Еврейское остроумие - Зальция Ландман

— Рабби, я, наверное, мешуге (сумасшедший), — говорит юноша.

— Вот если бы ты целовал свинину и кусал девушек, — отвечает ему добросовестный раввин, — ты был бы мешуге. А так ты просто грешник!

Далее, есть анекдоты, в которых на первый взгляд высмеивается непонимание ритуала или смысла молитвы; на самом же деле эти анекдоты сами смеются над молитвами и ритуалом.

Здесь мы попадаем уже в сферу ереси. Жаль, что такие анекдоты в большинстве своем предполагают не только очень острый ум, но и, кроме того, хорошие познания в иудаизме! По этой причине в сборник мы смогли включить лишь немногие образцы, демонстрирующие остроумие такого рода.

То же можно сказать относительно еретических анекдотов на библейские темы. Лучшие из них требуют слишком большой эрудиции. Легкодоступны и общепонятны почти исключительно невысокого уровня, порой бессодержательные, шутки на библейскую тему, на том примерно уровне пошлости, который Эффи Брист в романе Теодора Фонтане отверг как особо глупый.

Анекдоты о выкрестах существовали довольно давно. При этом объектом насмешки мог служить уже сам по себе конъюнктурный переход в христианство; насмешка тут исходила от нееврейского общества, которое с начала XIX века считало себя «просвещенным» и тем не менее требовало от евреев принятия христианства, видя в этом акте «входной билет» (выражение Гете) в европейскую культуру.

Один, особенно прелестный, вариант анекдотов о выкрестах высмеивает попытки (чаще всего бесплодные) новообращенного еврея любой ценой избавиться от всех признаков еврейства и уподобиться новому окружению. При этом новичок, почти неизбежно, постоянно оскальзывается на чужом паркете, и это одно уже дает повод для смеха.

Такой же повод дают и случаи, когда выкрест, которому удалось ассимилироваться в полной мере, соблюдает правила игры нееврейского окружения с той же скрупулезностью, с какой его предки соблюдали законы Талмуда.

Именно к этой промежуточной сфере между иудейством и христианством, между Западом и Востоком относятся некоторые из лучших новых еврейских анекдотов. В них два мира назначают друг другу феерическое свидание. А в некоторых из них на заднем плане, приводя все в систему и вынося приговор, стоит разум.

И наконец, новый анекдот делает еще один шаг, поднимаясь до критики и до сомнения как в конечных религиозных истинах, так и в правильности общего миропорядка. Духом Шопенгауэра веет, например, от анекдота, в котором портной выполняет заказ на штаны только через семь лет, а когда ему говорят, что Богу для сотворения целого мира понадобилось всего семь дней, он отвечает: «Да, но вы посмотрите на этот мир — и посмотрите на эти брюки!»

Анекдоты никакого другого народа не отзываются так чутко на опасность массовых психозов. Слишком часто в ходе истории еврейский народ становился их жертвой, чтобы не ощущать их ужаса. Евреи даже знали — и высказывали это в форме анекдота, — что массовые иллюзии могут увлечь и того, кто прежде сам сознательно их насаждал. Вот пример: еврей, высунувшись из окна, сообщает прохожим: «На базаре лосось пляшет!», а потом, видя, как народ бежит на базар, сам выскакивает из окна и бросается следом за всеми со словами: «А может быть, там и вправду лосось пляшет?»

Среди бесчисленных проблем из областей политической, социальной и психологической, словом, из тех проблем, которые еврейский анекдот подхватывает и на которые находит меткие ответы, упомянем здесь только одну: проблему коллективной вины.

Правда, Талмуд прямо говорит: все евреи должны нести общую ответственность за прегрешения каждого отдельного еврея. А европейская мистика объясняет многие страдания, которые терпят евреи, преступлениями, совершенными отдельными евреями: за преступления одних Бог наказывает всех. Однако есть разница, сам ли народ признает себя коллективно ответственным за что-либо — или виноватым его объявляют другие. В Германии этот вопрос обрел актуальность после Второй мировой войны. Но уже задолго до того еврейский анекдот дал ответ на этот вопрос:

Маленькой Эрне запретили играть с маленьким Давидом: ее родители сказали, что евреи распяли Христа. На что Давид ответил:

— Мы-тo его точно не распинали! А вот семья Кона наверняка была где-то рядом…

Есть немалое число еврейских анекдотов, в центре которых находятся знаменитые личности. Сюда не относятся анекдоты о маленьком Морице, который, собственно, не индивид, а устойчивый образ (к нему мы еще вернемся). Но есть много евреев, чьи произведения или высказывания густо нашпигованы блестящими остротами. К таким людям относятся, частности, Генрих Гейне и венский юморист Мориц Сафир. В Берлине своим язвительным, лаконичным юмором славились импрессионист Макс Либерман и банкир Карл Фюрстенберг.

