Четыре цвета счастья: эльфийская сказка - Клиомена

«Я люблю Кейрана», – шептала она, поглаживая кончиками пальцев висящий на шее фаэливрин, и не замечая, как тот светится приглушенным белым светом.

Вестник от Кейрана привез послание о возвращении Владетеля Имладриса и гостей за два дня до их приезда. Келебринкель с замиранием сердца ожидала супруга, руководя приготовлениями к торжественной встрече. Выбирала платье: остановилась на темно-синем, расшитом серебром и жемчугом.

«Любимый мой», – шептала она, поглаживая живот, в котором – она точно знала это вот уже два дня – теплилась новая жизнь.

Пусть это дитя стало результатом жестокой несправедливости, она уже любила его. Знала, что и Кейран обрадуется такому известию. Она скажет ему, что простила, что больше не боится его, не держит на него зла, а потом сообщит о ребенке. Их ребенке.

Кавалькада прибыла, когда солнце над Имладрисом стояло в зените. Сбегающие с гор ручьи пели приветственную песнь своему Владетелю.

Румер сдерживалась, чтобы не броситься к Кейрану на глазах у всей огромной толпы встречающих и новоприбывших. Эльфы, облаченные в яркие и по-летнему легкие одеяния, возбужденно переговаривались. Многие помнили исход Трех домов Эльдаров в Благословенный Край, некоторые надеялись повстречать давних друзей. Рожденная же после этого молодежь с восторгом разглядывала величественных нолдоров, слава о мастерстве которых хранилась в преданиях Белерианда, Дориата и Эглареста.

Восседавший на белом скакуне Владетель Кейран был прекрасен. Даже окруженные дивным светом, какого не видели доселе в Имладрисе, нолдоры не могли сравниться с ним в глазах Госпожи Келебринкель.

Наконец-то они спешились, наконец-то Кейран подошел к ней и, коротко поклонившись, взял за руку. Келебрин утонула в сиянии его очей, в пульсации его силы. Ее пальцы нежно пожали его, давая понять этим незаметным для других жестом, как она счастлива.

– Кей… Владетель Кейран, – едва слышно выдохнула девушка.

– Пойдем, возлюбленная супруга, я представлю тебе наших гостей из далекого Эльдамара.

Он подвел ее к стоящей полукругом группе эльфов, состоящей из трех мужчин и одной женщины. Высокие, гордящиеся изысканной красой, лучащиеся дивным сиянием, что соперничало своими переливами даже с солнцем.

– Владыка Финголфин. Финрод и Тургон – его сыновья, а это их сестра Аредель Ар-Фэйниэль, Белая Дева нолдоров.

Затуманенное радостью возвращения возлюбленного сознание Румер не встревожилось от столь детального величания этой женщины. Изумительной черноволосой красавицы, облаченной в белоснежное с серебряным позументом платье. Но слух различил легкую дрожь в голосе Кейрана, когда он произносил ее имя.

Мужчины поклонились, приветствуя Госпожу Имладриса, хотя девушка успела увидеть недоумение, блеснувшее в их глазах. И только Белая Дева осталась стоять прямо, а потом, склонив красивую головку набок, пристально всмотрелась в супругу Кейрана. Предчувствие беды шевельнулось в душе Келебрин, и как ответ раздались слова Аредель:

– Кейран, так твоя жена из Последышей?

Стоявший рядом Тургон гневно одернул сестру, заталкивая ее себе за спину:

– Владетель, прости глупышке непочтение, она слишком много времени проводила с сыновьями Феанора на охоте в лесах. И порой не ведает, когда надо говорить, а когда время промолчать.

Румер чувствовала, как горят румянцем гнева ее щеки, как дрожат губы, желая дать отпор пренебрежительным речам, но сила Кейрана, струившаяся через нее, придала ей спокойствия.

– Добро пожаловать, достойные гости в наш дом! – сумела проговорить она.

Оставшись наедине в своих покоях ни Келебрин, ни Кейран не решались первыми начать разговор. Первая радость встречи схлынула, оголяя зазубренные рифы их отношений. К тому же Властелин с подозрением поглядывал на нее, явно терзаемый некой неприятной мыслью.

Румер испытывала неловкость, как в первую ночь. Горький осадок обиды, всколыхнутый словами нолдорской красавицы, не позволял открыто поговорить с Кейраном. Она, молча, стояла у окна, пока эльф переодевался с дороги. Мысли девушки вращались вокруг целей приезда нолдорских князей. Она и без них не чувствовала, что Имладрис стал ей домом. Постоянно сдерживала свои порывы, говорила с оглядкой, боясь уронить достоинство супруги Владетеля. Опасаясь по незнанию совершить нечто неприглядное в глазах Перворожденных. Порой между ними с Кейраном возникали секунды непонимания, однако он всегда быстро сглаживал их. А стоило ей прикоснуться к фаэливрину, как сомнения мгновенно рассеивались. Румер удивляло странное влияние камня на ее настроение, но обдумать это не удавалось: неведомая сила не позволяла углубиться в размышления.

Вдруг теплые сильные ладони легли ей на плечи, отгоняя грусть.

– Я скучал по тебе, Келебрин.

– И я, – тая от нежности его голоса, пролепетала она.

– Мы должны…

– Знаю…

– После пира? – предложил он.

– Да, не будем спешить.

Сидя на троне Румер чувствовала, что она все-таки здесь Госпожа. Придворные учтиво склонялись пред нею, ловили малейший жест, выполняли любое пожелание. Кейран любовно поглядывал на нее, как и в первые дни после свадьбы. Дурные мысли больше не омрачали его чело.

Однако пренебрежение Аредель задело девушку – она не могла спокойно смотреть на Белую Деву.

«В довершение всего она рядится в серебряное. А еще и эти белые тона! Сама невинность», – ворчала про себя Келебринкель.

Самый же неприятный сюрприз ожидал ее впереди: негодница решила пригласить ее Властелина на танец. Кейран, не танцевавший с Румер до сих пор ни разу, вопросительно глянул на нее через плечо. Как же ей хотелось воспрепятствовать, но она сдержалась, опасаясь вызвать его неудовольствие и показать свою ревность.

Танец Кейрана с Ар-Фэйниэль длился вечность. Келебрин стискивала подлокотники трона так, что костяшки побелели и онемели. Витые браслеты впивались в нежную кожу запястий. Она не видела перед собой ничего от жгучей ненависти к незваной сопернице.

Властелину пришлось трижды назвать ее по имени, чтобы она подняла на него глаза.

– Келебрин, ты слышишь меня? Пойдем, любовь моя.

Девушка подумала, что он решил танцевать и с ней, но Кейран уверенно направился к выходу из зала.

– Утомили меня все эти церемонии, – страстно прошептал он, обнимая ее в нескольких шагах от закрывшихся за ними дверей. – Я истосковался по тебе, девчушка.

Руки Румер радостно обхватили его плечи, а губы прижались к его губам. Огонь окутал их искрящимися волнами, стирая меж ними различия, подозрения и обиды. Они превратились в мужчину и женщину, которые стремятся стать единым и неделимым благодаря силе своей любви.