Ночной разговор. Рассказы - Александр Гусаров

Они задержались у кровати Дениса, подошли к столу с сидевшими за ним шахматистами.

– Ну, как вам живётся – лечиться? – спросил один из вошедших.

Ростислав Сергеевич поднялся со своего места, влез на стул и вытянул правую руку вперёд:

– Уровень медицинского обслуживания на сегодняшний день не соответствует современным требованиям, низкая квалификация медицинского персонала, отсутствие полного спектра необходимых лекарственных средств. Требуется немедленная разработка и принятие комплексного перспективного национального проекта в области здравоохранения, – он оглядел затуманенным взором присутствующих. – «Пока же, вы, друзья как не садитесь, всё в музыканты не годитесь», – подвёл он итог своему выступлению моралью из басни Крылова и опустился на стул.

– Ведь дело говорит, товарищ… э… как вас? – спросил вошедший, судя по поведению сопровождавшей его свиты, можно было догадаться, что это и есть профессор из Москвы.

Ростислав Сергеевич представился.

– Владимир Ильич, – он устремил взгляд вдаль поверх голов столпившихся вокруг него людей и тихо, но торжественно добавил.

– Ленин.

– Хорошо, товарищ Ленин, – без тени улыбки произнёс проверяющий. – Мы учтём ваши предложения.

Профессор склонился над больным и правой рукой приоткрыл ему веки. То же самое он проделал с его соперником за шахматной доской.

Затем он повернул лицо с очками в толстой роговой оправе к Вольдемару Борисовичу:

– Почему позвольте спросить, у больного тёмные круги под глазами?

В разговор вмешалась старшая медсестра:

– Тёмные круги под глазами могут быть признаком геморроя.

Профессор наклонился к Лапицкому, и сказал так, что Костя смог расслышать последние слова: «Ванночки с ромашкой».

В голове пронеслась мысль, что самому Вольдемару не помешала бы трёх ведерная клизма.

Очередь дошла до Кости. Он перевёл дух и тоже обратился с речью к человеку, чей приезд наделал в психбольнице столько шуму. В отличие от Святослава Сергеевича, не касаясь политики, он рассказал о приключившейся с ним истории. Профессор смотрел сквозь очки внимательными, слегка увеличенными глазами серого цвета, отдаленно напоминавшими глаза отца.

– Ну-ка покажите коленку, – попросил он.

Костя оголил ногу и показал место, где была болячка.

– Довольно интересный случай, – покачал головой проверяющий. – Я ведь, знаете ли, молодой человек сам одно время увлекался лечебным голоданием, – гость из Москвы подумал и продолжил, – да и сейчас иногда прибегаю к очищению организма.

Он принялся расспрашивать Костю обо всём процессе голодания. Костя поведал, на каком этапе исчезла его болячка. Когда он закончил, проверяющий обернулся к лечащему врачу со строгим лицом:

– Вольдемар Борисович, я думаю этого больного и Дениса Васильева из этой палаты, – профессор обернулся в сторону приятеля Кости по психбольнице, – необходимо сегодня же выписать, – он улыбнулся, – я вижу, они бедолаги тут натерпелись.

– А меня? – подал голос Егор Кузьмич.

Профессор оглянулся.

– Этого больного, пожалуй, тоже.

Лапицкий в недоумении пожал плечами:

– А диагноз, Николай Николаевич?

– Да какой же диагноз? Здоров, естественно, – ответил профессор.

– Но…

– Что необходимо в истории болезни я сам вам подпишу, – прервал возражения Вольдемара гость из Москвы.

Он протянул свою руку Константину:

– Желаю успехов. Собирайтесь домой. Но самолечением больше не злоупотребляйте.

Радость волною неуправляемой стихии прокатилась от сердца Кости по всему телу до самых кончиков пальцев. Он прощался с соседями по палате, получал вещи, не помня себя, не вчитываясь в текст, подписывал какие-то бумаги. Денег на дорогу пришлось занять у мрачного медбрата, и скоро Костя ехал в маршрутном автобусе, наполненном обычными пассажирами, казавшимися ему в тот момент чуть ли не родственниками. Он с интересом и удивлением оглядывался по сторонам. Сколько появилось вокруг разноцветных рекламных щитов, магазинов на первых этажах зданий. Многое изменилось в облике города за почти год его отсутствия. С улыбкой вспомнились рассуждения обитателей палаты о последних новостях с воли. «Нет, какие бы трудности не встречались, а жить всё-таки стоит», – подумал он.

