Ночной разговор. Рассказы - Александр Гусаров

По ходу расследования дело оборачивалось не в пользу защитника неизвестного потерпевшего и Сергей Краснов, двадцатитрехлетний парень, превращался в нового подозреваемого.

Командир части, где проходил службу Митрофанов, связался с прокурором и через него передал просьбу сделать всё возможное, чтобы на часть не легло пятно. Прокурор мимоходом сообщил, что командир обещал выделить в новом, строившемся для части доме две квартиры работникам военной прокуратуры. Одна из них могла предназначаться ему.

Сомнения тогда раздирали Георгия. Он чувствовал, что прапор и приятели лгут без зазрения совести, однако жизнь диктовала своё, да и доказательств у него против Митрофанова по существу не было никаких. Свидетель, жена Сергея, поднимала длинные ресницы, над большими красивыми глаза, и говорила в своей необычной манере с включением буквы «О»:

– Вы п-одумайте, с чего эт-о мой муж станет рисоваться передо мной, да ещё таким первобытным способом.

Он смотрел на обтянутые платьем тугие бедра и думал совсем о другом…, не проявляя особого рвения ни для той, ни для другой стороны. Показаний одной жены Сергея было явно недостаточно, а заниматься поисками главного участника происшествия, помня просьбу командира части, он не торопился.

Через десять дней после вызова на первый допрос Митрофанов явился со вторым заявлением, в нём он подробно излагал, что Краснов Сергей встретился с ним на улице и при свидетелях начал угрожать физической расправой и убийством. Порвал ворот у рубашки и сорвал с шеи новый галстук.

Вызванный на допрос Сергей отпираться не стал, после заданного вопроса о новом происшествии хмуро сказал:

– Да город маленький, встретил я этого мерзавца, встряхнул немного, – он показал, как сильной рукой сгреб галстук и рубашку на груди Митрофанова. – Но убивать не грозился, пусть не врет.

В связи с вновь открывшимися обстоятельствами было принято решение о заключении Краснова Сергея Александровича под стражу.

Наташа вошла к нему в кабинет, обливаясь слезами, её лицо покраснело, и выглядело чуть-чуть припухшим, но при этом оставалось всё таким же привлекательным. Присев на предложенный стул, она немного успокоилась, но была готова в любой момент снова расплакаться. Говорила, слегка пошмыгивая носом:

– Вы же прекрасно по-нимаете, что всё эт-о ложь! Сережа в жизни никого не избивал просто так, а эт-о у него просто не выдержали нервы.

Он развел руками:

– Митрофанову Сергей угрожал?

– Так о-ни против него целое дело состряпали. Вот Серёжа и сказал, что м-о-рду ему набьет.

Он молчал и долгим внимательным взглядом разглядывал молодую симпатичную женщину, пока не произнеё:

– Я понимаю, вы сегодня сильно взволнованны. Ступайте домой, а я к вам вечерком сам загляну, а до этого времени постараюсь что-нибудь придумать.

Она покорно согласилась разделить с ним общую постель. Мысли о том, что красивая девушка делает это ради мужа, он старательно гнал прочь. Об обладании такой женщиной совсем недавно ему приходилось только мечтать.

Сергей в это время томился в одиночной камере следственного изолятора, изучая плохо закрашенные надписи на стенах: от «век свободы не видать», до «Ваня из Таганрога».

Прошёл месяц после вынесения постановления об освобождении Сергея под подписку о невыезде.

Сумрачным днём он корпел над бумагами, готовясь передать дело в суд, по мере сил и возможности стараясь, смягчить участь Краснова. На вечер им уже был заказан шикарный номер в гостинице. Перед своей женой он всегда был готов оправдаться очередным дежурством.

В дверь кабинета тихо постучали.

– Войдите, – сказал он, приподнимая голову над столом.

К большому удивлению в кабинет вошли она, Сергей, и среднего роста лысоватый мужичок лет тридцати. Краснов радостно кивнул на мужчину:

– Случайно на остановке встретил. Тот самый. Николай Рогозин, это его раздевали у кинотеатра. Мы были у прокурора, он сказал зайти к вам.

Рогозин в мельчайших подробностях описал попытку ограбления. Это полностью соответствовало показаниям Сергея и его жены. Потерпевший даже принёс завернутый в газетку пиджак, побывавший в руках Митрофанова и чудом сохранившийся билет на тот самый киносеанс. Когда он закончил свой рассказ, Наташа с упреком спросила:

– Чт-о же ты сбежал, как п-о-следний трус? Из-за тебя человек чуть в тюрьму не угодил.

Рогозин смущенно ответил:

– Да испугался, сам не знаю чего, думал по милициям и судам затаскают.

