Карикатура. Непридуманная история - Антон Кротков

С самого начала войны в России очень стал популярен патриотический лубок[7].

На подобных картинках обычно в гротесково-преувеличенной форме показывались подвиги русских воинов и одновременно карикатурно изображался их враг. В качестве примера можно привести лубок, рассказывающий о подвиге казака Кузьмы Крючкова. Этот воин вместе с тремя своими сослуживцами атаковал прусский кавалерийский разъезд из 32 всадников и лично убил нескольких неприятельских солдат. По мотивам этого в общем-то рядового военного эпизода было издано множество вариантов сатирических картинок. И на всех Крючков изображался в виде былинного героя-богатыря. Так, на одном лубке лихой казак насаживает на пики пруссаков, словно шашлыки на шампуры. Подпись к картинке гласит:

Храбрый наш казак КрючковЛовит на поле врагов.Много ль, мало, не считает,Их повсюду подцепляет.Как догонит – не милует,Сзади, спереди шпигуетПо возможности елику,Сколько влезет их на пику.

Лубок, рассказывающий о подвиге казака Кузьмы Крючкова

Многие известные художники того времени, такие как Казимир Малевич, с удовольствием творили в народном жанре военного лубка. А такие знаменитые издатели, как Сытин и Сафронов, в своих типографиях многотысячными тиражами издавали наглядные картинки, прославляющие подвиги штабс-капитана Нестерова, рядового Василия Рябова, сестры милосердия Риммы Ивановой.

Лубок, рассказывающий о подвиге казака Кузьмы Крючкова

Впрочем, через несколько лет, когда поля Европы будут превращены в кладбища миллионов погибших немцев, австрийцев, французов, русских, американцев, многие политики и писатели будут в ужасе задаваться вопросом, как такое могло произойти с миром, который считает себя цивилизованным. Многие представители творческих профессий создадут в период между мировыми войнами яркие антивоенные произведения.

Немецкий художник Отто Дикс (1891–1969), которому повезло не разделить печальную участь двух миллионов погибших на фронтах германских солдат, создал в двадцатых годах очень жёсткую серию антивоенных гротескных работ на стыке чрезвычайно реалистичной живописи и карикатуры. Наиболее известна работа этого художника под названием «окоп» (1920 г.). Это бескомпромиссная сатира на саму войну, которая всегда начинается с ура-патриотической риторики, а кончается траншеей, полной обезображенных, разлагающихся человеческих тел. Также очень сильное впечатление на современников мастера оказали такие работы Дикса, как цикл офортов «Война» (1924 г.), «Мёртвый постовой», «Транспортировка раненых в лесу Гаутгюльста» (1924 г.).

Отто Дикс. «Война»

Когда к власти пришли нацисты, то какое-то время Дикс пользовался покровительством некоторых их лидеров. Среди высокопоставленных представителей новой власти были не только примитивные недоучки из погромщиков-штурмовиков, но и хорошо образованные люди, тонко понимающие искусство. Они пытались наставить знаменитого художника «на путь истинный». Но когда выяснилось, что Дикс не собирается дружить с режимом Гитлера, его работы были изъяты из музеев и сожжены. Когда в 1933 году один из подчинённых спросил у премьер-министра Саксонии, что делать с неудобным художником, тот удивлённо воскликнул: «Как! Разве эта свинья ещё жива?!» Впрочем, искусство традиционно не только противостояло власти, но и обслуживало её.

Отто Дикс. «Мёртвый постовой»

Часть пропагандистской машины

Если в условиях подлинно демократического общества карикатура помимо чисто развлекательной функции ещё выполняет очень важную роль барометра уровня свобод, то при тоталитарном режиме она становится цепным псом власти.

Именно так было в 1920–30-е годы в СССР, когда сопровождавшая каждый показательный процесс над «врагами народа» газетная истерия порождала издевательские карикатуры на обречённых на смерть «вредителей» и «заговорщиков». На одной из карикатур периода разгара массовых репрессий мы видим наркома внутренних дел Ежова, сжимающего в «ежовой рукавице» многоголовую гидру троцкистско-бухаринских врагов народа (автор Борис Ефимов).

