Год Мудака - Юрий Бурносов

— А где Кукин? — спросила Лолка, тыкая пальцем в свой бэйдж.

— Пошел жопу снимать, — сказал водитель, вытирая козявку о руль.

В самом деле, Кукин был там и стоял перед сложной проблемой — хотел задать правозащитнице пару вопросов, но как задавать, коли сама-то Новодырская была внутри лимузина, а снаружи только жопа, которой вопроса не задашь.

— Слушайте, — доверительно обратился он к размазывателю икры. — Мне бы пару вопросов…

— Сейчас закончим, минут через десять, — сказал тот, облизывая щепоть и заглядывая в ведро.

— Извините, а икра настоящая? Не для эфира, так просто…

— Само собой, синтетическая, белковая, — улыбнулся размазыватель и зачерпнул новую порцию. — Вы погодите… Нам еще сегодня в четырех местах протестовать, устает Виктория Ильинична…

Кукин отошел покурить, и тут его поймала Лолка.

— Привет, борода, — сказала она.

— Привет, — сказал Кукин, закуривая.

— Что за хуйня у вас с Морозовым?

— Нет никакой хуйни с Морозовым.

— А в ВОПРАГ его не забирали, да? — ехидно сощурилась Лолка.

— Первый раз слышу, — нагло соврал Кукин.

— Не пизди. У меня точные сведения.

— Так проверь. Позвони в отделение или в городское управление, там тебе все скажут. Я-то тут причем?

— Ты, Кукин, дурак. Понятное дело, что у нас это никому не надо и никто мне ничего не скажет. У вас там выебут кого следует, чтобы кадры фильтровали, и все дела. Но ты ж не забывай, у меня рука там, — Лолка кивнула куда-то на запад. — Бабки, Кукин! Бабки!

— Сенсацию лепишь, — понимающе кивнул Кукин. — Опасное дело.

— Потому к тебе и подошла. Остальные зассут.

— Я тоже ссу, Лолита. Стою и ссу. Потому что не надо с ВОПРАГ спорить. Кто с ВОПРАГ спорит, тот говна не стоит.

— Слушай, ты же неплохой репортер, — сказала Лолка, идя ва-банк. — Должен понимать, где синица в небесах, а где хуй в руке. А то хочешь, поебемся.

— Подкуп?

— Ничего не подкуп, я давно хотела.

— Врешь. Бесстыдно врешь.

— Не вру. Честно. Ну?

— Вначале поебаться, — отрезал Кукин. — Жди тут, я только жопу сниму и вернусь.

В салоне лимузина пахло вином, колбасой и правозащитницей. Кукин влез на переднее сиденье и сунулся было с микрофоном, но давешний размазыватель с мотком бумажных полотенец в руках предостерег:

— Секунду, вот почистим Викторию Ильиничну, тогда.

— Не стану разговаривать! — картаво заявила правозащитница. — Не люблю вашу компанию!

— С какой стати? — опешил Кукин. — Мы независимые!

— С такой! Не буду.

— Ну и сидите тут вся в фальшивой икре, — обидчиво сказал Кукин. Репортаж накрывался на глазах. — Жаба!

— Сам сука! — крикнула правозащитница, но Кукин уже вылез из машины и решительным шагом подошел к Лолке. Оттолкнув вертевшегося рядом оператора в модных безжопных штанах, он сказал:

— Поехали ебаться. Все расскажу!

Поехали на такси, потому что. Длинноволосый мужик-таксист в черных очках с ходу спросил из своего старенького «фольксвагена»:

— Сотка?

— Идет, — сказал Кукин.

Встроенные в спинки кресел и приборную панель телеэкранчики показывали детскую передачу «Телепутики». Маленькие забавные бело-сине-красные существа учили детей патриотизму и правильной, неизвращенной демократии, били палками карикатурного грязного мудака. Мудак забавно верещал, брыкался, но телепутики все же победили и долго месили его ногами, когда тот упал. В конце из мудака полезли противные кишки, и камера стыдливо сместилась на улыбающееся солнышко.

— Хорошая программа, — сказал таксист. — Пацаны мои сильно любят. Вчера идем вечером с мужиками, смотрим, а они мудака — живет у нас в подвале — поймали и пиздят… Извините, дамочка. По десять лет всего, а понимают.

— А вы что же? — спросил Кукин.

— Да ногой пнул раз и дальше пошли. Что я, мудака не видел? А детям интересно. А утром иду, он еще валяется. Сдох, зараза. Извините, дамочка… Надо им конфет купить или торт какой.

— Мудак-то молодой был?

— Да ну, старый совсем. Профессор какой-то или искусствовед… В галерее работал, этой… Троицкой? Ну, где теперь выставка Церетели.

— Третьяковской, — сказал Кукин.

— Ага, — водитель бибикнул, обгоняя фургон-холодильник с рекламной надписью «Пельмени „Память „Курска!““». — Правильно ее закрыли, не хер там смотреть. Представляете, картина — черным нарисовано под линейку, как квадрат, и все! Еврей какой-то намалевал. Рабинович или Гершкович, не помню уже… В журнале видел. В старом, давно, — поправился водитель, опасливо покосившись на пассажиров. — В мусор такие картины, а художников таких в котлован. Продать Россию хотели!

