День мертвых псов - Сергей Гришко

– Леночка будь добра, кофе, пожалуйста. Верзила жестом дал понять, что он внимательно слушает.

– Дело обстоит так. Вот ознакомься. Об этом знает несколько человек. Собственно они связались со мной и дали это – он протянул папку верзиле. – Почитай, очень занимательный документ.

Принесли кофе, к которому никто из присутствующих не притронулся. Верзила хмурился, Мамедов нервно перебирал чётки, Бабуин стоял, задумчиво глядя в окно.

– Что думаешь?

– Я хотел бы услышать твои соображения. Касаемо нашего дела, мне собственно интересно мнение тех людей, кто поделился с тобой информацией – верзила отбросил папку.

Коля Бабуин отошел от окна, снова смерил взглядом Мамедова.

– Это игра, если смотреть вглубь, сам понимаешь. Отжать территорию, поставить дело под свой контроль, вот обидеть нашего партнера, забрать наглым образом, практически по беспределу дорогостоящий груз. Нас оставить без сырья. Мне кажется это вызов, мы долгое время цивилизованно жили, поэтому возникли враги, явные и наглые.

Всё это время Мамедов сидел истуканом и молчал, слушая соображения деловых партнеров. Верзила поднялся, ослабил галстук, посмотрел на Мамедова.

– Что ж партнер, будем твоих шайтанов ловить и в землю закапывать.

Месяц июль уже приблизился к отметке без четверти трех, поливая зноем город миллиона башен. Люди вышли из мебельного салона и сели в припаркованный автомобиль, который медленно выкатил на дорогу и вскоре пропал из виду. Николай Моисеевич взял телефон и сделал один звонок, после извинился за неверно набранный номер. Отдав пару устных распоряжений секретарю, вышел черным ходом и тоже рванул в неопределённом направлении, поди, пойми суету криминалитета.

Некий наркоман Степан подгоняемый ломотой скрипящих суставов, проводил вышедших злобным, завистливым взглядом. Он сплюнул, почесав в паху, притронулся к тёплой стали стартового пугача в кармане и вошёл в довольно шикарный магазин дорогой, эксклюзивной мебели. Три не пуганых, на расслабоне охранника, порхающие молоденькие, кокетливые продавцы-консультанты и голубоватый менеджер, эдакий глава курятника. Степан направился к кассе.

Следом за Степаном вошла просто милая девица с двумя тибетскими мастифами, некий конь в штатском и пара мажорных бездельников. Было прохладно, никто не потел, потому что работали кондиционеры, по радио гнали очередной мега популярный хит, а прогноз погоды ничем не мог удивить, разве что далёкой зимой или близкой осенью.

Итог печален, слова уж не имеют боле веса, смысла, тебя бьют, сильно, профессионально отработанными ударами, а потом ногами пинают, словно футбольный мяч. Далее темнота, наверное, способная напугать даже Тайсона. Мир наполнился фекалиями, ты вляпался в этот дерьмовый мир.

Гомер пришёл в себя первым, простонал и заохал. Жуткая боль и обида мгновенно вынули рассудок из беспамятства, он попробовал закурить, но потекла кровь. Рядом тихо ругаясь, очнулся Платон.

– Каковы мерзавцы? Мутузят словно пиво это Ламмервайн последний на планете. Конечно таракан скотина подлая, но и эти хороши, решить же можно дело миром, а не мордасы кулаками мять. Жестокий мир, жестокие расценки – сплёвывая кровь, и обломки зубов сказал, шепелявя он.

– Да брат философ, ты все еще жив, радуюсь этому я факту – Гомер отер кровь.

– Человек иногда просто умеет отрабатывать получаемые деньги с завидным рвением. Чёрт возьми, это не по адресу, я поэтично настроенный индивид, а получаю по физиономии, как гопник без гуманитарного образования – Платон растерянно посмотрел на приятеля.

– Они злые люди – Гомер поднялся, отряхнул штаны.

– Просто, как злые собаки. Видишь ли друг мой, мы стали жертвами, ослепленными жаждой легкой наживы. Два легковерных дурачка идущие на поводу у твари, являющей собой олицетворение обмана. Путь для персон подобных нам заказан, вот Сцилла, вот Харибда, попробуй, проскочи.

– Варвары, не люди! Им, все бы кровь проливать и видеть мир в огне. Язычники, дети плотоядных истуканов, тьфу на ваше дорогое пиво. Трижды тьфу! – Платон залез в карман, достал кошелек.

– Гомер дружище смейся, он вычищен и пуст. Даже мелочь и ту прибрали, вот и думай, репу чеши.

– Простой развод, ох, ловок сукин сын. Испили дармового последние копейки по ветру пустив, боже, как рожа то болит. Намек ваш понят, урок усвоен.

Гомер выдернул шатающийся зуб, сругнулся, сплюнул кровь.

– Катится мир, как колесо в тартарары и нет остановки безумному качению. Мы вопрошаем к небу, и обреченность вижу в этом я, в земле хороним прошлого грехи и златом смыслов присыпаем. Пройдет лишь день и вот разрытая могила, урок забыт и не усвоен. Сознаться в этом, принять не совершенства правоту, а после лгать, ища причины оправдаться. Круг замкнут.

Платон закурил, как-то криво усмехнулся, обычно это случалось, когда ирония перетекала в сарказм, что надо заметить было не свойственно данному персонажу.

– До чего же вечер хорош, идем дружище прямо, может впереди нам чудом повезет, и жизнь с судьбою приготовят приятные дары. Не падай духом, будь благодарен.

– Порядок навести, взрастить гармонию, оставим тем аристократам духа, что грядут. Сейчас же эпоха, когда вырождаются, вымирают люди.

– Идем домой в тихую обитель, где время просто сладкий сон. Чёрт блохастый пусть станет другом Таракану, а если встретим эту хитрую рожу. Клянусь всем пантеоном Олимпа, обязательно рожу набьем сукину сыну.

Остановка такси, и вот какие люди, в задумчивости своей скучны лицом. Радость настигает, когда до неё абсолютно нет дела. Казалось при столь удручающих обстоятельствах, обманутые с битыми рожами горе философы. Совершенно случайно встречают своего старинного приятеля, который давно пропал и был забыт, словно умер, а ныне, нате вам. Жив, здоров. Потягивает холодное пиво, любуясь красотами родины. Вот он, не без иронии, поэт, патриот, гражданин.

– Ну, здравствуй блудный сын Итаки – Гомер рассмеялся, обнимая друга старинного, а потом была искренняя радость.

– Зачем вернулся в нашу гавань? Здесь крыс полно и те бегут.

– А за морем житье ничем не лучше, здесь крысы, а там? Другие пушные зверьки.

– Люди улыбчивые иного идейного пошива, я там скучал, не прижился. Рая земного там нет, земля обетованная всего лишь законопослушное пространство, имеющее границы и ограждение. Выйдя же на простор, ты станешь персонажем Одиссеи с Илиадой, жизнь это самоповтор.

– А города Нью-Йорк, Париж, Мадрид и Рим?

– Смотри кино, там многое подчеркнуто красиво, на самом деле пыль и дым, где человек мечется в клетке загнанным зверем, воет, безумствует, вообщем живет. Я фунт лиха своего съел без соли и поверь, сух и горек этот черствый хлеб. Мне нравится кино…

Жизнь продолжается и произносятся слова от дел не отличимые, Гомер помчался за