Беженцы - Евгений Кукаркин

- Давно стоите?

- Нет. Второй день.

- Что так сложно?

- Туркменские пограничники мзду собирают.

- И много?

- По пятьдесят тысяч с головы, не различая младенец или нет.

- Тогда чего стоите так долго?

- Посмотрите вон туда. Видите склады. Это многие беженцы уже не имеют денег и вынуждены почти за бесценок торговать своим барахлом, что бы выбраться отсюда. Вот из-за этого и стоим. Скупщики из Ургенча приезжают в основном по четвергам и вторникам.

- Но мы же еще раз вернемся в Туркмению? Неужели и там так же?

- Говорят, так...

В этот же день вдоль нашего эшелона двигался жирный прапорщик с двумя солдатами.

- Сколько вас? - спросил он, записывая в блокнот номер вагона.

- Трое.

- Ага. Налог нужно платить, 150 тысяч.

- Вот возьми.

Я протягиваю деньги. Он пересчитывает их мокрыми от жары пальцами.

- Что-нибудь запрещенное, оружие, золото провозите?

- Нет, ничего не везем. У нас есть декларация на все имущество.

Прапорщик кивает головой.

- Все, пошли дальше, - кивает своим головой.

- А квитанцию?

- Какую квитанцию. Я отметил вагон и хватит. Москали проклятые, еще и требовать, что-то хотят.

Я пытался ему ответить, но тут Ольгина рука опустилась мне на плечо и ногти впились в кожу. Прапорщик с солдатами, ворча идет к следующему вагону.

- Успокойся, - говорит Ольга.

Мы оказались не так ограблены как соседи, и кроме того Максимов, имея крохи общественных денег уплатил кое за кого. Нам дали добро на проезд в Узбекистан.

- Еще одна такая граница и мы в жопе, - злится Максимов.

- У нас еще их три. Опять в Туркмению, потом опять в Узбекистан, а там Казахстан и Россия.

- И это раньше была могучий Советский Союз. Все братья, друзья. А этих друзей только шибанула бацилла национализма, так мы сразу стали низшим сортом и теперь они издеваются над нами как хотят. Самое поганое, я тебе скажу по секрету, по нашим данным, родным русским до нас нет дела. Москва морду воротит, как только возникает вопрос о беженцах. Миллионы русских возвращаются в Россию, а ждет-то то их... шиш. Там мы никому не будем нужны.

- Ты не прав, Не может Россия бросить своих.

- Эх, Коля, Коля. Я уже старый мужик и возвращаюсь в Россию нищим, а нищим сейчас там делать нечего...

Загудел тепловоз. Мы разбежались по своим вагонам.

Ургенч встретил солнечным утром. Ни кто не требовал с нас плату за воду, уголь валялся горами и мы спокойно воровали его мешками и корзинами. Какие-то личности обходили вагоны.

- Эй, - в дверь просунулась хитренькая, маленькая головка в тюбетейке, - золото, серьги камни есть. Я покупаю, хорошие дам деньги. Хочешь, продуктами оплачу.

- Ничего нет, - отвечает Ольга.

- А это что? - рука тыкает в оголившуюся картину.

Ольгина мама нечаянно сдернула покрывало, когда поднималась с нар, чтобы заглянуть, кто пришел.

- Это не продается.

- Дай посмотрю, много денег дам, если стоящая вещь.

- Я сказала, не продается.

Но нахал уже лез в вагон.

- Дай взглянуть только.

Тут я не выдержал и поднялся с нар.

- А ну катись от сюда.

- Да я только...

От легкого толчка он выкатился из вагона.

- Ну погоди, гяур, проклятый. Мы тебе сейчас покажем.

Он побежал вдоль вагонов.

- Началось, - Ольгино лицо тоскливо сморщилось. - Сейчас сюда придет орава...

- Ну-ка, прикрой двери, дай мне переодеться.

Я достаю из чемодана свою старую форму ОМОНовца и одеваю ее. В двери яростно стучат.

- Открой, - слышны свирепые голоса.

- Ольга, открывай.

Ольга приоткрывает дверь и тут же появляются руки и голова уголовника.

- Где ту у вас...

Я ударяю солдатским ботинком в голову и когда она исчезает появляюсь в дверях.

- Вы чего? - обращаюсь я к трем амбалам, стоящим у дверей.

Один потирает скулу и злобно глядит на мою форму.

- Ошибочка вышла, начальник. Гасанчик адрес перепутал.

- Ну и валите от сюда...

Они отходят, бормоча проклятия.

Третий день не дают тепловоза. Максимов измотался, ища начальника, который бы нас мог отправить или главного мафиози района, решившего за деньги все наши проблемы.. Прибывают еще два эшелона, что застряли на границе и от туда голодные русские, которых обобрали окончательно, бросились в центр города на промыслы.

Мы с Максимовым идем в исполком и тут я вижу у входа в здание лейтенанта милиции Фейзулу (фамилии я не помню) с которым мы учились в Ташкентском училище.

