатку, что-то завладевает моим мозгом. — Он тряхнул поводьями.

Аттии хотелось продолжить расспросы, но Чародей сказал:

— Пора тебе слезать с фургона и идти пешком. Кости уже близко, а нам надо соблюдать осторожность.

Вот это отповедь! Аттия раздражённо спрыгнула на дорогу.

— Ну наконец-то! — рявкнула великанша.

— Гигантия, крошка, спи себе дальше. — Рикс обнажил рот в беззубом оскале и стегнул вола.

Аттия пропустила весь караван: кричаще разрисованные фургоны с пёстрыми колёсами и громыхающими внутри горшками и кастрюлями. К последнему на длинной верёвке был привязан ослик, в арьергарде устало тащились ребятишки.

Аттия, понурившись, поплелась следом. Ей нужно было подумать. Когда до неё дошли слухи о некоем маге, заявлявшем, что он владеет Перчаткой Сапфика, она придумала простенький план: найти его и украсть артефакт. Если Финн её бросил, она сама найдёт путь наружу. Топая по металлической мостовой, она снова и снова переживала то отчаяние, которое охватило её после ухода Финна. Бесконечные часы ожидания в клетке на Краю мира, презрение и жалость Кейро, его слова:

«Он не вернётся. Привыкай к этой мысли».

Она тогда набросилась на него:

«Он обещал! Он твой брат!»

И даже сейчас, два месяца спустя, она похолодела, вспомнив ответ:

«Уже нет. — Кейро остановился у двери. — Финн — мастер вранья. Его талант — вызывать в людях сочувствие. Не трать время зря. Теперь у него есть Клодия и драгоценное королевство. Мы его больше не увидим».

«Куда ты пойдёшь?»

«Искать своё собственное королевство, — улыбнулся он. — Догоняй».

И ушёл, прокладывая себе путь по разрушенному коридору.

Но она осталась ждать.

Она ждала три дня в тёмной клетке, в абсолютной тишине, пока жажда и голод не погнали её прочь. Три дня постепенно меркнущей надежды, нарастающих сомнений, гнева. Три дня она представляла себе Финна Снаружи, в другом мире, под звёздами, в роскошном мраморном дворце, где люди кланяются ему. Почему он не вернулся? Это всё Клодия. Она заставила его, заколдовала, лишила памяти. А может, Ключ сломан или потерян.

Сейчас Аттия уже так не думала. Три месяца — долгий срок. И в особенно тяжкие мгновения к ней приходила мысль, которую она всячески старалась отогнать. Он умер. Враги убили его.

Но ведь вчера, в момент ложной смерти, она видела его.

Крик, где-то впереди.

Она подняла взгляд и увидела нависающие над головой Игральные Кости.

А ведь и правда похоже. Нагромождение белых, поблёскивающих скал с прямыми гранями и круглыми пещерками, напоминающими точки: «пятёрки», «шестёрки». Словно некий великан уронил горсть сахарных кубиков. Местами сквозь камни пробивались чахлые кустики, в расщелинах и низинах рос мох. Дороги вверх не было — видимо, квадратные утёсы тверды и гладки, как мрамор, по ним невозможно взобраться. Вместо этого тракт уходил в тоннель, пробитый в скале.

Фургоны остановились. Рикс выпрямился и воззвал к остальным:

— Народ!

В то же мгновение из фургонов начали высовываться головы великанов, карликов, разнообразных уродцев. Семь жонглёров выстроились полукругом. Даже дрессировщик медведя притормозил.

— Ходят слухи, что бандиты, которые хозяйничают на этой дороге, жадные, но тупые. — Он достал из кармана монету и подбросил её в воздух. Монета исчезла. — Так что, думаю, мы пройдём без проблем. Если случатся какие-то… затруднения, вы все знаете, что делать. Будьте начеку, друзья. И помните, что Искусство волшбы — это искусство иллюзии.

Он изысканно поклонился и уселся обратно на козлы. Аттия с недоумением пронаблюдала, как жонглёры раздают мечи и ножи, синие и красные шарики. Потом жонглёры расселись по фургонам за спинами возниц. Повозки сдвинулись ближе друг к другу.

