Младший научный сотрудник - Сергей Тамбовский

— Крейт? — сделал я удивлённое лицо, — а, вспомнил, в книжечке рисунок был.

— Да, суёшь в крейт… на любое свободное место… вставляешь свою плату в него и измеряешь параметры… вот тестер, вот осциллограф, — и он показал на эти приборы. — Осциллограф заодно отладишь, у него вентилятор ревёт, как реактивный двигатель.

— Понял, — козырнул я, — а инструменты?

— В ящике твоего стола что-то лежит, а если не хватит, обращайся… — буркнул Коля и отвернулся.

И я вытащил из стола отвёртку с пассатижами и начал заниматься тестированием под «Кривую и Нелёгкую» Владимира Семёновича… а тут и девочка Оленька подтянулась, всё в тех же жутких кружавчиках. Я с ней поздоровался, но форсировать отношения не стал — пусть сама хоть немного вперёд продвинется.

А Высоцкий тем временем на кассете закончился и пошёл отечественный полу— и полностью подпольный рок. «Я средний человек, я результат научных обобщений», запела некая рок-группа. «И коротаю свой недолгий век я в рамках социальных отношений», продолжил Александр Монин из приснопамятной рок-группы Круиз, если мне совсем не изменяет память.

— Нравится? — спросил я у Оли, когда встал размять ноги.

— Необычно, — немного подумав, ответила она, — на нашей эстраде такие тексты очень редко бывают.

— Скорее совсем не встречаются, — добавил я, вспомнив историю Круиза. — Хотя, если вдуматься, то средний-то человек это идеальный тип для нашей системы… те, кто выламываются из схемы, долго не живут.

— Ты на что намекаешь? — спросила она, сдвинув брови.

— Да ни на что я не намекаю, Ольга Михайловна, — улыбнулся я, — а открытым текстом говорю, что усреднённый индивидуум это идеал в нынешних условиях. Не поможешь, кстати, мне с заданием? — перепрыгнул я в сторону.

— С каким заданием? — клюнула Оля.

— Да вот, Коля выдал распоряжение протестировать эту схему, а деталей не сообщил… — и я показал ей напаянную мною хрень, подключенную к крейту КАМАК.

— Тут надо бы ещё компьютер подсоединить, — сообщила мне она, мельком глянув на диспозицию, — без него ничего тут не проверишь.

— Очень интересно, — задумался я, — и где я его возьму, этот компьютер?

— Да оглянись, Петя, — рассмеялась она, — у тебя в радиусе трёх метров их штук пять лежит.

Я оглянулся и увидел залежи трудноидентифицирумого железа.

— Вот это что ли? — поднял я кусок железа с торчащими проводами?

— Да хотя бы и это — называется Электроника-60… втыкай вон тот разъем из него в крейт-контроллер…

— Ээээ, — остановил её я, — куда?

— 24 и 25 станция у крейта КАМАК это крейт-контроллер, — пояснила она, как тупому, мне. — Вон шлейф, вот разъёмы, дальше объяснять надо?

Я немного обиделся и воткнул то, что мне было сказано, без слов.

— А дальше что?

— Дальше подсоединяй дисплей, вот сюда, — и она показала куда, — включай машинку и это… программульку надо бы маленькую, в ассемблере, — пояснила она.

— Ээээ, — вторично встал в тупик я, — в чём?

— Блин, чему вас там в политехе-то учат? — спросила она, — ассемблер это язык низкого уровня, для PDP свой, для IBM немного другой.

— Ясно, — скорбно сдвинул брови я, — а не поможешь мне эту программульку задвинуть? А то я после политеха с трудом воспринимаю такие сложные слова.

Оленька пожала плечами и быстренько накатала мне эту программу, справившись предварительно, в какой порт я воткнул свою схему и что там с системой команд. А далее она отодвинулась на своё место, тоже не желая, видимо, форсировать отношения, а я сел с осциллографом замерять работу микросхем. Но долго мне просидеть не пришлось — через полчаса буквально на наши антресоли поднялся некто в сиреневом свитере и трубным голосом провозгласил:

— Ну кто тут у вас за наборами едет? Машина пришла.

Через полминуты оживлённых переговоров выяснилось, что сегодня день, когда ИППановцам выдают продуктовые наборы за август, и ехать за ними очередь нашего отдела.

— Камак пусть и едет, — сразу же сориентировался Коля, — он самый молодой, ему и дорога в гастроном.

Гастроном

— Двоих надо, — уточнил сиреневый свитер.

— Тогда пусть Аскольд ещё с ним, — добавил начальник Бессмертнов, — всё равно у него особой работы нет.

Из глубин антресоли выдвинулся этот самый Аскольд, чуть старше меня, кудрявый и с очень нехорошим взглядом.

— Я не против, — сказал он, — пошли что ли, Камак, — видимо он уже был в курсе присвоенной мне кликухи.

— Пошли, — согласился я, на второй день работы спорить с начальством себе дороже. — А сколько эти наборы весят-то?

— Кило на брата, всего в ИПП около тысячи сотрудников, итого тонна, — пояснил сиреневый.

— Аскольд, — протянул мне руку новоявленный напарник.

— Камак, — ответил я, но тут же поправился, — то есть Петя. Ты тут давно работаешь?

— Второй год, — ответил он мне. — Скоро дембель.

Я непонимающе посмотрел на него, тогда он пояснил:

— Шутка. Тут все шутят. Пошли, машина ждать не будет.

Нам выделили для перевозки наборов видавший виды ГАЗ-53 с бортовым кузовом. Мы поздоровались с водилой, Аскольд для порядка спросил, куда поедем (оказалось, что на площадь Свободы). А далее мы запрыгнули в кузов и затряслись по булыжной мостовой — вот прикиньте, в этом Нижнереченске и такие улицы остались.

— Вылезай, — сказал водитель, притормозив у заднего крыльца магазина, как я успел заметить, назывался он «Гастроном №3 Нижнереченского горпищеторга».

Мы и выпрыгнули на землю размять затёкшие в дороге ноги и успокоить сотрясенные на брусчатке мозги.

— Из ИППАНа? — строго спросила нас продавщица в белом халате?

— Из него, — ответил Аскольд.

— Документы привезли?

— А как же, — и он протянул ей два листочка со списком и с сиротливой печатью в углу.

Продавщица ознакомилась с ними и махнула нам рукой, следуйте, мол, за мной. Мы и проследовали в подсобку, где с одного края высились до потолка батоны варёной колбасы, а с другого была сборная солянка из другого дефицита.

— Берёте колбасу, складываете в эти мешки и таскаете в кузов, — строго сказала она нам обоим, — в мешок по 10 батонов, всего 55 мешков. Лишнего не класть,