Похищение века - Марина Серова

Мартинес легко поднялся с кресла, опять обогнул столик, за которым мы сидели, и, теперь уже смело взяв со стола мою конечность, совершил свой "рукоприкладный" ритуал. Только на этот раз он несколько затянулся настолько, что мне вдруг захотелось зарыться носом в его шевелюру...

Черт, это все армянский коньяк играет! Скорее на воздух...

- И потом, вы так уж сильно не спешите. Я намерен вас проводить, Танечка. На этот раз - даже если вы против - я не могу допустить, чтобы глубокой ночью вы добирались до дома одна.

- Боже мой, да я живу в двух шагах отсюда!

И к тому же, будучи детективом, я умею за себя постоять. Так что давайте лучше я вас провожу: так мне будет спокойнее, что дорогого гостя Тарасова не похитят вслед за его знаменитым плащом!

Он выпрямился и посмотрел на меня с каким-то даже удивлением:

- Таня, я согласен считать это шуткой, но на большее не рассчитывайте! Вы что же, серьезно считаете, что я не могу за себя постоять?! Я ж вам уже сказал, что не боюсь темноты. К вашему сведению, детектив, я весьма неплохой боксер. И вообще считаю, что артист должен уметь все.., неплохо. Так что идемте!

Мне еще сильнее захотелось пойти с ним в разведку. Желательно на все три ночи и три дня - до самой "Аиды"... Нет, конечно, виноват коньяк, что же еще!

Мигель помог мне облачиться в пальто (чуть дольше, чем требовалось, задержав руки на моих плечах), надел свое, которое, оказывается, тоже обреталось в директорском шкафу; и, только распахнув передо мной обе двери, щелкнул выключателем. Правильно сделал, хотя я тоже не боюсь темноты, но бывают особые случаи...

Перед закрытой дверью "предбанника" мой спутник сделал предупреждающий знак и прислушался. Кажется, разгоряченных банкетом служителей муз в коридоре не было.

- Пожалуйста, взгляните, Таня...

Я выглянула. Все было чисто, только вахтерша со своего места, заметив меня, помахала рукой:

- Идите, идите, никого!

Очевидно, старушка была в курсе, что нас в театре "нет".

Мы спортивным шагом преодолели свое коридорное крыло: с противоположной стороны слышался приближающийся шум голосов и ног.

Я кубарем скатилась по ступенькам к массивной входной двери - и услышала за спиной вкрадчивый голос испанца:

- Доброй вам ночи, до свидания. Вы помните, конечно, что меня здесь нет уже три часа?..

Спасибо, спасибо! Вот племянница меня разыскала, представляете? Троюродной сестры дочка...

Заболтались и совсем забыли о времени.

Я обернулась и ослепительной улыбкой подтвердила свои родственные чувства:

- Бежим, "дядюшка", а то коллеги заметут!

Оказавшись на улице, мы пробежали полквартала и только тогда, остановившись, расхохотались.

- Вы бесподобны, дон Марти! - искренне сказала я, цепляя его под руку. - Надеюсь, мне можно называть вас так, по-домашнему?

- Разумеется, Танечка, вы же моя племянница! В свою очередь надеюсь, что вы не откажетесь немного побыть моей родственницей, для конспирации? Хотя бы дальней...

Бог его знает, что он хотел сказать последней фразой. Я не стала уточнять.

Ночка была явно не для прогулок по городу.

Промозглый ветер не утих - напротив, к нему добавилась какая-то мерзкая изморось. И стало еще холоднее, чем днем.

Мне было жалко непокрытой головы моего спутника, терзаемой ветром, и я быстро потащила его по пустынной улице Горького, залитой разноцветными огнями фонарей, неоновых вывесок и витрин. Редкие машины проносились мимо нас, не обращая никакого внимания на мигающий желтый глаз светофора.

А Мартинес как будто и не замечал ни отвратной погоды, ни моей заботы о клиенте. Он глазел по сторонам.

- Не спешите, Таня, пожалуйста! Дайте мне посмотреть. Ведь это почти мой родной город, самые лучшие, самые светлые годы прошли здесь.

Боже мой! Я не был тут восемнадцать лет...

- Но, Мигель, вы простудитесь! - сопротивлялась я. - И не сможете петь в пятницу.

- Ерунда, Танечка, я буду петь в любом состоянии! У артиста не может быть причин, чтобы не выйти на сцену. Кроме смерти, конечно, но до этого, надеюсь, еще далеко. Ну хорошо, хорошо, подниму воротник! Нет, вы только подумайте: будто совсем другой город! Так все изменилось...

И все-таки я его узнаю.., да, узнаю! Вы тарасовская, Таня? Правда? Значит, мы с вами жили здесь в одно и то же время!

- Я тогда была еще совсем девчонкой.

