И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

что я должен просто стиснуть зубы и пережить его. Нужно закрыть глаза и забыться.

Макс становится на задние лапы и выглядывает в окно.

– Даже не думай устраивать свой любимый фокус и исчезать, когда мы туда приедем, ладно? – говорю я своему жизнерадостному спрингер-спаниелю. – Одно дело вокруг дома по полям бегать, но это новое место. И я обещал, что ты будешь хорошо себя вести, слышишь?

Коричнево-белый хвост Макса виляет, как маятник. Наклонившись, я глажу его, зарываюсь пальцами в пушистую шерсть. Мы постепенно выезжаем из города и оказываемся на шоссе, которое приведет нас прямиком в Донегол и «уединенное местечко», где я планирую упиваться жалостью к себе, гулять по пляжу и, надеюсь, подружиться с моим новым компаньоном – тишиной. Я хочу притвориться, что Рождества не существует вообще, и надеюсь, что у меня получится.

* * *

По радио Крис Ри поет о том, как едет домой на Рождество, поэтому я, как уезжающий на Рождество из дома прочь, немедленно переключаю станцию.

Снеговик Фрости? Нет, спасибо. Переключаю снова. Майкл Бубле?

– Нет-нет, не то настроение, чтобы вас слушать, мистер Бубле. Без обид.

Я нахожу радио «Классика», уверенный, что уж местные квартеты или оркестры вряд ли будут мне навязывать праздничную музыку, но тут же понимаю, что из динамиков доносится «Щелкунчик», поэтому подключаю Bluetooth и врубаю собственный плейлист. Надо было сразу так сделать, уберег бы себя от духа Рождества.

На улице проливной дождь. Дворники работают на полную мощность, Макс сопит, а я пытаюсь не думать о том, что за тридцать семь лет это первое Рождество, которое я проведу в одиночку.

Чарли Ширин, терапевт и человек, который любому может наладить жизнь, бежит от своей и надеется, что две недели, проведенные в одиночестве, подскажут ему, как быть дальше.

На половине пути я останавливаюсь, чтобы зайти в огромный супермаркет, где меня окружают колядующие и призывно трясут ведерками для пожертвований.

– Дорогой, Рождество же. Чего такой кислый? – говорит какая-то старушка. У меня есть что ответить, но я знаю, что намерения у нее добрые. Могу поспорить, нахмуренные брови и тяжелый взгляд выразительнее слов.

Я бросаю им какие-то завалявшиеся в кармане монеты, покупаю продукты и вино для своего отпуска в одиночку, пробираясь сквозь толпы закупающихся в последний момент посетителей. В их тележках столько всего, будто приближается конец света.

– Чертовы праздники, – бурчу я кассирше, которая искренне улыбается мне, пробивая товары, а потом вдруг разражается смехом.

Ну ладно, не настолько и смешно было.

– Полностью с вами согласна, – говорит она, хихикая, будто бы я сказал какой-то тайный пароль. – Так рада это услышать. Чертовы праздники. Чертовы праздники!

А потом шепчет:

– Просто разрекламированная ерунда. Я это все презираю! Дети называют меня Гринчем.

Она все еще смеется, когда я забираю пакеты, и от этого тоже улыбаюсь. Я возвращаюсь в машину, загружаю покупки в багажник и вдруг замираю, вспоминая предыдущие поездки на северо-восточное побережье Ирландии и то, насколько другими они были.

Не побег из города в последний момент. А летние каникулы, заполненные детскими вопросами: «Когда мы приедем? Давай купим мороженое?!»

Мне в те дни никогда не доводилось выбирать музыку, но втайне я был этому рад. На заднем сиденье Ребекка притворялась, что ведерко и лопатка – это барабанная установка, и подыгрывала песне, прося меня подпевать все громче и громче.

«Сделай еще раз смешной голос, папочка! Пожалуйста, спой еще!»

От мыслей о том, как я по ней скучаю, зудит под кожей. Скучаю каждую секунду каждого дня.

– Что думаешь насчет бодрого исполнения The Wheels on the Bus[2], Макс? – спрашиваю я пса, которому вообще плевать на то, какой за окном сезон или что рядом нет Ребекки, которая делает любое время волшебным. – Притворимся, что едем на летние каникулы, а на улице не эта жалкая слякоть, а яркое солнце.

И я, чтобы скоротать время, громко подпеваю и барабаню в такт пальцами по рулю.

Крутятся колесики у автобуса, крутятся, крутятся.

Желудок у меня тоже крутится, но путешествие проходит спокойно. Мысли в конце концов перестают крутиться вокруг чувства вины, и мы проезжаем крошечные деревушки, городки, в окнах которых мигают гирлянды. Прохожие переходят дорогу, нагруженные пакетами и сумками, и, с зонтиками в руках, виляют между машинами.

Длинные дороги растягиваются в ленты, по бокам зеленятся поля, раскинувшись до самого горизонта. Навигатор ведет нас по пугающе узким дорогам с резкими поворотами, и на подъезде к вершинам холмов и долин кажется, будто я играю в какую-то азартную игру. На улице пасмурно, и все едут медленно и осмотрительно. Даже машут проезжающим мимо.

Вот что мне нравится в Донеголе. Дружеское приветствие от незнакомцев, овцы, гулящие у подножия терракотовых гор, растянувшихся вдоль дороги. Широкий небосвод, на горизонте встречающийся с сорока оттенками зеленого. Чувство свободы и открытые пространства, море вдалеке.

Это местечко называется Голова Фанада – как я мечтал оказаться здесь! Уже чувствую, как расслабляются плечи.

– О нет, у кого-то проблемы, – говорю я Максу, когда несколько мгновений спустя натыкаюсь на узкой обочине на машину с поднятым капотом. Радуюсь, что не я попал в эту передрягу, тем более в такой промозглый холод. Еще и снег обещают вечером. Дождь со снегом, потом снег и еще больше снега все ближайшие дни.

Интересно, когда человек становится одержимым прогнозом погоды? У меня что, кризис среднего возраста? Пытаюсь притвориться, будто Рождества не существует, и смотрю прогноз погоды, как мой отец?

Я замедляюсь и вижу женщину, держащую над головой огромный желтый зонт. Одну ногу она согнула в колене и подняла, а на второй, обутой в высокий каблук, умудряется ловко балансировать, склонившись над капотом.

Надо бы остановиться. Опасно, конечно, съезжать на обочину на такой узкой дороге, но не могу же я притвориться, что не заметил ее, и проехать мимо.

И тут же слышу в голове знакомый голос.

Не останавливайся, Чарли, ну ради бога. Не обязательно всегда и для всех быть добрым самаритянином. Мистер Всегда Хорошо Выгляжу. Мистер Само Очарование. Мистер Не Могу Не Лезть в Чужие Дела. Неудивительно, что мы вечно опаздываем. Не лезь, куда не просят.

Я делаю то же, что и всегда.

Игнорирую этот голос.

Включив левый поворотник, я медленно останавливаюсь позади припаркованной машины. Хватаю с заднего сидения дождевик и, накинув его капюшон на голову и заперев двери, – хочу убедиться, что Макс не выбежит на извилистую дорогу, – бегу под проливным дождем к другой машине.

Нельзя всем помочь, Чарли. Сосредоточься в первую очередь на