- Фейзула, привет.

- Коля, откуда свалился?

Мы радостно похлопываем друг друга по плечам. Начинаются расспросы, как и где и что. Максимов терпеливо ждет в стороне.

- Как ты здесь-то очутился? - спрашивает Фейзула.

- Сопровождаю поезд с беженцами.

- Вот несчастье-то. Настоящее народное бедствие. Тысячи русских сорвались со своих насиженных мест и покатили, как у вас говоря, к черту на куличеки.

- Еще хуже то, что до нас и в этом городе нет ни кому дела. Мы третий день не можем выбраться от сюда. Наш состав застрял на вокзале.

- А куда вы сейчас шли?

- В исполком.

- Вы что идиоты что ли? Там вас каждый чиновник будет облизывать и потихонечку раздевать. После этого вы застрянете здесь навсегда и останетесь даже без вагонов.

- Так что же делать?

- Возвращайтесь на вокзал и зайдите в линейный отдел. Обратитесь не к начальнику отдела, а его помощнику. Бывший партиец, интернационалист, он вам поможет.

- Вот спасибо, Фейдзула.

- Давай, давай, Коля. Мир так тесен, когда-нибудь опять встретимся и ты мне тогда поможешь.

Старый подполковник, в затертой и засаленной милицейской форме, внимательно слушал нас.

- Что, правда, раненые есть?

- Есть.

- Эти, поганые нечестивцы, прикрываясь именем партии, столкнули народы, а сами от жира бесятся. И куда мы только катимся? Я вам помогу, у нас еще остались истинные ленинцы-интернационалисты. Завтра утром вы уедете от сюда.

Ольга пугливо меня ждет за закрытой дверью.

- Приходили эти... бандиты. Требовали тебя.

- Обещали придти еще?

- Сегодня появятся.

Бандиты не заставили себя ждать. Через пол часа двое мордастых парней стояли перед дверью.

- Начальник, тебя шеф просит к себе.

- Прямо сейчас?

- Сейчас.

- Ольга, - я возвращаюсь в темноту вагона, - на пистолет. Стреляй в первого, кто полезет.

Она кивает головой и берет оружие. Я достаю чемодан, вытаскиваю декларацию и запихиваю в карман. Может документы нас выручат.

Мы сидим в роскошном номере гостиницы. Худощавый, узбек с умным лицом интеллигента, курил простую сигаретку "Стрелу".

- Мои ребята сообщили, что вы везете, что-то ценное.

- Как можно определить цену вещам, не видя их.

- Не крутите, лейтенант. Охрану не зря дают. Что вы везете?

- Музейные ценности, принадлежавшие России. Здесь картины русских художников и утварь.

- Так, так, так. А что именно, вы не помните?

Я достаю декларацию, он ее берет и тщательно изучает. Мы молчим.

- Я многих здесь не знаю авторов, не видел ни полотен. Хотя вот несколько имен слышал, например, академика Никольского и Левченко, где-то мелькали они не раз. А здесь есть даже эскизы Айвазовского. Неплохо. Давайте совершим сделку. Я честно говоря, не хочу обижать русских, покушаться на их национальную гордость, но вы мне подарите два полотна Никольского и все эскизы Айвазовского, а я вам гарантию, что на территории Узбекистана ни один шаромыжник, ни одна блоха к вам не притронется.

- Какие гарантии?

- Анна.

Появилась черноволосая девица с русским лицом и узбекском национальном платье.

- Принеси чистый лист бумаги и ручку.

Девица исчезает за занавеской и вскоре приносит то и другое. Узбек пишет записку и подает мне.

- С этой бумагой, можете ехать через весь Узбекистан.

- Хорошо, - я беру записку и не вижу на ней ни слова по русски, все закидано арабской вязью,

- Кто поедет за картинами?

- Кто привез, тот и отвезет.

Узбек похлопал в ладошки и тут же появились два лба, что меня привезли.

- Сейчас вы поедете с лейтенантом и он отдаст вам две картины и несколько листочков акварели. Все привезете сюда и упаси аллах, если хоть один листочек будет испачкан или помят. Понятно?

- Понятно.

- Передайте Чурбану, что все в порядке. Пусть отправляет эшелон.

Они кивают головами.

Ольга ругает меня во всю.

- Ну что ты наделал? Как мы теперь отчитаемся за картины?

- Доехать бы до России, а ты о каких-то картинах

- Это ни какие-то, это Никольский. Романтик Юга, поэт. А Айвазовский, ты хоть понимаешь кто такой Айвазовский?

- Оленька, мы сейчас отделались двумя картинками и несколькими листочками акварели, а могли потерять все, даже жизнь.

Она пристроилась на корточки рядом и прижавшись щекой к плечу, говорит.

- Я все понимаю, но... жалко.

Мимо проносятся пески. Состав мотало на давно не ухоженной колее.

- Скоро граница, опять в Туркмению, - говорю я.