Остров Укенор - Анна Удьярова

было доверять. «Я могу сделать так, что он окажется в лодке, которую буря несёт к Чёрным скалам. Это будет справедливо», – Унимо старался, чтобы его голос звучал спокойно, как у Форина в реальнейшем, когда возможно только то, что сказано.

Жители посёлка притихли, стали переглядываться. «Это будет справедливо», –повторил кто-то. Идея тут же сбросить мальчишку в море уже не казалась такой привлекательной. Да и отправлять его на лодке в бушующее море с этим странным смотрителем…

Дракон Толпы положил огромную пасть на лапы и закрыл один глаз…

Унимо протянул мальчишке руку, услышал доверчивое: «Спасибо! Меня зовут Ноэ, я не хотел…» – и оба они оказались на лодке, которую бросало из стороны в сторону и неумолимо влекло к Чёрным скалам. Потому что в реальнейшем нельзя говорить неправду. Во всяком случае, нынешний Мастер Реальнейшего этого не умел.

Ноэ тогда с ужасом смотрел на своего несостоявшегося спасителя. Человек, которые выкрадывает жертву из рук палача, чтобы самому совершить казнь – поступает слишком по-человечески.

Унимо удобно устроился в лодке и спросил: «Так что, зачем ты зажёг огонь? Ты ведь знал, что в бурю разводят костры на безопасном для лодок берегу». «Я просто играл, – буркнул Ноэ, – я забыл! Не подумал об этом». Смотритель кивнул, видимо, удовлетворившись таким объяснением, задумчиво наблюдая зубцы Чёрных скал, которые медленно увеличивались. «Мы разобьёмся!» – не выдержал Ноэ, когда намерения смотрителя стал очевидны. «Да? Почему ты так думаешь?» – Унимо изобразил искреннее любопытство. Ноэ покачал головой, но принялся объяснять: «Потому что волны, они несут нас к берегу. А мы ничего не делаем. А берег здесь – из острых камней, о которые нашу лодку разобьёт! И в такую погоду мы не сможем выбраться из воды». Тогда Унимо понял, что он мог бы как раз сказать: «Прекрасно, теперь, я вижу, ты всё обдумал». Или, например, изобразив удивление: «Да, и правда, а я не подумал об этом». Он вспомнил, как Форин, когда Унимо не уследил за маяком, показал ему гибель целого корабля, которая могла бы произойти по его вине. После этого Нимо действительно старался быть очень внимательным. Но ему стало тоскливо при мысли, что придётся говорить что-то такое. Это было не то, что он хотел произносить в реальнейшем. Поэтому Унимо молчал, к ещё большему ужасу Ноэ, а потом взял вёсла и стал изо всех сил грести в сторону от Чёрных скал. Ноэ тут же присоединился, и вдвоём, после часа изнуряющей борьбы с ветром, они вышли к безопасному берегу. Они были без сознания, когда их нашли рыбаки. После, насколько Унимо знал, Ноэ остался жить в посёлке, а историю с фальшивым маяком никто больше не вспоминал. Во всяком случае, вслух.

Ноэ пытался было навязать смотрителю свою благодарность, но Унимо был непреклонен. Разве что разрешал иногда приносить себе чай и угощал этим чаем самого Ноэ, слушая обо всём на свете, и иногда, когда было особенно хорошее настроение, рассказывал что-нибудь или давал осторожные советы.

– Ноэ, мне нужна твоя помощь, – признался Унимо с порога.

Он вспомнил, что многие из тех, кто приходил к нему за помощью, сначала спрашивали «Как дела?» или заговаривали о погоде. И каждый раз ему хотелось выдернуть их в реальнейшее, но он послушно отсчитывал ничего не значащие слова, сдерживаясь, чтобы не попросить скорее сказать, что от него требуется.

Ноэ ждал этого момента все шесть лет:

– Конечно, Айл-Унимо! – лицо Ноэ было таким радостным, что Унимо не выдержал и увёл взгляд в сторону.

