Ничейная пешка (СИ) - Грачёв Павел Сергеевич

Дискуссия врачей подошла к концу. Девушка поспешно вышла на улицу, а мужчины расположились поудобнее и стали внимательно следить за студентом, задумчиво подошедшим к больному.

Николай сразу понял задумку врачей — наладить общение без слов, и его настроение улучшилось, но радость была недолгой. Студент медленно показывал один и тот же жест несколько раз, проговаривая какое-нибудь слово вслух. Только получив утвердительный кивок, он переходил к следующему. Движения постоянно усложнялись, слов становилось всё больше, и через несколько минут Николаю казалось, что парень просто машет руками и бессвязно бормочет.

Интонация редких реплик пожилого «профессора», сказанных абсолютно серьёзным лицом, и еле сдерживаемый смех «главврача», красноречиво говорили об их отношении к происходящему. Они наладить коммуникацию таким способ не надеются и воспринимают всё как развлечение.

Николай хотел возмутиться, но быстро понял, что объектом шутки является не он; доктора явно понимают, что с ним происходит, но не волнуются (или не показывают вида). А уж если позволяют себе смеяться, то, видимо, ничего страшного не произошло. В это время в палату вернулась женщина врач. В руках она держала пиалу, накрытую куском белой ткани. Студент тут же отошёл назад, сама она, опустившись на колени рядом с пациентом, вручила ему принесённое лекарство, и начала что-то объяснять несостоявшемуся аниматору.

Николай терялся в догадках: поначалу он подумал, что там бульон, который ему оставили с обеда, но жидкость скорее напоминала чай по цвету и кофе по запаху. Брюнетка положила ладонь ему на лоб и сказала фразу, которая ничем иным, как пей до дна, быть не могла. Если до этого у старшего сержанта были сомнения на счёт того, что ему принесли, то вкус всё расставил по своим местам. Такой отвратной дрянью может быть только лекарство.

Когда больной допил всё до последней капли, женщина улыбнулась и убрала руку с головы своего подопечного. Встала, повернулась к своим коллегам, и доктора снова принялись дискутировать.

Уже через минуту Николай понял, что засыпает. Голова стала тяжёлой, звуки далёкими, а веки при моргании упорно не хотели размыкаться. Довольные лица врачей успокаивали и вселяли надежду, поэтому старший сержант Петровский хоть и терзался сотней вопросов, как о себе, так и своих друзьях, но дальше противится сну уже не смог.

Глава 4. Вечерняя охота

Удостоверившись, что заклинание начало усыплять носителя и питаться за счёт его сил, магистры покинули лазарет.

Клаус Фетлир с одной стороны был разочарован, что спасённый ими маг не может помочь, а с другой, весьма рад встретить такого необычного человека. Мужчина посмотрел на своего друга.

— Дайрин, мы, конечно, столкнулись с уникальным феноменом, и я бы с удовольствием уже сейчас начал исследования, но нам всё ещё угрожает опасность, поэтому мне необходимо как можно быстрее восстановить силы.

Магистры кивками попрощались друг с другом и отправились по своим делам. Вернее, магистр Фетлир направился в свою палатку. Чародеи с чёрными полосами на перевязи остались на месте.

— Магистр Риттер, я вам больше не нужен? — Старик повернулся к ученику, но некоторое время продолжил стоять, глядя сквозь него.

— Да, конечно, Джонак, на сегодня всё — отдыхай, можешь идти.

Магистр Риттер постоял ещё какое-то время, затем его взгляд упал на свою задумавшуюся помощницу.

— Коллет, напиши, пожалуйста, отчёт обо всём что увидела и что думаешь по этому случаю. В деталях.

Попрощавшись, маги разошлись по своим делам. Несмотря на раннее время, лагерь экзаменационной экспедиции Керрийской академии затихал. Раненые и уставшие за день люди восстанавливались после сражения и победы. Бодрствовал лишь необходимый для дежурства караул.

