День мертвых псов - Сергей Гришко

class="p1">– Это что? Здоровая конкуренция? Или кто-то начинает играть со мной? – но Али Баба был, не пробиваем, как тот буддист в вечной нирване, правда на днях он созвонился с одним бородатым полевым командиром, и к городу миллиона башен приближался микроавтобус с очень злыми боевиками, у которых были вполне конкретные заказанные цели.

Дымный разговор, странная форма человеческого общения, в нём есть знаковость и отчасти для непосвящённых он глуповат, но это пока ты в дыму. Такое не придет в голову от забот повседневности, дымная беседа, раскрывает человека с другой стороны. Мы не стесняемся своей природной идиотии и глупости, мы подчеркнуто восхваляем лень, словно все это дары свыше. Смех, время, легкий пух мыслей везде.

– Гомер дружище, имею я вопрос к тебе. Хотел бы ты звездою быть? Платон затянулся, после закашлялся.

– Глубокая вещь, эва, как глотку дерет.

– Позволь же друг и мне вопрос задать тебе. Звезда, подразумевается как тело в небе, иль кумир людской толпы или молвы? Приняв сигарету и затянувшись, переспросил Гомер.

– Друг мой, как верно ты, замечу я, сформулировал вопрос. Платон усмехнулся, почесывая лоб.

– К чему спросил?

– Неважно, ленивый интерес. Забудь. Платон снова затянулся и все повторилось.

– Хотя Гомер дружище, если не трудно, изволь ответить на вопрос. Волнует разум мой эта человеческая ипостась, ради которой люди жертвуют многим. Быть звездой, быть на слуху, быть духом времени.

Гомер какое-то время молчал, пребывая в задумчивости или перебирая что-то в уме.

– В боги я не мечу, а так, по жизни этой. Мой внутренний мир широк, богат, красив и он дарует мне свободу, от земных страстей, забот, желаний. Я не от мира, хоть и обожаю эту жизнь, плевать на слепоту поступков, слов и действий. Дружище, Гомеру дела нет до успеха среди людей. Самореализация через самовыражение? В чужих глазах, я знаю точно, только пустота, слепая слава, забвение и смерть. Нет, мне не хочется звездою быть.

Гомер принял папиросу, усмехнулся.

– Короток век человека, да и во времени мы некая пыль, хаотично парящая, среди секунд скоротечных.

– Ныне, быть может, каждый об этом мечтает. Человек разнещастный, превращается в нахального идиота, который день ото дня и даже бессонными ночами, лезет в эту гору. Олимп, пантеон очеловеченных стихий превращенных в богов, а может звезд.

– Кипит вулкан страстей в нем все: почет, богатства, власть. В итоге выжжена земля и нутро твое лишь пепел. Злое колдовство, жизнь земную переплавить в миф.

– Ты не станешь отрицать, что сокровенные мечты порою просто вздор и глупость.

– Согласишься ты со мною, что на пути к заветной цели, мы обращаемся в уродов. Мечтатель обязательно умрет, мир денег, славы, голоден всегда, завистлив ежедневно и безумен навека.

– Звёзды скучны, харизма, великий дар богов, для меня неотличима от бахвальства. Амбиции эгоистичного таланта разум не остановит, а будет гнаться, день ото дня, но не стреножить.

– Ответь же на вопрос простой. Творец ли ты или удачливый делец с лотка торгующий поделками таланта?

Платон расхохотался.

– Дружище, я меньшего и не ожидал. Подумать только, эти люди до коих невероятно далеко, тебе не безразличны. Сенсация, Гомер читает желтые листки и определенно смотрит ток шоу.

Гомер отмахнулся.

– Кумиры, идолы я отрицаю, власть химер подобных, их аппетиты требуют приношений, жертв и почитания. Я же своей дорогой иду, от ларька к фонарному столбу и далее в тишину аллеи.

– Браво Гомер, я снимаю шляпу, вы подлинно аристократ по духу. Как же это здорово звучит, познать себя и ничего сверх меры. Дружище, вы убедительный маргинал, с которым я не прочь раскурить всю без остатка древность бытия и пусть сияют в небе звезды!

Гомер почесал затылок.

– Старина завязывай ты с этим делом, огонь и дым порождают много образов и тени не отличимые от бреда.

– Гомер я просто не особо верю, что пламя отбрасывает тени. Огонь оставит только пепел! Смеясь, выкрикнул Платон, приготовившись к прыжку в тёплую воду братского ставка, где были утоплены тела членов южной группировки, Жеки Жмура и Сявы Лобзика.

Молчавший всё это время м-р Плохой, снял футболку, распечатал пачку сигарет и решил поддержать беседу.

– Мы, вряд ли примерим звёздный статус, наша роль, это прообраз. Не знаю как вы, но я отрицаю саму ответственность, которую я уже несу самим фактом своего существования. Я не ведаю что творю, едва ли улавливаю ту призрачную черту, после которой фейерверк, перемены мест добра и зла, а результат не изменен.

– Вероятней я заморачиваюсь и нахожусь в неком мистицизме, может, излишне придирчив к людям и себе, мы не совершенны, но стараемся и есть равняться на кого, это честно звучит.

– Какова же объективная реальность на самом деле? Мы убиваем и все средства хороши? Мир из кривых зеркал дрожит в преддверии войны, ты смотришь это дело, углубляешься, пшик и смерть.

Плохой закурил, затянулся и посмотрел в небо.

– Вначале было это, а после, это стало всем, и люди обратились в сизый дым империи тумана, где звёзды указывали лживый путь.

– Остаётся бегство по кругу, еще и еще, а внутренняя свобода, это та сказка, которую никогда не допишешь, какими бы словами не пользовался.

Тем временем на расстоянии пятиста метров от братского ставка, в самой густой и непроглядной лесопосадке, некие бандиты с погонялами Руруй и Тятя, сборщики мебели из магазина Коли Бабуина, занимались приготовлением лишнего сюрприза в предстоящей разборке реально озлобленных группировок. Матерые уголовники устанавливали вполне настоящий крупнокалиберный пулемёт, который в предстоящей криминальной драме решит исход всего дела.

Зафиксировав треногу, сухощавый Руруй хлопнул по плечу Тятю.

– Хорош впахивать, перекур братан.

– Вот агрегат, я просто млею. Прикинь, когда адская машина начнет работать. Злые пули просто порвут все живое в лоскуты.

Руруй посмотрел на Тятю.

– Верно мыслишь. Жёстко тут все завертится, так круто, что кино снимай или сказку пиши, при таких раскладах, успевай заряжать пулеметные ленты, это злая война, без маргарина.

Тятя сплюнул.

– Один бес беспределом мы подпишемся в этой сказке. Вот этой вещью и похороним в чистом поле всех до одного – и злые мокрушники по мультяшному ехидно рассмеялись, потирая свои синие, привычные до убийства ручонки.

Время шло, задействованные люди приближались к критической точке кипения с центром на пустыре, поблизости от ставка, где беззаботно отдыхали наши добрые знакомые Платон, Гомер и м-р Плохой. Разговор продолжался, и странным образом ничто не предвещало беды.

Город миллиона башен изнывал от жары. Вспотевшие лица двух