– Мне нужно уехать. Можешь, пожалуйста, присмотреть за маяком?

Теперь Ноэ стремительно помрачнел, но повторил:

– Конечно, да, я… не беспокойтесь.

И замолчал. Он всё ещё слышал «мне нужно уехать».

– Будет удобнее, если ты сможешь поселиться на маяке. Там есть запас воды, еды, деньги, если что-то нужно будет, то можешь обратиться к Мице… – деловито припоминал Унимо.

– Айл-Унимо, всё будет в порядке. Я постараюсь, точнее.

Унимо улыбнулся. Подумал, что для Ноэ это может быть лишним доказательством того, что он заслуживает доверия. Но тут же отогнал эту мысль, поскольку обратился к своему должнику только потому, что знал: он не сможет отказать.

– А вы… надолго уезжаете? – наконец спросил Ноэ.

– Я не знаю, Ноэ, – покачал головой смотритель, – теперь я совсем ничего не знаю.

Тэлли, оставшись одна на маяке, думала о Форине. О том, как она часами сидела на галерее и любовалась его руками с длинными пальцами, что так точно разливали масло, протирали лампы – и застывали в нерешительности, когда их хозяин вынужден был что-нибудь говорить.

Чтобы не соскользнуть в прошлое, Тэлли стала думать о предательстве. О том, что ей снова приходится обманывать старых друзей. Нет, не так – это называется «не договаривать». Потому что незнакомец в театре на самом деле прошептал ей: «Приведите мне Мастера Реальнейшего. Иначе на ярмарке Дня урожая всё закончится не так скучно, как сегодня».

«А что ты хотела, дышать воздухом реального и никогда никого не обмануть?» – она почти услышала насмешливый голос Форина, но, к счастью, вернулся Унимо: промокший насквозь, но неожиданно весёлый. «Вот теперь самое время для чашки кофе, – улыбнулся он и произнёс про себя: – Я хочу оказаться в Тар-Кахоле с Тэлли».

Эписодий первый

Форин, бывший Мастер Реальнейшего.

Флейтист, бывший Мастер Игры.

Комната без дверей и без окон, с белыми стенами. Форин сидит на полу и вертит в руках кубик Рубика. Флейтист ходит из угла в угол.

Форин. Опять твои скучные игры. Для бывшего Мастера Игры слишком много предсказуемого. И любопытства.

Флейтист. Ничего-ничего, начнём играть, а там ты втянешься. Вот как уже разговорился! Паникуешь, да?

Форин пожимает плечами.

Ладно, это ещё не вопрос, так, разминка. А вот теперь внимание, вопрос: ты скучаешь по Шестистороннему?

Форин (помолчав). Иногда.

Флейтист. Шучу, это тоже ещё не вопрос. Вопрос нам задаст некий Унимо Ум-Тенебри из Тар-Кахола. Точнее, несколько вопросов. У нас что-то с видео, но мы дословно записали его вопросы, вот они. (Делает вид, что перелистывает записи, монотонно читает.) «Что мне делать, почему Форин бросил меня, что мне делать…» Ну и так далее. Ску-учно.

Форин. Перестань.

Флейтист. Как скажешь.

Письма из Комнаты

Письмо первое (написано на тетрадном листе в клетку)

Здравствуй, сын! (Зачёркнуто.)

Эти письма – всё, что у меня есть, чтобы не сойти с ума. Я уверен, что никто их не прочтёт. И это, знаете, неплохой задаток для искренности. Записать, чтобы самому не забыть, не запутаться. Раньше я часто так делал. Иногда останавливался посреди улицы, доставал потрёпанный блокнот и записывал. А потом – открывал «заметки» в телефоне и печатал, но это было уже не так хорошо. И обычно ничего не перечитывал. Но теперь мне придётся. Перечитать всё, что я когда-либо написал.

А ещё мне кажется, что если я напишу, как было