И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

желтая рубашка и оранжевый галстук-бабочка. Даже по понедельникам, приходя в наш переполненный, пусть и модный, офис в центре Дублина, он выглядит так, словно готов сию минуту отправиться на модное светское мероприятие. Мне тридцать шесть, он на десять лет старше меня, но мы всегда смеемся над тем, как по-матерински я его опекаю.

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – говорит он, целует меня в щеку и поправляет очки в черной оправе. Он пахнет вином и пряностями. – Только тебе, моей ближайшей подруге. Скажи, ты в порядке? Речь была прекрасна, интересуюсь на всякий случай.

Карлос никогда ничего не упускает.

– Просто мозг играет со мной в игры. Все уже нормально.

– Роуз? Что такое?

– Это глупо. Честное слово. Просто голова немного закружилась. Лучше ты расскажи мне о планах на праздники. Уже предвкушаешь? Я жду не дождусь момента, когда смогу отключить компьютер и просто ничего не делать.

Карлос приподнимает бровь.

– Хм. Ладно. Расскажешь, как будешь готова. Скажи лучше, что передумала и все-таки придешь к нам в гости. Отец купил еще одну тарелку для сыра и новые винные бокалы – хрустальные, на минуточку – на случай, если ты появишься. И наконец раскошелился на «Скрабл». Новый, лимитированное издание.

Мы подходим к высокому столу у окна, окруженному барными стульями. Я занимаю место, пристраивая на сиденье вышитую бусинами серебристую сумку. Когда-то в шестидесятых она принадлежала моей покойной бабуле Молли. Как и большинство моих вещей, она существовала на этой планете гораздо дольше, чем я сама.

– Это ужасно мило с его стороны, – говорю я Карлосу, когда мы усаживаемся за стол. – Но ты же знаешь, я просто притворяюсь. К Рождеству я пока не готова.

– Но Роуз…

– Правда. Я не могу, – объясняю я уже в сотый раз.

– Зачем так себя наказывать? – шепчет он. – Разве ты недостаточно страдала?

– Я пока не готова, – шепчу я в ответ. – Сегодняшний вечер – мой максимум, Карлос. Лучший план – это отсутствие планов, как и раньше. С завтрашнего дня я ухожу в долгий отпуск, а когда вернусь, вся эта суета уже закончится. Я буду свежей и отдохнувшей и смогу с новыми силами взяться за работу.

Он морщится, карие глаза обеспокоенно блестят. Его очки запотевают от жара, так что он снимает их и принимается протирать.

– Никто не ждет, что ты будешь к себе так строга, Роуз, – напоминает он мне, и его лоб рассекает тревожная морщинка. – И не говори, что у тебя есть Джордж. Он не считается.

Я потягиваю коктейль и оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто из наших коллег не слышит этого разговора. К счастью, большая часть из них занята: они поют, используя бутылки из-под шампанского в качестве микрофонов, и раскачиваются в такт музыке. На какое-то мимолетное мгновение мне хочется стать такой же молодой, такой же счастливой. Бесстрашной и беззаботной, с миром, лежащим у моих ног.

Согласно версии для коллег в нашем небольшом агентстве, я оставляю шумную городскую суету, чтобы провести Рождество с пожилыми родителями и любящей сестрой, на севере, откуда я родом. Все так думают уже несколько лет, с тех пор как я появилась в Дублине с собакой и разбитым сердцем. Моих сил хватило только на то, чтобы найти работу, и я смогла забраться на верх карьерной лестницы в достаточно короткий промежуток времени.

– Джордж будет со мной, куда бы я ни отправилась и что бы ни делала, – говорю я своему бизнес-партнеру, выдавливая улыбку. – Он отличная компания.

Карлос закатывает глаза.

Я продолжаю:

– Он предпочитает корм модному ужину с индейкой, он не напивается, но все равно спит большую часть дня. Мой Джордж – идеальная компания на Рождество.

– Хочешь сказать, у тебя не бывает желания бросить его и разнообразия ради съездить куда-нибудь на юга, м-м?

Притворно ужаснувшись, я прикладываю руку к сердцу.

– Мы с Джорджем одна команда, Карлос. Мы идем в комплекте. Мы…

Я хочу сказать «семья», отчего желудок скручивает. Я вспоминаю свою настоящую семью на севере, семью, с которой я лишь мечтаю отпраздновать Рождество, как раньше.

– Ты звонила маме, говорила ей, что снова будешь одна? – спрашивает Карлос, словно прочитав мои мысли.

– Нет.

– Саре?

Я качаю головой.

– А собираешься?

Я снова качаю головой.

– Ох, Роуз.

– Я пока не могу им сказать, – я понижаю голос ровно настолько, чтобы меня можно было расслышать за раздражающей праздничной музыкой. Заразительный смех, который прежде пролился бы на мою душу, словно бальзам, сейчас лишь напоминает мне о собственной несчастности. – Она будет разочарована, когда узнает, что я снова хочу провести Рождество одна. Не хочу этого слышать. Но я должна, Карлос. Мне так нужно.

Он отворачивается. Я знаю, что он скажет.

– Ты же понимаешь, что когда наконец созреешь провести Рождество в кругу семьи, уже может быть слишком поздно. Ведь прекрасно знаешь, и я знаю, как жизнь может перемениться в одно мгновение.

Я замираю. От одной мысли сердце падает в желудок.

– Я понимаю, Карлос. Хорошо понимаю, – вздыхаю я. На языке крутится признание. – Не злись, но мне привиделось вот только что, будто я его видела. Это был просто кто-то похожий. Я знала, но все равно…

Карлос пытается меня перебить, но я продолжаю говорить.

– Слушай, я и без тебя понимаю, что это глупо и жалко. Я знала, что это не может быть он, но все равно не удержалась. Подошла поближе.

– Ты поэтому так себя вела?

– Да, – киваю я, чувствуя, как подступают слезы.

– Дорогая, мне так жаль, – говорит Карлос. – И это не глупо. И не жалко. Это душераздирающе. Держись.

В горле пересыхает. Пора бы мне убираться отсюда.

– Я была так близка к тому, чтобы опозориться. И когда этот мужчина обернулся… Боже, Карлос, неужели я с ума схожу? Это был муж новенькой, Элис. Но на мгновение, одно прекрасное мгновение, я позволила себе вообразить, что он здесь.

Я закусываю губу и отвожу взгляд. Не буду сегодня плакать, и плевать, что от пары коктейлей эмоции прорываются наружу. За закрытыми дверьми я выплакала перед Карлосом все слезы, пытаясь справиться с потерей Майкла, но не тут. Не на глазах у всех.

– Роуз, ты меня убиваешь, – отвечает Карлос и слезает со стула, чтобы оказаться ближе. – Ты умница, держишься молодцом. Маленькими шажочками, помнишь? Знаю, как тяжело тебе быть здесь и держать лицо.

Я оглядываю комнату. Моя команда – вся моя жизнь. Да, мне больно, но я бы ни за что не подвела их. Я обязана была прийти и поблагодарить их за еще один прекрасный рабочий