Клуб «Везувий» - Марк Гэтисс

После этого, с весьма впечатляющим старанием я замаскировался под сурового газетчика (здесь потребны всего лишь ужасный костюм, котелок и фальшивые усы) и позвонил в дом покойного профессора Эли Вердигри в Холланд-Парке.

Дом являл собой обитель скорби: во всех нишах цвел, а со всех перил свисал черный креп, венок из каких-то вонючих фиолетовых цветов обрамлял весьма посредственный портрет великого ученого кисти моего друга Чудоу. Изображен был и впрямь очень дородный мужчина с любопытными, широко расставленными глазами и подбородком с ямочкой, выдающимся вперед настолько, что он походил на Габсбурга.[14]

Под предлогом того, что я собираюсь писать панегирик для «Пэлл-Мэлл Газетт», я был допущен для аудиенции в заставленный мебелью кабинет.

– Боюсь, вам придется общаться со мной, – сказал высокий молодой человек, такой же толстый, как и его отец, и жестом пригласил меня сесть. – Моя бедная мама совсем не в себе.

– Так это было очень неожиданно? – прошептал я, густым слоем размазывая по голосу сочувствие, как краски по холсту.

– Совершенно. – Он рассеянно потеребил черную повязку на рукаве. – Мой отец ни дня не болел за всю жизнь.

Я кивнул и записал это в блокнот.

– А что говорят врачи?

Вердигри-младший пожал плечами:

– По-моему, они в растерянности. Какой-то приступ, за которым последовала кома и… ну… смерть.

– Боже мой. «Газетт» приносит вам свои искренние соболезнования.

Молодой человек горестно шмыгнул носом и посмотрел на меня.

– Все были очень удивлены, не только врачи. Семья. Его друзья и коллеги.

– А похороны?…

– Были позавчера. Это было… ну… Все уже кончилось.

Я одарил его печальной улыбкой.

– А вы не могли бы рассказать мне, над чем работал ваш отец?

Уголки губ Вердигри опустились.

– Честно говоря, вряд ли. Я непроходимый тупица во всем, что касается папиных работ. Если подождете, я принесу вам книгу.

– Я был бы вам очень обязан, сэр.

Пока его не было, я быстро обследовал стол и камин. Судя по всему, в камине ничего не жгли, но на столе я заметил большой ежедневник. Я пролистал его. Что я искал? Ну, что-нибудь необычное, скорее всего. Но не удалось обнаружить ничего, кроме записей о скучных делах Вердигри, да и дальнейший осмотр кабинета не дал никаких результатов. Стены были сокрыты под книжными полками и какими-то невыразительными пейзажами, с которых явно пора было стереть пыль. Я аккуратно закрыл ежедневник, стряхнул лиловую пыль, которая налипла на рукав, и метнулся к креслу.

Вернулся молодой Вердигри и вручил мне толстый пыльный том.

– Вот. Труд всей папиной жизни. Я все мозги сломал, пытаясь вникнуть, но…

Я повертел книгу и посмотрел на корешок. На нем золотым оттиском сияло название:

Магнетическая вязкость. С примечаниями по вулканической конвекции.

Похоже, меня ожидала еще пара часов увлекательного чтива.

Уже sans [15] усов я пообедал в зале домино кафе «Рояль», изучая отчеты коронера о смерти обоих мужчин. Следов токсинов не было. Ничего, свидетельствующего о том, что смерть наступила не в результате какого-то странного приступа. Но на какую связь указывала телеграмма Дурэ? И почему исчез сам Дурэ?

Я возобновил маскировку а ля лучшие из лучших с Флит-стрит[16] и сел в подземку, чтобы отправиться на встречу с супругой профессора Фредерика Саша, второго из покойных ученых. Я попытался понять хоть что-то в книге Вердигри, но безуспешно. То была либо чудовищная бессмыслица, либо что-то чудовищно умное.

Миссис Саш, весьма симпатичная особа с лебяжьей шеей, приняла меня достаточно благосклонно, хотя у нее была невыносимая привычка прерывать человека на полуслове. Попивая чай, я оглядывал затемненную гостиную.

– Вижу, у вас есть экземпляр этой основополагающей «Магнетической вязкости» Вердигри, – небрежно заметил я. – Ваш муж был знаком с…

– О да. Еще со времени их учебы в Кембридже. Кажется, Эли умер на следующий день после Фредерика. Ради всего святого, что это может значить?

Я сочувственно кивнул и почесал фальшивые усы.

– Разумеется, не было никаких… враждебных чувств между…

Миссис Саш покачала хорошенькой головкой:

– Нет, какое-то соперничество, разумеется, было, они все же работали в одной области. Но не более того. Они всегда были в очень хороших отношениях, даже несмотря на то, что редко виделись после завершения их приключений на Континенте.

– На Континенте?…

– Когда-то они вместе работали в Европе. Очень недолго.

Я сделал пометку в блокноте.

– Не болел ли он?…

– Ничего необычного.

Я надеялся убедить эту даму ненадолго покинуть комнату, подобно тому, как убедил сына профессора Вердигри, и быстро осмотреться, но в ответ на мою просьбу принести чего-нибудь освежающего, она лишь слегка дернула шнурок звонка, и в комнате появился лакей с непроницаемым лицом.

Я ненадолго перестал писать.

– Это вашего?…

– Кабинет мужа? Нет-нет. У него комната на втором этаже. Он говорил, что тут, внизу, слишком шумно. – Она провела рукой по лицу. – Он все дни проводил дома, работал над теоремой. Последняя почта пришла, как раз когда… – Она вытерла одинокую слезинку. – А теперь вы должны меня простить, сэр. Мы тут все несколько не в себе. Столько нужно сделать.

– Последний вопрос, миссис Саш. Я пропустил похороны?

Оказалось, что пропустил. Они состоялись только вчера в Саутворке.

Миссис Саш взглянула на свои аккуратные маленькие руки.

– И даже с этим возникли проблемы. Мы не смогли воспользоваться услугами фирмы, на которую всегда рассчитывала семья моего мужа.

– Фирмы?

– Похоронное бюро, сэр. Братья Тюльпен. Удалились от дел, кажется, и даже уведомления не прислали! Похоронами занимались другие люди. Думаю, все прошло неплохо…

– Но?

– Но было в них что-то… странное.

– Почему вы так считаете?

Она вздохнула.

– Вероятно, у них были самые лучшие намерения, но это мало чему помогло. Все было сделано очень неумело.

– И как же называется эта любопытная фирма?

Миссис Саш подошла к маленькому бюро и достала оттуда визитную карточку с черной каймой.

– Я не утверждаю, что обязательно проводить журналистское расследование, – сказала она, протягивая мне карточку. – Но их подход к делу показался мне весьма специфичным. Мне было бы значительно легче, если бы кто-нибудь… раскопал что-нибудь про них… – Она улыбнулась – впервые за все время.

Я взял карточку.

Днем, когда я, переодевшись, натягивал холст в студии, попутно размышляя о том, как проникнуть к этим могильщикам, не предъявляя им труп, неожиданно раздался стук в дверь.

Все еще ожидая, что дверь откроет старый Топол, я игнорировал этот стук примерно минуту и лишь потом, пробормотав некое проклятье, пошел в коридор.

На моем крыльце стояла исключительно привлекательная особа, и рука ее в кружевной перчатке сжимала сложенную газету.

– Мистер Бокс.

– Он самый.

Она сделала шаг вперед, и лучи солнца осветили ее рыжевато-коричневое платье, которое очаровательно подчеркивало ее фигуру. Высокая, с эльфийскими чертами лица и роскошными локонами, как на картинах Мухи,[17] незнакомка протянула мне газету и мило улыбнулась.

– Я пришла по вашему объявлению. – У нее был легкий акцент – датский? – а голос звенел, как музыкальная шкатулка.

– Объявление? А! Нуда, конечно же! Пожалуйста, входите, мисс…

– Пок.

– Пок?

– Белла Пок.

Небесное создание переступило порог моего дома и с любопытством осмотрело прихожую.

– Может быть, хотите чаю? – спросил я.

Она посмотрела мне прямо в глаза:

– А у вас есть что-нибудь покрепче?

– Бог мой, верю ли я своим ушам? Пожалуйста, проходите.

– Дом 9 по Даунинг-стрит, – сказала она, входя в гостиную. – У вас не бывает проблем с соседями?

– Раз в четыре года, не чаще.

Она улыбнулась и села у окна; я между тем судорожно кинулся искать напитки.

– Необычное место жительства для художника…

– Херес? – предложил я.

– В это время дня я предпочитаю вермут.

Я кивнул, будучи весьма приятно удивлен.

– Да, географически я нахожусь в самом сердце Империи, мисс Пок. Во всем же остальном я – такой же изгой, как и величайшие люди моей профессии. – Я обвел рукой комнату. – Вы должны простить мне нынешнюю ситуацию. Мой слуга… слуги… временно отсутствуют.

– Я научилась никогда не судить джентльмена по чистоте салфеток.

– В таком случае я чувствую, мы сможем найти общий язык.

Я выскользнул на кухню и начал искать, куда приходящая служанка поставила чистые бокалы.

– А скажите мне, – крикнул я, – что привлекло вас в моем объявлении? Вы уже брали уроки рисования?