Грим - Анастасия Худякова

нелепо. – Мне очень жаль. Я признаю свою вину и готова оплатить ремонт. Давайте взглянем на вашу машину?

Ровный тон только сильнее вывел пострадавшую из себя. Женщина взглянула так, что не будь у Теодоры за плечами многолетней практики и сотни проблемных пациентов, она, возможно, стушевалась бы.

– Нет, – отрезала дама с впалыми щеками и острым носом, наделенная, однако, какой-то хрупкой привлекательностью. – Мы будем ждать полицию. Они и взглянут.

– Возможно, в этом нет необходимости. Если повреждений нет, мы зря простоим на холоде.

– Как же нет! Если ты думаешь, что напала на наивную…

– Что тут происходит, мама?

Внезапно раздавшийся со стороны дома голос заставил обеих женщин синхронно обернуться и почти одинаково прищуриться. К ним приближался высокий человек в наброшенном на плечи пальто. Из-за снега и набежавшей на глаза влаги Теодора смогла рассмотреть его лицо, только когда он приблизился к автомобилю.

– Теодора? – В замешательстве Роман уставился на нее, на мгновение потеряв мысль. – Что случилось? Мама?.. Откуда ты здесь? – снова спросил он, оборачиваясь к коллеге.

– Так ты знаешь эту девицу? – воскликнула дама так, будто это нанесло ей личное оскорбление.

– Теодора моя напарница, мы вместе работаем уже много лет.

– Ах, ясно! Твоя напарница влетела в меня на пустой дороге. Хорошо, что я вовремя ее заметила!

– Я приношу искренние извинения, – сказала ошеломленная и дрожащая от холода и напряжения Теодора. – Давайте посмотрим, есть ли повреждения и…

– Эта пигалица намеренно не желает вызывать полицию, как тебе это нравится? – снова вскинулась женщина, но продолжить свою возмущенную тираду не успела – так и осталась стоять с набранным в грудь воздухом и приоткрытым ртом.

– Что ты себе позволяешь, мама? Она извинилась, одного раза было более чем достаточно, зная твою манеру вождения, а я услышал уже два. Теодора права, если повреждений нет, незачем тратить время. – Сделав паузу, Роман махнул головой, отгоняя какую-то мысль. – Даже если они там есть, езжай домой. Пусть твой механик пришлет мне чек.

– Как же твоя страсть к правосудию? – хмыкнула мать. – Я не стану уступать какой-то лихачке, не отличающей газ от тормоза!

– Довольно, – ледяным тоном осадил ее Роман. Он не повышал голоса, но если бы крикнул, это звучало бы менее угрожающе, чем то, что вырвалось из его горла теперь. – Тебе пора, мама.

– Выгоняешь меня? – ощетинилась она, кутаясь в манто.

– Если тебе угодно так думать, то да, выгоняю.

Теодора подумала, что не будь ее здесь, на лице этой женщины не отразилось бы такого яростного возмущения. Но того, что ее, эталон элегантности и холодного правосудия, так резко осадили в присутствии обидчицы, она стерпеть не могла. Негодование и неприкрытое презрение глянули на Теодору синими глазами уязвленной в своем былом величии женщины. Величии, которое, по всей вероятности, не ставил под сомнение ни один представитель мужского пола, кроме ее собственного сына. Если до сих пор Теодора не была уверена в том, как выглядит уничтожающий вдребезги взгляд, то теперь смогла ощутить его на себе в полной мере. Мать Романа больше не проронила ни слова. Вздернув подбородок, она отвернулась, села в машину и резко вдавила педаль газа, но Теодора успела заметить целый, не подпорченный ни единой царапиной перламутровый бампер.

– Ты что здесь делаешь?

Теодора вскинула голову, глядя на то, как намокли, потемнели и прилипли ко лбу его волосы.

– Ты поверишь, если скажу, что оказалась здесь совершенно случайно?

– Случайно заехала в глушь, чтобы подбить машину моей драгоценной мамочки? Ты лучшая из известных мне людей, Теодора Холл.

Он слабо улыбнулся, и ее оцепенение начало спадать.

– Ты совсем продрогла. Входи.

– О нет, я лучше поеду!

– Чушь, тебе нужно обсохнуть. Идем.

Не дождавшись ее ответа, Роман двинулся в сторону дома крупным шагом. Она не хотела следовать за его широкой спиной в коттедж, подсвеченный низкими фонарями, свет которых в снежном мареве казался жидким янтарем. Успокаивающим и желанно теплым. Не хотела оставаться с ним сейчас. Но, блокируя дверь своей машины и делая несколько шагов по подъездной дорожке, подумала, что, возможно, это именно то, что ей необходимо.

Внутри дом оказался очень уютным. Теодора с удовольствием вдохнула теплый воздух, пахнущий морилкой для дерева и согретыми огнем дровами. Замерзший нос грозил вот-вот потечь. Роман скинул пальто и отвел от лица прилипшие волосы. У себя в гостиной он выглядел еще выше. Проводив девушку в просторную комнату с камином и роялем у окна, он принес мягкую шерстяную кофту, в которую Теодора тут же закуталась, удержав себя от того, чтобы вдохнуть ее запах – хозяина и этого дома. Она отчетливо почувствовала его впервые, хотя много раз засиживалась с Романом в кабинете или архиве, склонившись над бесчисленными записями и графиками. Перец, ветивер, кожа, табак и какая-то едва уловимая сладость.

– Грейся. Я сварю грог. Кажется, тебе он даже нужнее, чем мне.

Хмыкнув и не задерживаясь, чтобы не услышать очередной упрямый отказ, Роман скрылся в кухне. Он успел заметить, что глаза у Теодоры слишком красные даже для такой погоды.

Он методично помешивал напиток и разливал его по чашкам, оставаясь внешне невозмутимым. Почему она здесь? Почему сегодня? Роман не мог понять, хочется ли ему ее присутствия. Разумеется, выставить девушку он не мог. Она плакала, это очевидно. Всегда собранная, аккуратная и внешне готовая к бою, Теодора была не похожа сама на себя. Роман надеялся, что сегодня она откроется ему с новой стороны, той, которую тщательно скрывала. Наконец он, возможно, увидит то, что настойчиво скрывала от него безлунная ночь. Это сравнение заставило его нервно усмехнуться.

Вернувшись в комнату с двумя полными чашками, Роман нашел Теодору сидящей на полу у камина, листающей потертую книгу древних мифов. Он замер на пороге, внимательно глядя на нее, неожиданно хрупкую и ранимую, и отметил, что ей, на удивление, его кофта идет куда больше. Роман наблюдал, пока Теодора не подняла голову и не заметила его, растерянно улыбнувшись.

– Лучше? – Он пододвинул невысокий столик и тоже опустился на ковер.

– Намного. Спасибо… За все это, – сказала она, поднимая чашку.

– Ерунда. – Роман отпил и взглянул на нее поверх прозрачного края, бросающего бордовые отблески на лицо. – Расскажешь, что с тобой стряслось?

– В общем-то ничего особенного. – Такое начало его разочаровало, но он промолчал. – У меня была сложная пациентка. И я вышла из себя. Села в машину и ехала, пока случайно не оказалась здесь и…

– И не врезалась в мою мать.

– Извини меня.

– Надеюсь, не за причиненный матери моральный ущерб?

– За то, что сказала в нашу последнюю встречу.

– Ты