Они вышли из кабинета, Наташа задержалась и, на прощанье негромко, но твёрдо сказала:

– Вы, п-ожалуйста, мой номер телефона и адрес забудьте.

Испытывая в душе смятение, он кивнул без возражений.

На этот раз в его интересах было как можно быстрее закрыть дело. Потерпевший не настаивал. Сергей же стремился доказать, что он не только не виновен, но и напрасно оболган. В очередной раз, подтверждая репутацию по настоящему бескорыстного и порядочного человека, оставляя всё на его прокурорской совести. Знания и советы старших товарищей помогли осуществить задуманное в кратчайшие сроки без ущерба для правых и виноватых, а самое главное для него самого…

Под конец воспоминаний из служебного купе выглянула проводница. Она удивленно посмотрела на продолжавшего стоять с задумчивым видом бывшего прокурора и взяла у него из рук стаканы. Он безмолвно отдал пустую посуду, продолжая думать о своем:

«Неужели это была она? Да-да, чуть располнела, но линии бровей, губ всё те же».

Ему ни за что не хотелось верить в то, что она его не заметила. Но и предстать перед нею человеком с подорванным здоровьем, слабым, основательно потрепанным жизнью не позволяло самолюбие.

Он вернулся к попутчикам и присел на своё место, невольно прислушиваясь, как Галя посапывает напротив.

Леонид Иванович на верхней полке повернулся с боку на бок, может быть продолжая размышлять над проблемами всеобщего бытия, оставляя, как всегда, для себя больше вопросов, чем ответов.

Георгий в полумраке застелил постель и лёг, укрывшись тёплым одеялом. У него так некстати разболелись швы.

А поезд катил себе дальше, сквозь ночную мглу, под звездным небом, мимо маленьких и крупных станций, под гудевшими на ветру толстыми высоковольтными линиями, отмеряя километры пути всё под тот же монотонный перестук колес.

Гонка

От деревянной одноэтажной постройки бледно-голубого цвета, по узкому дощатому тротуару мимо тёмных срубов деревянных домишек, особенно заметных на фоне запорошенной белым пушистым снегом дороги, двигался солдатский строй. Они шли пешком после бессонной ночи, проведенной в переполненном вагоне. Шагали молча в колонне по два, минуя разбегавшиеся в стороны переулки с волнистыми линиями заборчиков и деревьями возле них. На ветках висели снежные клочья, из-за своей белизны очень напоминавшие стерильную медицинскую вату.

Время от времени, вслушиваясь в звонкий отчетливый хруст, издаваемый кирзовыми солдатскими и парой хромовых офицерских сапог, бойцы вышли к конечной цели своего прибытия – тёмно-серому зданию, крылья которого расходились далеко в обе стороны. У высоких стеклянных дверей командир взвода – молоденький лейтенант, он же единственный обладатель хромовых сапог, остановил строй и приказал своему заместителю дожидаться у входа, а сам пошёл на поиски кабинета Главного инженера.

Чуть не потерявшись в длинном коридоре первого этажа, с бесконечным количеством дверей справа и слева по ходу движения, он по гулкой бетонной лестнице стал подниматься на ещё неизведанную им высоту. На втором этаже молодой человек замер перед большой красной табличкой.

Секретарша Главного, восседавшая в «предбаннике» за дверью с табличкой была по виду строгой тётей, с накрашенными толстым слоем помады губами пугающего бордового цвета. Она ответила на приветствие лейтенанта и распахнула перед ним следующую таинственную дверь в просторную светлую комнату. В ней он увидел склонившегося над бумагами за длинным в форме буквы «Т» письменным столом человека с копной седых волос.

– Товарищ Главный инженер! – начал громко докладывать офицер.

– Тише, тише, – остановил лейтенанта седой руководитель с лицом человека, привыкшего повелевать. Солидный мужчина вышел из-за стола, чтобы поздороваться. На ногах у него были унты из густого рыжего меха, в них заправлены серые брюки, из-под пиджака выглядывал воротник тёмной рубашки, под шеей висел ещё более темный галстук.

– Василий Фомич, – представился мужчина.

– Дима, – ответил молодой офицер и тут же поправился. – Лейтенант Коростылёв Дмитрий Сергеевич. – Он пожал большую и сильную ладонь Главного инженера.

Главный внимательно оглядел лейтенанта, начиная с начищенных сапог, новенькой шинели с двумя рядами сверкавших пуговиц до юношеских по-детски округлых щёк и больших карих глаз со светившимся в них желанием выполнить любую поставленную задачу и чем-то ещё озорным, но чем? Главный инженер, всегда считавший что умеет видеть людей насквозь, разглядеть так и не сумел. Он улыбнулся оттопыренным ушам молодого человека и заговорил более доброжелательно: