Четыре цвета счастья: эльфийская сказка - Клиомена

Девушка чувствовала волны его силы, проходящие через нее, струящиеся из сердца Кейрана в ее бешено бьющееся сердечко. Это было столь новое чувство, что слезы выступили на ее глазах. Когда он взглянул на нее, его лицо сияло, а звездносветные глаза обволакивали мощью бушевавших в них чувств.

– Муж мой, – прошептала девушка, подчиняясь внутреннему порыву.

Кейран обнял ее, прижимая голову жены к плечу и ощущая слезы, прожигавшие ткань его одежды. Он улыбнулся и поднял ее на руки. Поднес к окну и опустил в лучи света, мягко падавшего на пол. Девушка стояла, не шевелясь и впиваясь взглядом в его лицо. Изучала каждую черточку: высокие скулы, изящный нос, волевой, точно из мрамора подбородок, резко очерченные губы. Но замечательней всего были глаза. Таких глаз она еще не видела. Глаза эльфа живущего от начала времен, как говорили в ее народе. И в этих глазах читалось такое, что Румер боялась поверить.

– Керебринкель, – нежно позвал он.

Точно пробудившись, она взглянула на него по-новому. Без страха.

– Ты приняла свое имя, милая, – восторженно прошептал он. – Я не ошибся.

– Повелитель, – склонила она пред ним голову, – на все твоя воля.

– Нет, – резко рванув за подбородок, эльф заставил ее смотреть ему в глаза. – Ты моя супруга, Келебринкель. Зови меня по имени, – приказал он.

– Да, Кейран, – только и смогла ответить девушка, опасаясь разгневать Властелина Эльдаров.

– Я выкупаю тебя в лунном свете, – проговорил он уже гораздо мягче.

Кейран рванул ворот ее платья, одним движением освободив от одежды. Принялся распутывать волосы, но остановился и страстно прижался губами там, где ее шея плавно переходила в плечо. Этот поцелуй – первый подаренный ей – был скорее похож на укус. Девушка вскрикнула и попыталась отстраниться. Его руки тут же заключили ее в плен. Он отнес Румер на ложе, усыпанное сотнями лепестков роз.

Склоняясь над ней, прошептал:

– Ничего не бойся.

Его руки требовательно заскользили вдоль нежных линий ее обнаженного тела. Сладкая истома разлилась под кожей от прикосновений мужчины. Чуть слышно застонав, Румер Келебринкель изогнулась навстречу его пальцам.

– Слушай свое тело, – подбодрил ее Кейран, с улыбкой и нежностью в глазах.

Девушка улыбнулась ему. Впервые. Он осторожно поцеловал уголок ее губ – и это был второй поцелуй эльфа. Дрожь удовольствия прошла по ее телу, отвечая на стон наслаждения мужчины. Его руки продолжали изучать ее, каждую клеточку ощупывая, поглаживая, будто знакомясь с ней. Кейран хотел узнать ее всю, запомнить и сберечь в памяти образ дочери Атани, безумной любовью к которой воспылал настолько, что возвысил до себя. Румер Келебринкель была вся такая светлая, такая лучащаяся.

– Среброструйная, – шептал эльф.

Серебрящиеся волосы, молочно-белая кожа, огромные серые глаза, нежные губы, маленькие перламутровые соски на порывисто вздымающейся груди, дрожащий под его лаской живот – все в ней было таким, как Кейран провидел тогда, много лет назад, наткнувшись на маленькую танцующую девочку.

Эта девочка – Румер, теперь его супруга Келебринкель – вернула ему желания жизни, казалось утраченные в монотонности его уж слишком идеального существования. Он по-новому взглянул на окружающую его красоту Арды. Будто вновь увидел ее первозданной, и себя и своих братьев, проснувшихся под звездами Варды по замыслу Илуватара. Бешеная страсть, бушевавшая в нем тогда, проснулась еще более сильной жаждой. Он никогда не любил, считая привязанности такого рода слишком утомительными в бесконечной жизни Эльдаров. Не хотел семьи, детей, бремени однообразия и без того угнетавшего его непокорную натуру. Достигнув власти, он пресытился и ею. Но тут случилось нечто: дети Эру, Аданы, пришли в его земли. Белерианд принял их равнодушно: без распростертых объятий, но и без вражды. Эльфы поначалу игнорировали Атани, но после того как некоторые узнали их ближе, добрососедские отношения установились между Первородными и Последышами. А совместные выступления против прислужников Врага спаяли их воинской порукой. Кейран немного завидовал им, ибо не были они связаны с жизнью Арды, как он и его народ.

Но все изменилось в тот день, когда он увидел ее – дочь Боэроса, вождя Аданов – Румер.

И вот сейчас овладевая ее телом, поцелуями успокаивая ее боязнь, даря наслаждение и заглушая своими губами готовый сорваться с ее губ крик боли – Кейран понял, что и не жил до сих пор. Чего стоили его многовековая мудрость, бесчисленные и лишенные чувств связи с дочерьми Эльдаров, его власть, его военное мастерство, если он не знал любви. Эта девочка Румер – Келебринкель – зажгла в его сердце огонь, и он ожил, проснулся по-настоящему.

Подчинив Румер своей воле, узнав каждый лоскуток ее восхитительного тела, Кейран заботливо положил ее на спину и покрыл охапкой лепестков. Девушка еще не пришедшая в себя от подаренного эльфом изумительного наслаждения, открыла затуманенные глаза и улыбнулась ему во второй раз. Кейран поцеловал по очереди ее веки, принуждая закрыть глаза. Его ласковые пальцы вновь побежали по ее телу, но уже даря успокоение, мягко оглаживая и убаюкивая.

– Спи любовь моя. Спи, – сказал эльф.

Утренний свет выбелил опочивальню Владетеля Имладриса, приоткрыв миру произошедшее в ней таинство единения. На ложе укрытом кремовыми лепестками роз, сжимая в объятиях тело спящей супруги, возлежал Кейран, властелин Эльдаров. Темные волосы, спадая волной по плечам, были единственным покровом эльфа. Смуглая кожа мужчины на удивленье чудно гармонировала с молочной кожей его жены. Он нежно водил пальцами по ее лбу, скулам, подбородку. Он вновь безумно хотел ее, но времени не было. Скоро начнется утреннее торжество в честь коронации госпожи Имладриса, а она спит в его руках как дитя. Кейран поглядел в окно, мысленно ругая взошедшее слишком рано – по его мнению – солнце. Заметил судорогу, прошедшую по рукам Румер – она точно пыталась ухватиться за что-то.

«Спаси меня», – различил он мучительный шепот.

Кейран нахмурился.

– Проснись, Келебринкель, – резко приказал он.

– Спаси, Боромир… – вновь раздался в тиши покоя ее голос.

Эльф положил ладонь на ее лоб.

– Келебринкель, – позвал он.

Глаза девушки немедленно распахнулись. Она узнала его, улыбнулась, и касаясь скулы, прошептала:

– Кей.

Он порывисто прижал ее пальцы еще сильнее. Глаза его засветились огнем, а недобрая складка меж бровей исчезла.

– Ты приняла свое имя, – вновь, как вчера, сказал он.

– Неудивительно, милый. «Румер» на языке гор, откуда мы пришли, «серебро». Меня всегда называли «Серебрянкой».