Это прозвучало как невольный намек. Михаил Викторович сразу погрустнел:

- Да. Мы принадлежим к разным поколениям, это правда. - Он смотрел в сторону, будто разглядывал старинное здание, оставшееся в его памяти. - Но я как-то привык не думать о годах.

Этот бешеный ритм жизни... Бесконечные поездки, самолеты, теплоходы, отели; разные страны, города, люди. И - работа, работа, работа... Со всем этим ты как бы вне возраста: возраст - лишний груз, за борт его! А здесь, в Тарасове, я и подавно чувствую себя двадцатилетним мальчишкой. Наверное, это выглядит смешно, да?

Он наклонился ко мне и заглянул в глаза:

- Скажите мне правду, Таня: я и в самом деле кажусь вам безнадежно старым?

Я попыталась отшутиться:

- Давайте лучше сменим тему. Не то вы вытяните из бедной девушки какое-нибудь признание!

Он упрямо тряхнул головой:

- Обязательно вытяну! А уж потом сменим тему, если хотите. Отвечайте: считаете вы меня смешным старым дяденькой или нет?

- Нет, черт вас побери! Даже слишком нет!

Весь вечер пытаюсь убедить себя, что вы намного старше меня, и что вы знаменитость, и вообще человек из другого мира, - и у меня ничего не получается. Ничего! Ну что, довольны?

- Да, - просто ответил он, по-прежнему пристально глядя мне в глаза. Спасибо вам. Так о чем мы будем говорить теперь?

Мы как раз проходили мимо "Астории". Холодная ночь выветрила из меня коньячные пары и настроила на деловой лад.

- Мигель, расскажите мне, пожалуйста, об этом вашем Хосе Мария Эстебане. Что за человек? Давно вы его знаете?

- Почти три года... Постойте, вы что, подозреваете в чем-то Хосе?

- Я пока еще никого ни в чем не подозреваю.

Я просто отрабатываю версии. А Хосе в этом деле - ключевая фигура, с этим, думаю, даже вы, упрямец, спорить не будете.

- Я понимаю... Ну хорошо. Хотя я не верю в причастность Эстебана к похищению плаща, но вы правы. Я расскажу вам о Хосе. Три года назад, вскоре после моего пышного юбилея - слишком пышного, на мой взгляд, - умер мой старый костюмер, итальянец Пьетро. Славный был старик, почти десять лет он работал у меня... Тогда-то и появился на горизонте Хосе. Уже не помню, от кого я о нем впервые услышал, но нашел он меня сам, это точно. У него были прекрасные рекомендации, а мне срочно требовался специалист...

В общем, я его взял. И в самом деле, работником он оказался отличным, дело знает превосходно.

Содержит мое театральное хозяйство в образцовом порядке.

- Ну а как человек? Характер? Склонности?

Слабости? Привычки?

- Как человек? Хм... Знаете, Таня, а ведь вы своим вопросом попали в "больную" точку. Я совсем не знаю, что за человек Хосе. Правда, не скажу, что очень уж старался узнать, но кое-какие попытки все же предпринимал. И это тем более странно, что вообще-то я легко схожусь с людьми. И перед обслуживающим персоналом - что в театре, что в быту - никогда нос не задираю. Со стариком Пьетро, например, мы были друзья.

Мне его до сих пор не хватает. А Хосе.., совсем другое дело.

Мой спутник задумчиво смотрел вдоль пустынного "тарасовского Арбата".

- Ну, что могу сказать о нем? В общении выдержан, холодно-вежлив, ровен. Не помню ни одного случая, чтобы он сорвался. Что бы ни случилось даже на полтона голос не повысит. Сначала меня это доводило порой до бешенства, но теперь привык. Говорю ему: "Хосе, вы человек без темперамента!" - но он и на это не реагирует.

Мне, говорит, дон Мигель, темперамент ни к чему, я не артист. Меня называет только "доном", хотя сам даже постарше - с сорок девятого года.

Документы, кстати, у него в порядке, я проверял.

А на вид, как мне кажется, - человек без возраста. Ему можно дать тридцать восемь точно так же, как и сорок восемь...

- Это он все время был рядом с вами в аэропорту? Невысокий такой, невзрачный... Вы ему еще цветы передавали.

Мигель кивнул:

- Он. "Невзрачный"... Это вы очень точно сказали. Пожалуй, это словечко лучше всего характеризует Хосе. И не только внешне...

- Не очень-то он похож на испанца!

- А он и не испанец, он баск. Так, по крайней мере, он сам о себе говорит. Это совсем не одно и то же. Баски - северяне, почти французы! пошутил "русский испанец". - По-моему, национальные признаки у Хосе столь же размыты, как и возрастные. Во всяком случае, определенно могу сказать, что французским, английским и немецким языками он владеет так же хорошо, как и испанским.

Я присвистнула: "хорош "костюмер"!

- Но как же вы такого полиглота за три года не обучили русскому?