Борис Ефимов. «Ежовая рукавица»

Точно так же в Китае в 1960-е годы в разгар «Культурной революции» власти допускали только два вида изобразительного творчества – плакатное прославление гения великого Мао и создание испепеляющих карикатур на реакционных учёных, «ядовитых змей» – интеллигентов и прочих врагов трудового народа.

В 1937 году в нацистской Германии в Мюнхене проходила одиозная выставка под названием «Вечный жид». Ещё впереди была «Хрустальная ночь», когда погромщики в коричневых рубашках штурмовиков и сочувствующие им подонки будут бить витрины принадлежащих евреям магазинов, врываться в квартиры людей, повинных только в том, что они принадлежат к неугодной новой власти расе. Всё это ещё только предстоит Германии, выбравшей своим канцлером Адольфа Гитлера.

А пока хорошо одетая публика подъезжала к выставочному комплексу на дорогих автомобилях. У входа затянутых в армейские френчи и смокинги представителей партийной элиты НСДАП, крупных промышленников, звёзд немецкого кино встречали фоторепортёры и журналисты, словно здесь намечалось какое-то невинное светское событие вроде премьеры нового киномюзикла. Но на самом деле это «мероприятие» было прологом к уничтожению миллионов евреев, к круглосуточно работавшим печам крематориев Дахау и Бухенвальда. И некоторые немецкие карикатуристы активно приложили к этому руку, создав образ врага в лице соседа-еврея. На всех без исключения подобных работах евреи показывались в крайне отталкивающем виде. На выставке им противопоставлялись «правильные» типажи истинных арийцев, для которых общество «Аненербе»[8] уже строило по всей Германии образцовые деревни. Дипломированные агрономы Гиммлер и его близкий друг и соратник Рихард Вальтер Даре собирались путём селекции улучшить германскую породу. А «заодно» уничтожить «биологический мусор» в лице евреев, славян, цыган, гомосексуалистов, психически больных и просто людей, имеющих от рождения серьёзные физические изъяны.

Эрнста Рема

Хотя комизм ситуации заключался в том, что ни один из вождей Рейха не вписывался в истинно арийские параметры. Крепкие, голубоглазые и высокие атлеты с золотистой кожей, удлинённым черепом и тонкими чертами лица отсутствовали среди этих агрессивных маргиналов, вознесённых на вершины власти лишь стечением обстоятельств. Достаточно взглянуть на фотографию шефа штурмовиков Эрнста Рема, который, кстати, являлся гомосексуалистом, или обезьяноподобного шефа фашистской пропаганды – доктора Геббельса, чтобы понять, что перед нами карикатуры на так возносимый нацистами образ истинного арийца.

Доктор Геббельс

Затронув тяжёлую тему карикатуры в нацистской Германии невозможно не рассказать о самых одиозных её проявлениях. Речь идёт о газете «Der Sturmer» («Штурмовик»), его главном редакторе Юлиусе Штрайхере и «звёздном» карикатуристе этого издания Филиппе Рупрехте. В начале 20-х годов тираж «Штурмовика» едва достигал двух тысяч экземпляров. Приличные горожане морщились и ускоряли шаг, когда уличные продавцы предлагали им взять бесплатно экземпляр газеты с омерзительными человеконенавистническими карикатурами на первой странице. Людей, которые распространяли газету в переходах берлинского метро, в других людных местах, охраняли боевики Эрнста Рёма[9]. Дело в том, что за распространение нацистской газеты можно было серьёзно пострадать от бойцов антифашистских коммунистических отрядов.

Но после того как Гитлер пришёл к власти, для издателя и сотрудников «Штурмовика» наступили вольготные времена. Тираж их издания стал стремительно увеличиваться и к 1938 году достиг полмиллиона экземпляров. Для того времени это был рекордный показатель.

Газета выходила каждую неделю и продавалась во всех газетных киосках. Кроме того, свежие её выпуски вывешивались на специальных уличных досках-стендах для общественного просмотра (люди старшего поколения помнят, что подобные стенды, на которых любой желающий мог прочитать последний номер газеты «Правда» или «Известия», существовали до перестройки и в СССР).

Газета «Der Sturmer» («Штурмовик»)

В предвоенном Берлине, других городах Третьего рейха такие доски так же охранялись полицией, ибо антифашистски настроенные немцы часто по ночам ломали эти, как они считали, «щиты национального позора».