***

«Медуза» медленно и хаотично перемещалась по бело-зелёной ауре своего носителя. В течении трёх часов заклинание добросовестно тянуло ману, вылечивая физическое тело и латая разрывы в астральном. Повреждений и откровенных прорех в ауре стало меньше, но их всё равно оставалось ещё довольно много. Подойдя к одной из них, «медуза» не отвернула, а продолжила путь. И, как только заклинание чуть больше чем на треть покинуло питательную среду, оно тут же растаяло в воздухе зеленоватой дымкой.

Не рассчитанное для таких случаев, удивительно, как оно вообще продержалось так долго и не попало в один из разрывов ауры гораздо раньше.

Спустя ещё час Николай проснулся и понял, что чувствует себя гораздо лучше. Кроме него в палате или палатке лежало ещё двадцать семь человек, которые сейчас мирно спали. Маленькие окошки были зашторены. А вместо дежурного света висела старая керосинка, на крючке у первого от входа опорного столбика. На остальных Николай заметил такие же, но потухшие. Не то чтобы ему вдруг захотелось сильно в туалет, но лежать в тишине быстро надоело, и старший сержант решил сходить на разведку, хоть бы и в места общего пользования.

Первой проблемой стало отсутствие одежды. В данный момент на нём не было ни больничной пижамы, ни, тем более, своей формы. К счастью, кальсоны и простенькая рубаха без воротника обнаружились в свёртке у изголовья лежака. А вот шлёпок или другой больничной обуви он так и не нашёл. Не сильно переживая по этому поводу, мужчина приоткрыл полог и вышел на свежий воздух. Благо тёплая погода позволяла.

В нос ударил горький запах дыма, а слух тут же уловил звуки ночи: стрекот какого-то насекомого, уханье совы вдалеке, лёгкий шум ветра, всхрапы лошадей. Но громче всех было потрескивание углей в кострах. Лагерь оказался гораздо меньше чем думал Николай. Пара десятков мелких палаток больше похожих на туристические, чем армейские. Восемь крупных (из одной такой он вышел сам) и один навес, скорее всего, столовая. За тремя тлеющими костерками в центре присматривал один человек, он лениво ходил между ними шевеля жердью угли и время от времени подбрасывая новое поленце. По периметру лагеря горели гораздо ярче шесть больших костров, и у каждого сидел свой часовой. И ещё столько же людей ходило между ними.

Осмотревшись, Николай направился к центру. Там он поразился даже не форме караульного (она больше была похожа на кожаную куртку, обильно проклёпанную железными чешуйками, чем бронежилет), а его оружию. Вместо автомата или карабина (которых нигде не было видно) часовой потянулся к лежащему рядом КОПЬЮ! Однако, увидев, кто к нему приближается, успокоился и что-то сказал на всё том же незнакомом языке. После чего устало помахал рукой и продолжил следить за огнём, забыв о ночном госте.

Николай в шоковом состоянии сел у одного из костров и попытался ещё раз понять, где он и как сюда попал. Дальше списывать всё на контузию уже нельзя. Слишком «правильными» были галлюцинации: средневековые доспехи, странная одежда, оружие, отсутствие техники и кони! Старший сержант Петровский за двадцать четыре года ни разу живьём не видел лошадей. А тут вон за одним из дальних костров выглядывает коновязь с двумя десятками этих копытных. Возможно, раненый мозг по фильмам и картинкам смог бы нарисовать точную копию в воображении, но память выложила на стол козырь — последние секунды жизни. Если бы всё не было таким реальным, можно было бы подумать, что он в коме смотрит последний сон.

— Взрыв в закрытом помещении, должен был превратить мою голову в кастрюлю с бульоном, как минимум. А у меня даже барабанные перепонки целы… — На всякий случай, мужчина себя очень больно ущипнул. — Фигня какая-то.

Старший сержант вспомнил, как он подумал про рай и ад, когда только-только пришёл в себя. Тогда это была шутка, но теперь он был готов на полном серьёзе рассмотреть эти варианты. Петровский был не ахти каким философом, поэтому вопрос есть ли жизнь после смерти, с мёртвой точки двигался очень медленно. Первое “логичное”, что пришло ему в голову, стала версия с реинкарнацией.

Не обращая ни на что внимания, Николай просто сидел и рассуждал: перерождение это или переселение его души в чужое тело.