Ведьмина скрыня - Елена Ликина

авария твоя из-за праклёна случилась. Каждый четвёртый в роду вашем обречён жизнью платить за грех. С прадеда пошло — до тебя добралось. Деда и отца миновало.

— Но почему четвёртый?

— Не спрашивай. — Гана подлила себе остывшего чая, сделала глубокий глоток. — Ох, и вкусный. Так только моя Малинка заваривает. Ты бы спробовал мёда. Майский. Подаренье от пчаляра.

— Не до мёда мне! — в голове под пластиной болезненно дёрнулось. — Что делать, баба Гана? Помоги найти выход из этого тупика!

— Эх, маё сэрца. Так просто и не скажешь. — бабка взглянула ласково и чуть грустно, похлопала рядом по лавке, приглашая снова присесть.

— Я помочь, увы, не смогу. Но есть та, которая сможет. Она точно справится, перебьёт русалкин праклён.

— Но почему русалкин-то? Чем мы перед ней провинились? — Игнат спросил, а сам вспомнил повторяющийся сон-кошмар, холодные мягкие губы, и тело, застывшее и ледяное, совсем не откликающееся на его ласки.

— Провинились, маё сэрца, ещё как провинились. Мне про то в лесу нашептали. Мол, было дело, человек один с собой русалку забрал, а после выгнал! Да пустую, без платья! Она в отместку и прокляла!

— Погоди, баб Ган… Ты серьёзно сейчас? Я что-то не въезжаю. Мой прадед забрал домой русалку? Вот просто так — взял и забрал? А она — пошла??

— Мне знающие сказали. Про человека, что русалку зачуровал. — баба Гана поджала губы. — Знающие подсказали, сны твои — дополнили, а обряд подтвердил откуда пошло. Всё правда, всё так и было, Игнаш.

— Но зачем прадеду понадобилась русалка? — Игнат передёрнулся, словно вновь нюхнул тухлой рыбы.

— Красивые они. А как спяваюць*****! Так на Купалу и прельстился, с собой зазвал. Она ж против «чура» слаба. Вот и пошла.

— Безумие какое-то! — Игнат сжал голову руками, пытаясь унять разрастающуюся боль. То, что его прадед путался с русалкой казалось немыслимым. Диким! Что ему, обычных девок было мало?

— Значит, и дети у них нарожались? — через силу усмехнулся он. — И я прямой потомок русалки?

— Не может русалка родить. — покачала головой бабка. — Не выносить мёртвой живое.

«Мёртвой? Точно же — мёртвой! И прадед мог позарится на такую??» — в голове будто рванула петарда, и Игнат застонал.

— А ну, расслабься. Не ворошись. — Гана прошла к нему за спину, положила руки на плечи, начала медленно массировать, нажимать пальцами на определённые точки. — Сейчас тебя попустит. Сейчас…

Она запела тихонечко, и тонкий голосочек дамаси Малинки завторил хозяйке, принялся старательно подпевать. С каждым словом, с каждым движением бабкиных рук Игнату становилось полегче. Постепенно боль убралась, спряталась назад под пластину, уменьшившись до размеров занозы.

— Спасибо! — прочувственно поблагодарил Игнат. — Сил нет, как всё достало!

— Крепись, Игнаш. Всё только начинается.

Из жестяной баночки, что поднесла Малинка, Гана черпнула что-то пахучее, золотистого цвета. Едва касаясь, прошлась по искусно зататуированному шраму, осторожно втирая в него мазь. Голове сделалось прохладно и легко, и заноза незаметно растворилась, потерялась среди нахлынувшей свежести.

— Вот так, вот так… — бормотала бабка. — Всё пройдёт, на плохих перейдёт…

— Чародейка ты! Волшебница! — Игнат с благодарностью поцеловал натруженную руку. — Не устану радоваться, что встретил тебя!

— Ну, будет, будет! — разрумянилась бабка. — Где же ты раньше был, маё сэрца? Годков пятьдесят назад?

Они посмеялись незатейливой шутке, потом помолчали. Малинка захлопотала возле стола. Шумно вздохнул, завозился у печи хатник, и под полом откликнулось, тихонько зашуршало о чём-то.

Если бы не обстоятельства, что привели сюда Игната, он был бы совершенно счастлив. Настолько всё нравилось ему у бабы Ганы.

Свою бабушку Игнат почти не помнил, она, как и дед, слишком рано ушла. Ему, совсем взрослому мужику, не хватило в детстве ласки и долгих душевных разговоров, не хватило внимания и тепла. Поэтому и прикипел всей душой к бабе Гане, за короткое время привязался к ней как к родной.

— А если ей платье вернуть? Русалке? — внезапно осенила его догадка.

— Да где ж ты то платье возьмешь? — развела руками Гана. — Да и не нужно оно ей теперь. Русалка ведь без платья уже не русалка. В улишицу небось давно обратилась, волосом коровьим поросла, страшна сделалась, жаборота. Хвост отрастила, а с ним и ненависть. К людскому роду, а более всего к обидчику своему.

— У-ли-ши-ца… — Игнат повторил по слогам незнакомое слово. — Про русалок слыхал. Про водяных с болотными тоже. А про улишицу ни разу не доводилось.

— Хорошо бы и дольше не довелось. — вздохнула бабка. — Обычно они из чучел появляются, что на Купалу из соломы плетут.

— На Купалу вроде венки плетут? — перебил бабку Игнат.

— И венки, и соломенных лялек. Поджигают их… пускают с венками по реке… Как потонут — желание загадывают, самое самое, что из сэрца идёт! Те ляльки, что не тонут — в камышах застревают. Годами там преют, чтобы по исходу улишицами подняться! Потом по лесам разбегаются. Селятся в дуплах да на погостах. Но больше по старым мельницам прячутся, людей пугают, воруют детей. Это основной путь обращения. Но бывает и иначе — в редких случаях в улишицы русалки обращаются, те, что одежды своей лишились. Совсем как твоя.

— Моя? Какая она — моя?! — поморщился Игнат. — Вот только не надо, баб Ган!

Он попытался восстановить в памяти портрет женщины из снов, но лицо её расплывалось, отказываясь складываться в единую картинку. Пожалуй, Игнат не узнал бы её теперь, если бы довелось встретить.

— Улишицы сзади нападают. — продолжила его просвещать баба Гана. — Стараются за шею ухватить и сдавить. А не придушат, то защекочут до икоты, вот как русалки иной раз. Так защекочут, что ослабеет человек и не встанет больше с земли.

— А как от них охраняться? Должны же они чего-то бояться? Может, полыни?

— Иглица против них помогает. Мышиный тёрн. Не выносят её запаха, но и она надолго не отпугнёт. А уж против озлобленной твари вовсе не сработает.

— Скажи прямо — есть у меня хоть маленький шанс? Что мне теперь делать, баба Гана? — настроение у Игната испортилось окончательно. Почему так несправедлива жизнь? Почему он должен отвечать за чужие прегрешения? Почему не может жить спокойно, как все?

— Завтра как рассветёт в лес пойдём. Отведу тебя к Привратнице. Она много знает, многое может. У неё станем о помощи просить.

Бабка говорила, успокаивала Игната, а сама словно думала о чём-то ещё. На вопрос — кто такая Привратница, отвечать отказалась, вместо этого велела Игнату поспать.

— Ты устал. Ты засыпаешь, Игнаш. Спи, маё сэрца, не мешай мне теперь.

— Какое спи!.. — Игнат покачнулся и потёр лицо. Глаза стали закрываться, тело сделалось удивительно лёгким.

— Праменьчык, —