Она торопливо взобралась на фургон Рикса.

— Ты что, серьёзно собираешься драться с бандой подонков с помощью складывающихся ножей и фальшивых мечей?

Рикс не ответил, лишь усмехнулся.

На въезде в тоннель Аттия накрыла ладонью собственный нож, отчаянно мечтая о ружье. Она вовсе не собиралась умирать тут вместе с этой толпой психов.

Вскоре непроглядная тьма поглотила их целиком.

Всё исчезло. Хотя нет, не всё. Аттия с иронической улыбкой обнаружила, что, высунувшись из фургона, можно увидеть на следующей повозке светящуюся надпись: «Единственная и неповторимая странствующая мистерия-буфф», сверкающие зелёным спицы на колёсах. Больше ничего. В узком тоннеле далеко разносилось эхо громыхающих осей.

Чем дальше они забирались, тем тревожнее становилось Аттии. У каждой дороги есть свои хозяева. Кто бы ни владел этой, они наверняка уже сидят в засаде. Она обвела взглядом стены и крышу — не притаился ли кто на галереях, не свешивается ли с потолка. Но не увидела ничего, кроме паутины обер-паука.

Если, конечно, не считать Очей.

Они были отлично видны в темноте. Наблюдающие за ней Очи Инкарцерона, крохотные точки, лучащиеся любопытством. Она вспомнила книги с изображениями и представила себе, как выглядит сейчас в глазах любознательной Тюрьмы.

«Ну, смотри на меня, — горько подумала она. — Помни, я слышала твой голос. Я знаю, что из тебя можно выбраться».

— А вот и они, — пробормотал Рикс.

Аттия уставилась на него. И тут с устрашающим грохотом спереди и позади каравана упали решётки. Взлетели тучи пыли, замычал мул, Рикс поспешно натянул поводья. Фургоны, скрипя, остановились в беспорядке.

— Приветствую! Добро пожаловать на земли Мясников Тара, — раздался крик из темноты.

— Не дёргайся, — прошептал Рикс. — И слушайся меня.

Он спрыгнул с повозки — тощая тень в полумраке. В тот же миг на него упал луч света, и он прикрыл глаза ладонью.

— Мы будем счастливы заплатить великому Тару столько, сколько он пожелает.

Короткий смешок. Аттия всмотрелась во тьму. Они наверняка где-то там, впереди. Она украдкой вытащила нож, вспомнив, как комитатусы поймали её, набросив сеть.

— Просто скажи нам, великий вождь, что ты примешь в качестве дани? — с тревогой вопросил Рикс.

— Золото, женщины, сталь. Мы сами выбираем, балаганщик.

Рикс поклонился и, не скрывая облегчения, пригласил:

— Так подходите и берите всё, что хотите, господа. Прошу лишь оставить нам реквизит.

— Ты что, позволишь им… — прошипела Аттия.

— Заткнись, — прошептал он и обратился к жонглёру. — Твоё имя?

— Квинтиус.

— Что твои братья?

— Наготове, босс.

Кто-то приближался. В красном свете Очей Аттия разглядела лысую голову и приземистую широкоплечую фигуру, облачённую в доспехи. Следом зловещим строем двигались остальные.

На стенах с шипением зажглись зелёные огни.

Аттия обалдела, даже Рикс не удержался от проклятий.

Вожак банды был получеловеком. Большую часть его черепа покрывала металлическая пластина, на месте уха зияла дыра, затянутая волокнами живой плоти.

В руках он держал устрашающее оружие — наполовину топор, наполовину мясницкий нож. Головы всех его ратников были обриты наголо. Родовой знак у них, что ли, такой?

Рикс нервно сглотнул, поднял руку и сказал:

— Мы бедные артисты, Лорд Крыла. Всё, что у нас есть — несколько серебряных монет и драгоценных камней. Возьми их. Возьми всё, что хочешь. Оставь нам только наш жалкий реквизит.