Битва под сакурой - Борис Сапожников

Глава 2

Открытая война против Юримару началась ближе к новому году. Прошло около двух недель после гибели Накадзо, когда на улицах Токио снова начали появляться каии. Они сопутствовали атакам устаревших мехов, сея панику среди мирных жителей своей чудовищной жестокостью. Как и отряд Накадзо в своё время, мы не успевали везде, пришлось ломать привычное боевое расписание. Мы дрались случайными парами, а то и вовсе в одиночку. Это выводило из строя доспехи, да и нам, пилотам, приходилось туго. Не один раз мы возвращались на базу, пополняли боеприпасы и, даже не залатав броню, отправлялись в новую схватку.

Но в те дни прорывы были только на территории столицы, а потому в распоряжении отряда оказались все ресурсы, какими располагала японская армия. Каждый вылет «Сяти» сопровождала эскадрилья лёгких мехов, оборонявшая дирижабль от летучих каии. С каждым доспехом духа в бой шёл взвод обычных мехов. Не смотря на усиливающееся давление со стороны Юримару, воевать было одно удовольствие. Мы уничтожали устаревшие модели, что выставлял враг, и каии десятками. Они не ведали тактики сражение и пёрли толпой, толком не используя даже местность. Собственно, случай с выведением из строя доспеха Наэ был первым звонком о том, что в действиях врага намечаются серьёзные изменения. И следом за ними начались прорывы по всей Японии, а после и по всей территории обширных колоний в Китае и Корее. Война закипела с новой силой, и начались перебои со снабжением отряда. Перестали присылать мехи на замену, правда, увеличили поставки запчастей и направили дополнительных техников и механиков. После начали урезать сопровождение. Эскадрильи сменили звенья лёгких мехов, а после «Сяти» стал летать и вовсе без прикрытия, и пилотов поднимали только по тревоге. Отряды сопровождения теперь комплектовались в зависимости от сложности задачи, а чаще из расчёта наличия более-менее исправных мехов и доспехов духа.

Как и говорил Ютаро, на следующее утро мы отправились в Штаб обороны столицы, где раз в неделю проводились совещания. Руководил ими Такэо Хори — тёсё, командующий Дай-ити сидан — Первой дивизией японской армии, и, по совместительству, гарнизоном столицы. Он был назначен на должность за несколько недель до начала войны и показал себя в этой роли просто отлично. Здесь же присутствовал наш куратор — хакусяку, даже в такое время не изменивший своему белоснежному костюму. Рядом с Хори-тёсё стоял военный министр Араки и Мадзаки-тайсё, вернувшийся на действительную службу. Остальных присутствовавших тут военных, преимущественно со звёздами на жёлтых петлицах[2], и гражданских чинов я в лицо не знал. Но все они были весьма серьёзными людьми, ворочавшими массами людей и техники, а также внушительными капиталами.

— Так дальше продолжаться не может, — решительно хлопнул кулаком по столу, застеленному картой столицы и ближних пригородов, военный министр. — Атакам подвергается уже Императорский дворец, а это недопустимо. Священная особа микадо подвергается опасности. Императору несколько раз предлагали покинуть столицу, он благородно отказывается. А значит, мы должны приложить все усилия, чтобы его подвиг не пропал зря!

По мне, так императору не стоило покидать Токио. Ведь нигде в Японии спокойно он себя чувствовать не может, кроме как в превращённой в настоящую крепость громаде императорского дворца. Не за границу же микадо бежать, в конце концов, даже в таких крайних обстоятельствах это было бы недопустимо.

— Легче всего, Араки-тайсё, — усмехнулся Мадзаки, — вот так кричать и стучать кулаком по столу. Надо думать, что нам делать, чтобы избежать новых опасностей для божественной особы. Не просто приложить все усилия, но дело делать, дело, Араки-тайсё.

— У нас практически ничего не осталось, кроме «всех усилий», — заметил один из гражданских чиновников или представителей капитала, одетый столь же элегантно, как и хакусяку. — Промышленность в упадке, хуже было только во время Русской кампании, коммуникации в раздрае из-за постоянных прорывов и налётов каии, остальные государства, включая Соединённые Штаты, отказывают нам в кредитах. Их правительства можно понять, ведь под угрозой находится само существование нашего государства. Кто будет возвращать деньги кредиторам? — почти иронически усмехнулся он. — Каии или этот ваш мифический Юримару. Вряд ли.

— Корэкиё-сан[3], - зло поглядел на него Араки, — чем вы предлагаете воевать с каии? Без патронов и снарядов, без запчастей и бронелистов мы не можем драться с ними. Я не хуже вашего, Корэкиё-сан, знаю, сколько расходуется снарядов в день на территории нашей страны, даже без учёта материковых колоний, где идёт настолько масштабная кампания, что и думать о ней не хочется.

— Вот потому, Араки-тайсё, что вы не думаете о войне в Китае и Корее, — возразил ему Корэкиё, — наша экономика и находится в таком страшном упадке. Колонии, к вашему сведению, Араки-тайсё, должны приносить доход империи, а не поглощать ресурсы и людей в таких количествах, как это происходит сейчас. Нам давно стоило бы покинуть Китай, оставив его разбираться со всеми своими повстанцами, партизанами и императорами. Оставить войска на границе Кореи, чтобы не дать им добраться до полигона.

— Это невозможно! — вспылил Садао. — Это нанесёт непоправимый ущерб репутации нашей страны!

— Речь идёт о выживании нашей страны, Араки-тайсё, — напомнил ему Такэо Хори, — о престиже после позаботимся, когда враг будет повержен. Я уже поставил вопрос перед кабинетом министров и лично особой божественного микадо о временном выводе войск из наших провинций в Китае и сосредоточении их на территории Кореи. Ближе к экспериментальному полигону.

— Я поддержал прошение Такэо-тёсё, — сообщил Корэкиё, который, как я узнал немного позже, был министром финансов. И мне отчего-то сразу показалось, что решение о выводе войск из Китая можно решать принятым, как кабинетом министров, так и божественной особой.

Араки, видимо, думал в том же ключе, потому что больше не поднимал тему национального престижа Японии. Беседа, наконец, перетекла в сугубо деловое русло.

— Сколько мы тут не совещаемся, — вздохнул повергший военного министра Такэо, — а мы никак не можем выработать стратегии борьбы с врагом. Мы боремся с последствиями, никак не затрагивая причин войны, а они мне, если уж быть полностью честным с вами, хакусяку-доно, — короткий кивок в сторону нашего куратора, — не слишком понятны. Устаревшие мехи, какие-то твари, бойня первого кугацу двенадцатого года Тайсё. Некий Юримару, который был героем, но стал нашим врагом, а если верить вам, так врагом всего мира, или что-то близкое к этому. Вы ничего толком не объясняете нам, хакусяку-доно, но как нам в таком случае бороться с этим Юримару, кем бы он ни был.