Звездный врач - Мюррей Лейнстер

Перед Кэлхауном на центральном экране стабилизировалось изображение внутренней планеты — Пса-3.

— А как дела у малышей? — небрежно спросил он. — Ведь, по твоим словам, большинство не работает вообще.

— Работы у нас не так уж много. Производство мы создали автоматическое, поэтому все необходимое получаем, не прилагая особых усилий. Проект мы получили из дому. Живем хорошо, при этом не вкалывая, как проклятые!

«Да, — подумал Кэлхаун, — если и возможно общество без частной собственности, то это общество, состоящее исключительно из молодежи. Им не нужны деньги как таковые. Им нужно то, что на них можно купить — и купить немедленно. Не будет капиталистов в мире, населенном только подрастающим поколением колонистов Федры. Это могло бы быть интересное общество. Уже хотя бы тем, что в нем никто не тревожился бы о завтрашнем дне.»

— Но, — не отставал Кэлхаун, — как же обстоят дела с совсем маленькими? Нуждающимися в няньке? У вас же нет автоматов, которые могли бы взять на себя уход за ними?

— Хороший вопрос! Некоторые девочки любят возиться с малышами.

Домашние, в основном. Но малышей слишком много. Так мы построили психологическую цепь со множеством выходов. Одна из девочек играет с парочкой малышей, а остальные довольны. Один парень на Федре учил начала психологии, а тут его вместе с другими послали рыть норы и строить дома.

Он сварганил эту штуку, чтобы любимая девушка могла иметь свободное от ухода за детьми время. На Псе-3 тьма талантов! Мы все можем!

Среди них действительно было несколько неплохих технарей. Но Кэлхауну стало нехорошо. Психоцепь, сама по себе — совершенно безвредное устройство. Эта часть инструментария каждого психиатра — в Медицинской Службе не используется — доказала свою полезность. В клинических условиях она позволяет психиатру проникнуть в сознание пациента во время обследования. Ему не нужно больше интерпретировать процесс мышления на основании полученных ответов. Он может его наблюдать, прослеживать блокировки, болезненные центры в мозгу, дикие, нечеловеческие желания, превращающиеся со временем в мании.

Да, психоцепь — удивительная штука. Но она мало подходит на роль няньки.

Где-то должна быть огромная комната, в которой сотни малышей сидят с умильным выражением на лице и на голове у каждого — рецептор психоцепи.

Они сидят тихонько, очень тихо, хихикая или бормоча что-то про себя. Им очень хорошо. А где-то рядом — комната поменьше, в которой играют один-два малыша. С ними несколько девочек постарше, которые и организуют для этих немногих малышей интересные игры. Те каждую секунду ощущают на себе заботу старших и глубокую привязанность к себе самоотверженных нянечек — играющие дети имеют лучший возможный уход. И все, что с ними происходит, полностью разделяет — одновременно и знает и чувствует — каждый из сотен малышей, подключенных к психоцепи. Каждый разделит малейшее возбуждение или восхищение с тем, кто действительно возбужден или восхищен.

Но дети, осчастливленные подобным образом, не получают никакого образования. Они не приучаются самостоятельно действовать, мыслить и реагировать. Эффект от воспитания детей с помощью психоцепи аналогичен тому, который был бы получен от применения наркотиков для лечения от любознательности. Только потребляющие дети будут лишены всякой инициативы, целеустремленности, предприимчивости. Они будут пассивно ждать от кого-нибудь другого, чтобы он играл для них. Смертность среди них будет непомерно высокой, жизнестойкость среди оставшихся в живых — очень низкой, продолжительное пользование психоцепью приведет к необратимым повреждениям психики.

Потом появилась мысль, еще ужаснее предыдущей. В том обществе, которое сложилось на Псе-3, должны быть подростки и переростки, которые обеспечат себя небывалым, восхитительным удовольствием сразу же, как только поймут, какие возможности таит в себе психоцепь.

Спокойным голосом Кэлхаун предложил:

— Минут через тридцать с Канополисом можно будет связаться по космофону. Я бы хотел, чтобы первым на связь вышел ты. Должен быть дежурный на решетке?

— Обычно там всегда кто-то ошивается, — последовал беспечный ответ. Подходящее место для клуба. Кроме того, в любой момент можно ждать очередной выходки стариков. Если они сунутся, решетка поможет устроить достойную встречу!

