Король должен умереть - Леонид Сиротин

был простым бортинженером на вольном торговце, никогда не покидавшем миры Периферии. Большую часть времени он возился в потрохах корабля, а выбираясь из них на стоянке, спешил в бордель или кантину, но не в Храм Аннун. Но Утер был уверен, что под белыми одеяниями ведьм все так же, как у портовых шлюх, готовых раздвинуть ноги перед любым космиком.

Здесь мысли Утера приняли другое направление. Ему нравилась рабыня Лоиса, беглая аристократка с Арктура, купленная им у работорговцев-ганзеров. Она была другой, чистой, не то, что грязные бабы в поселке. И удивительно стройной, с крепкой грудью, не испорченной выкармливанием двух детских ртов. Будь на месте Лоиса кто-то другой, Утер давно бы увел понравившуюся женщину к себе в дом. Но проклятому торгашу покровительствовал Медаф, которого Гор Лоис баловал контрабандным спиртным и хафом. Ну ничего, Медаф тоже не вечен, подумал Утер, поглаживая рукоятку самопала. Совсем не вечен.

— Идут! Идут! — пронеслось по толпе, и отвлекшийся Утер обернулся посмотреть.

По главной улице, упиравшейся в площадь, шла делегация Дома Кантор. Сборщик ренты, одетый в черную ромбовидную шляпу, полумаску Гнаги и долгополое одеяние цветов Дома — черного и желтого. За эти цвета и за повадки люди Канторов заслужили прозвище шершней. Сборщик шел по немощеной улице с таким видом, как будто под его ногами была не жидкая грязь, пачкавшая сапоги и одежду, а красная ковровая дорожка, расстеленная в честь высокого визита.

Справа, слева и сзади от сборщика шли солдаты. Конечно, не венаторы, легендарные элитные бойцы Дома, обычная мобильная пехота. Но здесь, на Тиндаголе, и этого хватало, чтобы внушать ужас. Полихромный камуфляж их легкой брони превращал солдат в прозрачные расплывчатые силуэты с мерцающими линзами оптики на закрытых шлемах. Единственной вещественной на вид частью их тел было оружие — грозные винтовки-слайсеры, стреляющие разогнанными магнитным полем плоскостными лезвиями.

Но где же посланцы Сестер? Не успел Утер задаться этим вопросом, как толпа за его спиной издала неровный стон ужаса. Стоявший рядом Медаф задышал глубоко и неровно, булькая вставшей в горле кровавой мокротой. Сначала помощник старшины увидел плывущие над землей белоснежные шары, усеянные красными точками визоров — дронов-стражей. А потом, здесь его сердце поневоле пропустило удар, глазам Утера предстала Сестра Аннун.

Ее бесформенное одеяние с высоким капюшоном, скрывавшим лицо, было ослепительно-белым, оскорбительно чистым для окружавшей Сестру грязи. Грязи, которая не смела липнуть к чудесной ткани и не могла коснуться ног Сестры, потому что та плыла над землей. Утер вспомнил слухи, что большинство Сестер рождаются и живут в невесомости. Спускаясь на землю, они вынуждены прибегать к паолеотеку, изменяющему гравитационный вектор. С его же помощью ведьма демонстрировала напуганным дикарям Тиндагола чудо практической левитации.

Утер почувствовал злобу, знакомую каждому человеку, рожденному на Периферии, вдалеке от Золотых Систем, окружавших столицу. Обитатели тысяч миров довольствовались крохами древних знаний, ползали в грязи, в то время как ведьмы и их союзники жили, как боги. Несправедливость, незыблемая, как власть Династий. Может быть, правы крикуны-фанатики с Катраэта, что пришла пора все изменить.

Мысли об идеальном мироустройстве, где продление жизни, лекарства от смертельных болезней и прочие блага доступны всем, а не только нобилям, Сестрам и Императору, недолго занимали прагматичный мозг Утера. Его внимание переключилась на Медафа, вынужденного кланяться в ноги посланнику Канторов. Зрелище, которое доставило помощнику старшины огромное удовольствие.