Вот и долгожданный невысокий штакетник. Родные окошки, будто глаза самого близкого человека. Высокая липа, растущая у крыльца, прошелестела на ветру, как верная подруга.

Мамины глаза светились радостью и счастьем.

Первую ночь после пребывания в психиатрической больнице он лежал, давно отвыкший от мягкой постели, спокойный и счастливый, вдыхая знакомые запахи, пробуждавшие воспоминания. Он словно вернулся на много лет назад. Пока не уснул крепким сном, точно таким же, как в далёком, безмятежном и незабываемом для любого человека детстве.

Ночной разговор

Железнодорожный состав медленно и осторожно приближался к станции. Он так плавно подкатывался, что создавалось впечатление о его готовности к нападению, но при внимательном рассмотрении оно тут же улетучивалось, и тогда он казался большим и добрым существом, просто боявшимся лишний раз потревожить пассажиров. Колеса постукивали всё реже и реже. Уже можно было рассмотреть колёсные пары с буксами и толстые пружины, подпиравшие днища вагонов. Воздух наполнился дорожным, знакомым каждому пассажиру специфическим ароматом, струившимся из внутренностей длинного состава, а также запахом отработанных нефтепродуктов и разгоряченного металла. Небольшие группы людей, темневшие до прихода поезда неодушевленными пятнами на белом пространстве заснеженной площади перед вокзалом, задвигались, забродили вдоль путей и одновременно потянулись навстречу веренице светившихся окошек.

– Где четвертый вагон остановится? – требовательно спросила женщина средних лет, навьюченная сумками, у скромно одетой молодой девушки, что пристально всматривалась в проплывавшие мимо окошки.

– Не знаю, – Галя пожала плечами.

– А у тебя какой? – бесцеремонно обратилась к ней женщина.

– У меня седьмой.

– У-у-у, – разочарованно промычала женщина и, покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью своей ноши, поспешила за головой поезда.

Галя ещё раз взглянула на билет. Седьмой вагон застыл напротив, распахнулась тяжёлая зелёная дверца и из неё с тряпкой в руках выглянула проводница, принявшаяся старательно протирать поручни. Закончив, она легко спустилась вниз и встала возле ступенек. Галя подождала, пока все пассажиры выйдут из вагона, и протянула проездной документ женщине, взиравшей на окружавших её людей с невозмутимым холодным лицом.

– В третье купе проходите, – изучив билет, сказала проводница, взяла первый экземпляр себе, а второй – контрольный купон – вернула ей.

Галя вскарабкалась по ступенькам, миновала прохладный неуютный тамбур и пошла по узкому коридорчику, утопая в мягкой ковровой дорожке. Она остановилась возле своего купе и потянула серебристую ручку вправо, дверца мягко откатилась. Перед нею у окна друг напротив друга сидели двое мужчин: худощавый лет под пятьдесят с ввалившимися щеками и примерно того же возраста военный в форме морского офицера с погонами капитана первого ранга.

Они одновременно повернулись на звук открываемой двери.

Худощавый спросил:

– Вы к нам?

– Да, – ответила Галя, – здравствуйте, – добавила она, и обратилась с вопросом: – а какое место у вас свободно?

– Здравствуйте, – поприветствовал её худощавый мужчина, а капитан первого ранга кивнул со словами. – Добрый вечер.

Худощавый заулыбался:

– Вам как представителю прекрасной половины человечества, мы предоставляем право выбора.

– Тогда я выбираю нижнее, – твёрдо сказала девушка.

– Пожалуйста, – худощавый посмотрел в сторону военного, – вы не возражаете?

Тот пожал плечами:

– Конечно, нет. Мне даже на верхней полке как-то привычнее.

Худощавый мужчина пустился в объяснения:

– Мы сами всего за два часа до вас сели, с местами не успели определиться, – он встал и приподнял нижнюю полку.

– Вещей много у вас?

– Да нет, всё с собой, – улыбнулась Галя.

Она опустила небольшую чёрную сумку в ящик, мужчина услужливо опустил крышку.

– Присаживайтесь.

Галя скинула пальто и повесила на вешалку у двери, сняла с головы вязаную шапочку, привычными движениями поправила перед зеркалом волосы. На ней были зеленая шерстяная кофточка и черная юбка чуть ниже колен.

– Далеко вам? – спросил худощавый.

– До Ростова.

– Значит, ехать вместе до конца. Мне и Леониду Ивановичу тоже до Ростова, – он кивнул в сторону капитана первого ранга.

Худощавый мужчина немного помолчал и представился:

– Меня зовут Георгий Петрович, можно просто Георгий, – он улыбнулся.