Две дамы-еврейки получили широкую известность благодаря своему искрометному, абсолютно ненадуманному, непроизвольному юмору. Одна из них — Фредерика Кемпнер, «силезский лебедь», чьи стихи, написанные как будто в высшей степени серьезно, полны двусмысленностей и сомнительных выражений, которых сама она, по-видимому, не замечала. Приведем для примера цитату из стихотворения, посвященного астроному Иоганну Кеплеру:

Вот чистый лист истории всемирной:Как много наложил ты на него!

Несмотря на такой непроизвольный комизм, в творчестве Фредерики Кемпнер есть нечто, придающее ему непреходящее значение. Это — специфический еврейский элемент: ее стихи служат высокой гуманной миссии. В нашей книге тем не менее нет цитат из поэзии Фредерики Кемпнер. Объясняется это просто: если бы мы захотели включить в сборник ее стихи, то пришлось бы перепечатать полное собрание ее сочинений.

Вторая дама — фрау Поллак фон Парнегг, жена принявшего христианство и получившего дворянский титул венского промышленника. Женщина эта обладала уникальным талантом: она могла в одной остроумной фразе выразить всю суть, весь дух западной культуры. Конечно, на самом деле она автор лишь небольшой части приписываемых ей шуток и анекдотов: множество «острот фрау Поллак» придумали за нее венцы. Говорят, ее сыновья на каждый день рождения преподносили ей коллекцию новых высказываний, якобы принадлежащих ей, под названием: «Появившееся из материнских уст»… Когда в Вену вступили войска Гитлера, фрау Поллак выбросилась из окна.

Многие анекдоты связаны также со знаменитыми раввинами, хасидскими и нехасидскими. По-настоящему остроумны только антихасидские анекдоты. Что же касается тех историй, которые хасиды рассказывали о своих цадиках, то это скорее легенды. Некоторые из них читатель найдет в этой книге.

Другие высказывания, связанные со знаменитыми личностями, представляют собой по большей части скорее бродячие анекдоты: их относят то к одному, то к другому историческому персонажу. Несколько таких историй также включено в сборник.

Наконец, нужно упомянуть анекдоты-подвохи. Хотя они могут считаться типичными для переднеазиатского, в широком смысле этого слова, остроумия (часто они используются в сюрреалистических вопросах-загадках), тем не менее для еврейского остроумия они нетипичны, потому что лишены тенденциозности. Примеров тут можно найти немного. Например, такой запоминающийся, как анекдот о попрошайке, который, когда его пригласили к столу, измазал пейсы соусом от гуляша, а когда возмущенная хозяйка сделала ему выговор, стал оправдываться: «А я думал, это шпинат!»

Самое забавное в этом абсурдистском анекдоте то, что изначально он имел иной смысл! Объектом насмешки было неумение вести себя за столом — как одна из сторон бесцеремонности евреев вообще. Бедные, но набожные евреи действительно имели обыкновение смазывать пейсы (ношение которых предписывалось религиозными законами), чтобы закрепить их на висках, сладкой водой. Так что какому-нибудь бедняге и вправду могло прийти в голову зачерпнуть рукой сладкую жидкость из компота. Изначально анекдот звучал так: «А я думал, это компот!» Благодаря превращению в абсурдистскую шутку анекдот, несомненно, только выиграл.

Мы утверждаем: безобидные остроты и анекдоты — наподобие только что процитированного — у евреев редки. Большинство еврейских анекдотов наполнено самокритикой или критикой мироустройства в целом.

Жесткая самокритика в еврейском анекдоте всегда ведет к тому, что евреи, которым чужда традиция, отвергают эти анекдоты и осуждают их как антисемитские и «самоуничижительные». Но самокритика и самоуничижение — вовсе не одно и то же, и евреи, которые так думают, этим доказывают лишь, что они не восприняли ничего из богатейшей еврейской духовной традиции.