— Нижайше приветствую посланника славного Дома Кантор на земле Тиндагола, — хрипло выговорил Медаф, бледный от непривычного унижения. — Я Медаф, старшина поселка. Приятным ли было ваше путешествие, высочайший сэн?

Сборщик Канторов игнорировал приветствие и любезность, оглядываясь по сторонам с выражением брезгливого любопытства на видимой из-под маски половине лица. Он видел покосившиеся дома из ржавого металла и пластика. Нищих, грязных людей, измученных болезнями, грязной водой и отравленным воздухом. Все, что Утер терпел и ненавидел уже два долгих года. О, как в эту секунду космик завидовал шершню. Сборщик спустя считаные часы взойдет на борт титана и забудет увиденное, как неприятный сон.

— Тиндагол, — задумчиво произнес сборщик, кривя бледный рот. — Так вот как вы здесь живете. Все еще мрачнее, чем я ожидал, хммм, да. Ты, — он щелкнул пальцами, явно не в силах вспомнить имя старшины. — Готов ли груз к отправке на когг?

— Все готово, высочайший, — Медаф кивнул-мотнул косматой головой. — Товары ждут на складе. Желаете приступить к ревизии сейчас или после отдыха и трапезы? Мое скромное жилище в вашем распоряжении, сэн.

— Трапеза? Здесь? — посланец Канторов скривил рот от отвращения. — Что за безумная идея? Погрузка начнется немедленно, ревизией я займусь на борту. Будь я проклят, если мы проведем на этой помойке хотя бы лишнюю минуту.

— Как вам будет угодно, высочайший, — только Утер смог расслышать в голосе старшины облегчение. Ревизия на борту — значит, не надо будет раболепствовать, выслушивая угрозы в связи с упавшей выработкой. Медафу опять повезло.

В этот момент никак не участвовавшая до сих пор в разговоре ведьма беззвучно шевельнулась, и сборщик поспешно исправился.

— Мы погрузимся немедленно, — торопливо и нервно выговорил он, — как только сэнара Сестра покончит со своими делами здесь.

Для Утера стало очевидно, что даже посланник всесильного Дома испытывает страх перед ведьмой в белом балахоне. Это как будто уравнивало его с напуганными дикарями, которых он прилетел грабить. Ирония момента, которой Утер предпочел бы наслаждаться с расстояния в несколько парсеков.

Ведьма скользнула вперед, невесомо паря над землей. Сборщик и солдаты покорно уступали дорогу ей и дронам. Толпа на площади забурлила. Передние наступали на задних, стремясь держаться подальше от белой фигуры. Медафу и Утеру пришлось несколько раз прикрикнуть на жителей поселка с призывом к порядку, но от криков было мало толку. Тогда дроны-стражи поднялись выше и издали леденящий душу вой. То было предупреждение, после которого люди застыли, боясь даже пошевелиться.

Сестра Аннун остановилась перед ремонтником Гентором и его женой. Протянула руки вперед. Супруга ремонтника вздрогнула от боли, когда пальцы мужа сжали ее плечо, но послушно отдала спящего младенца ведьме. Их руки не соприкоснулись, незримая сила подхватила завернутое в пеленки дитя и поднесла к Сестре. Ведьма наклонилась над младенцем, взяла его за маленькую ладонь. Прижала продолговатый серебристый цилиндрик к запястью с внутренней стороны.

Раздался тихий щелчок. На коже младенца появилось красное пятнышко, и проснувшийся ребенок закричал во всю силу неразвитых легких. По щекам матери протянулись дорожки слез, но она не сделала ни шагу вперед. Глядя на нее, остался на месте и Гентор.

Шли секунды. Ребенок кричал. Ведьма смотрела на цилиндрик в ее руке. Вот на