Перед тем, как идти ебаться, зашли в магазин — насухую да на голодное брюхо какая ебля. В магазине, как водится, было все. Вернее, много колбасы, икра по смехотворным ценам, большой выбор водки и всякие сопутствующие чипсы. Стандартный ассортимент продуктового магазина в стране победившей демократии. Одно время пошли перебои с колбасой, тут же воспряли какие-то подпольные коммунисты, рейтинг Сами-Знаете-Кого катастрофически упал с 99,8 до 99,67 процента, но колбаса через неделю появилась в еще больших количествах, и подпольные коммунисты были посрамлены.

Взяли батон сырокопченой, квашеную капусту в банке и алкогольный комплект «Единство». Комплект был упакован в специальную коробочку и остроумно содержал бутылку одноименной водки, плавленый сырок, кусочек копченой медвежатины и флакончик с огуречным рассолом.

Попив и поев, долго ебались, Кукин аж устал. Ебаться — не репортажи снимать. Дождался, пока журналистка в очередной раз кончит, и скрылся в ванной, чтобы она не успела его схватить по новой. Заперевшись на задвижку и присев на холодный фаянс унитаза, он пригорюнился.

Что произошло с Морозовым, Кукин и сам не знал. Морозова он тоже не знал. Видный вроде бы тележурналист, появился не так давно, откуда — неясно, зачем — тоже неясно, вроде не пидор, что тоже странно… мало у них не пидоров, Кукин и сам порой задумывался, как же так — он, Кукин, не пидор, а шестой год на ящике без особенных проблем. Хотя, вполне возможно, потому и бегает по городу, как дурак по морозу, а не имеет личную передачу в прайм-тайм.

Журналистом стать нелегко. Газеты-журналы позакрывали, цензуру ввели… Кто поумней, конечно, тут же пристроился. Вчера был оппозиционер, сегодня, глядишь, оказался всего-навсего пидор, а пидоров трогать не велено. У них даже телеканал есть свой, у пидоров. Везет им.

А тут…

Жопа не выручает, а от хуя одни неприятности. Вот чего он поперся к этой мымре?

В дверь поскреблись.

— Щас! — крикнул Кукин.

— Ну что ты там?! — игриво пискнула Лолка.

— Сру! — крикнул Кукин.

Поскребывание прекратилось.

Кукин посмотрел на себя в зеркало. Довольно молод, пригож. Побрился плохо… а это что за клок торчит? Проклиная свою электробритву «Бердск», Кукин поискал на полочке станок, нашел. На станке висели жесткие волосяные шмотья. Пизду она им бреет, что ли? И ладно, что мы, пизды не нюхали, решил Кукин и сбрил торчавшее на подбородке слева безобразие.

Надо было как-то отрабатывать еблю, потому он бездумно посидел еще с минуту, в самом деле насрал немного, смыл, попрыскал освежителем и вышел.

Голая Лолка лежала на кровати и листала какую-то книжку.

— Посрал? — спросила она недружелюбно. — Смыл хоть за собой?

— Не обучены, — сказал Кукин. — Ладно тебе, мы ж поговорить хотели.

— Ах, да. Морозов. Так кто таков? И что там за история?

— Забрали его, — сказал Кукин. — Я мало что знаю. Поехал на съезд, а там его цап! И нету. Звонили вроде нашим шишкам, шишки напугались.

— И все?

— Я же предупреждал.

— А сам он кто?

— Да не знаю я! Ты думаешь, я там всех знаю? У нас народ осторожный. Ты ж правозащитница на окладе, должна соображать. Я бы вообще на твоем месте все бросил. Да и мне лезть в это… Я ж не дворником работаю.

— Ну как же, единственная независимая телекомпания России, — хмыкнула Лолка.

Кукин хотел сказать что-нибудь умное и обидное, но не успел, потому что зазвонил телефон. Лолка поползла к нему, дотянулась до трубки и сказала:

— Алё.

Ей, видно, ответили что-то очень важное, потому что Лолка тут же подскочила с кровати и принялась прыгать на одной ноге, пытаясь влезть в трусы. Кукин с облегчением понял, что секс закончился, и принялся тоже одеваться.

— Кто звонил? — спросил он непринужденно, когда Лолка повесила трубку.

— А вот это я тебе не скажу, — мстительно сказала та, и Кукин понял, что в самом деле не скажет.

Так он и не узнал, кто это звонил. Но некто крутой, ибо Лолка тут же убежала, быстренько сказав:

— Ты тут посиди, я совсем скоро.

С горя Кукин съел остаток сырка и вспомнил, что по телику сейчас будет поединок между депутатами Василием Шантыбиным и Александром Горелиным. Депутаты что-то не поделили, обсуждая поправку к довольно незначительному закону, и спикер разумно рассудил, что это — Зрелище, апофеоз демократии. Пусть сильные люди решат в споре, кто был прав. Тем более закон все равно уже приняли без всяких поправок, потому что позвонил Сам-Знаете-Кто и сказал, что поправки депутаты могут засунуть себе в жопы.