— Мы можем сесть как с чьей-то помощью, так и без нее. Но если ты не свяжешься заранее и не убедишь находящихся там, что один из ваших возвращается с войны, мы будем теми, кому посадочная решетка позволит устроить достойную встречу.

Веселья Фредерикса как не бывало.

— А как я должен представить тебя?

— Мы находимся на медкоре, — с выражением произнес Кэлхаун. Согласно соглашению в рамках Организации Межзвездного Договора, население каждой планеты само выбирает свое правительство. Обстоятельства вынуждают каждую планету быть независимой. Мне не нужны контакты с вашими руководителями, коммерсантами или связистами. Ни с кем, кроме работников здравоохранения. Но о медкорах они должны быть наслышаны. Вы знаете о нас, не так ли?

— Д-да, — согласился Фредерикс. — Учил это в школе, до того, как нас отправили сюда.

— Все верно. Поэтому сам решай, что говорить.

Он повернулся лицом к контрольной панели, наблюдая за все увеличивающимся по мере приближения корабля изображением планеты. Наконец, выключил двигатели и включил космофон.

— Давай. Договорись о посадке или о неприятностях, что тебя больше устроит.

Глава 4

"Опыт подсказывает, что к уверенности, возникающей когда бы то ни было, в том, что все идет как следует и не о чем беспокоиться, нужно относиться с подозрением.

Конечно же, врачам часто приходится сталкиваться со случаями, когда пациенты не осознают природы и причин заболевания, симптомы которого вдобавок появляются так медленно и постепенно, что остаются незамеченными до последнего момента…"

Организация общества на Псе-3 была предельно простой. После длительной и явно не относящейся к делу перебранки по космофону медкор опустился на землю с помощью посадочной решетки Канополиса. Операция была произведена с мастерством, близким к артистизму. Кто бы не сидел за пультом управления, он работал с тем невозмутимым совершенством, с каким молодежь обычно обращается с механизмами, которые она хорошо знает и боготворит. Но отсюда не следует, что подобным образом вышколенный оператор будет беспокоиться о чем-то большем, чем мастерство посадки.

Выйдя из кабины, он гордо улыбнулся, глядя на легкий, как перышко, медкор, покоящийся на чистом, укрытом травой поле в самом центре городской посадочной решетки. Было ему лет этак семнадцать, восемнадцать.

Шайка — но уж не стража — ребят примерно одного возраста важно подошла допросить прибывшую пару. Фредерикс назвал место работы, род занятий, объяснил, при каких обстоятельствах оказался на борту. Никто не побеспокоился проверить истинность его утверждений. Но его возраст был почти гарантией принадлежности к гражданам Пса. Когда дошло до его пребывания в качестве пленного в стане врагов, всякая претензия на подозрительность сразу испарилась. Шайка из космопорта наперебой засыпала его вопросами, поднимала галдеж, услышав некоторые из ответов, возбужденно одаривала друг друга шлепками. Услышав о некоторых его словах и поступках в руках врагов, громко и задиристо сообщала, что сделает, если старики попробуют только осуществить свои угрозы. Но Кэлхаун не заметил реальной подготовки к войне, за исключением прекрасного рабочего состояния решетки.

Тем не менее, она была бы надежной защитой планеты, если бы не мобильный космопорт, которым в свое время он был захвачен.

Но когда из его показаний попытались извлечь дополнительные источники неприязни к старшему поколению, Кэлхаун холодно процедил:

— Если хотите знать мое мнение, они возьмут верх в тот же момент, когда решатся убить нескольких ваших, чтобы расчистить себе дорогу. При условии, что все остальное вы делаете так же, как то, что я вижу.

В ответ они ощетинились. Кэлхауну осталось только поразиться той первобытной организации, которая у них возникла. То, что на корабле рассказывал Фредерикс, аккуратно укладывалось в схему, известную ранее, как антропологическая теория чистой воды. В свое время он вынужден был выучить ее, потому что врач должен знать больше, чем просто болезни. Он должен знать и человека, у которого они заводятся. Странные предположения теории инстинктивной культуры всплыли из глубин памяти и на удивление подходили к тому, что он обнаружил. Теория гласит, что первобытные культуры, из которых родом даже самые цивилизованные социальные организмы, не являются изобретением человека. Главные контуры человеческого общества возникли благодаря тому, что человеком управляют инстинкты, точная параллель социальной организации пчел и муравьев. Кэлхауну казалось, что он напрямую наблюдает работу инстинкта по распределению функций во встретившемся ему обществе.