Ничейная пешка (СИ) - Грачёв Павел Сергеевич

— Я жив, или нет? — Николай не был верующим, однако, мысль о загробном мире в голове всё же мелькнула. Но её он отмёл сразу: в раю так паршиво быть не могло, а медленно успокаивающаяся голова намекала, что и до ада это место не дотягивает. Следовательно, это всё ещё бренный мир…

— Плен! — Внутри всё оборвалось, даже дыхание остановилось.

Откуда-то сбоку донёсся женский голос. Под спиной чувствовался хоть и тонкий, но матрас, а вот цепей или верёвок ни руки, ни ноги не ощущали.

— А есть ли у меня ещё эти руки и ноги? Скорее всего, я в госпитале, надо поскорее узнать, что со мной. — Неопределённость мерзко давила на сердце, порождая чувство беспомощности и тревоги. Николай открыл глаза.

Палата госпиталя оказалась медицинской палаткой, а точнее походным госпиталем небольшого размера с тремя опорными столбами, расположенными вдоль центра. Помимо самого Николая внутри находилось ещё около двадцати раненных. На первый взгляд все спали. При попытке сфокусировать расплывающуюся перед глазами картинку вернулась затаившаяся головная боль. Недовольно зашипев, Николай поморщился. Медбрат выскочил из помещения, а, врач, проводившая его взглядом, повернула голову к раненому.

Молодая брюнетка лет двадцати-двадцатипяти с роскошными чёрными волосами ниже плеч смотрела на своего подопечного спокойным заинтересованным взглядом. Затем она вытащила его руку из-под покрывала и, зашевелив одними губами, начала замерять пульс. Аккуратное, но уверенное прикосновение тонких пальцев без намёка на маникюр приятно холодило кожу.

Вдохновлённый видом своей руки, целой и невредимой, мужчина решил проверить наличие и исправность всех остальных частей. Он сжимал и разжимал в кулак вторую руку, шевелил пальцами на ногах, а на его лицо медленно наползала улыбка блаженного. В тот момент Николаю показалось, что он самый счастливый человек на планете. Из-за своей эйфории он даже не сразу заметил, что женщина отпустила его руку и теперь просто с любопытством наблюдает за ним.

В это время ткань на входе взметнулась в сторону и в палатку вошли двое мужчин в сопровождении санитара, точнее высокий старик и пожилой мужчина. Одеты они были в такую же странную форму, как и женщина.

Халаты серебристо серого цвета без карманов напоминали кроем скорее камзолы гусар из фильмов, чем форму медицинских работников. Только длинной они были почти до колен. Погонов, эполетов и аксельбантов не было, зато по нижнему краю кафтана (уроки истории подкинули слово) вился вышитый узор, на левой груди красовалась нашивка в виде вставшего на задние лапы медведя на фоне щита в желто черную полоску. А от правого плеча до левого бедра у всех докторов имелась аппликация из полос ткани разного цвета. Причём у всех своя: у главврача (так Николай про себя назвал мужчину вошедшего первым) она была белая с тёмно-зелёным кантом снизу, у высокого сухого старика с крючковатым носом — чёрная с тем же обрамлением, а вот форму женщины украшал триколор. Пропорции цветов сильно отличались от мужских. Два нижних цвета, тёмно-зелёный и синий, были примерно равны и в сумме не уступали по ширине верхнему чёрному. Талию перехватывали обычные кожаные ремни, одинаковые у всех. К ним же крепился не то чехол для милицейской дубинки, не то кобура для указки. Только сейчас Николай обратил внимание, что у женщины есть такая же дубинка, как и у мужчин. Эфес этих дубинок украшал драгоценный (а может и полудрагоценный камень). И если у главврача был изумруд или малахит (названия других зелёных камней старший сержант не знал), то у остальных в навершиях красовались чёрные камни.

Штаны, что у мужчин, что у женщины, были того же цвета что и кафтан и заправлялись в невысокие сапоги. Вместо шнуровки, обувь снабдили пятью ремешками с изящной пряжкой. Два из которых регулировали подъём, оставшиеся три обхватывали голень. Представив, сколько нужно времени, для того, чтобы привести обувь в парадный вид, Николай невольно проникся уважением к этим людям.

Главврач спросил что-то у брюнетки всё так же сидевшей около своего пациента и поздоровался с пришедшим в сознание раненым…на абсолютно незнакомом языке. Мелкие странности в одежде тут же вылетели из головы старшего сержанта, он не то что не понимал речь спасших его людей, он даже не мог определить, на каком языке с ним говорят.

***

Видя недоумение в глазах незнакомца, Клаус сразу догадался, что его просто не понимают, и обратился к раненому на имперском. Однако человек никак не отреагировал на смену языка, это наводило на мысль, что всеобщий для него так же незнаком, как и керрийский. Без особой надежды магистр Фетлир всё же попытался повторить свой вопрос на степном наречии и языке Султаната. В южных баронствах каждый ребёнок знал пару фраз на языке варваров, но и эти попытки оказались тщетны.

Раненый маг медленно помотал головой из стороны в сторону, скривился от этого действия и сказал несколько слов на своём языке.

— Я так и думала. — Коллет улыбнулась, не отрывая взгляд от спасённого. — Если бы он сейчас рассказал нам кто он и откуда, это было бы неправильно. Такие загадки не должны открываться слишком просто.

— О чём вы, магистр Мантельи? — Клаус Фетлир не считал, незнание трёх языков столь уж неординарным событием. — С нашим гостем что-то не так?

— Коллет скажи пожалуйста, что такого ты увидела в его ауре, что заставила беднягу Джонака бежать за нами чуть ли не вприпрыжку? — Магистр Риттер давно знал свою бывшую ученицу, а ныне помощницу и её пространную манеру говорить иносказательно. — Неужели четвёртый столп[2]?

— Нет — нет, наоборот, цвет и пропорция абсолютно заурядны: белый и тёмно-зелёный…примерно три к одному — типичный лекарь. Может только запас выше обычного…

Пауза затягивалась. Поняв, что старшие коллеги её раскусили и задавать вопросы не будут, магесса сделала вид, что это была просто пауза перед важной новостью, и торжественно добавила.

— Его аура стабильна! Он может колдовать прямо сейчас.

— Он так быстро восстановился? Магистр Мантельи, вы же утверждали, что у него чудовищные повреждения астрального тела, и нужна минимум неделя для восстановления и реабилитации и то, только после излечения физических ран. — Мужчина скептически посмотрел на их невольного гостя.

— Нет, магистр Фетлир, то есть да, я так говорила. Да и сейчас ничего не изменилось: сильное сотрясение головы и множественные ушибы внутренних органов не самое страшное; его аура просто кошмарна — отсутствует чуть ли не треть, просто вырвана кусками, — при этих словах девушку слегка передёрнуло, видимо представила себя на его месте, — но она СТА-БИЛЬ-НА. Были лёгкие волнения, когда вы с ним заговорили, но и они уже прошли. Как это ни парадоксально, несмотря на физические ранения, ментально он здоров.

В палатке вновь наступила больничная тишина. Гвардейцы спали под действием восстанавливающих заклинаний; а бывший невольник внимательно слушал своих спасителей, явно говорящих о нём; фэй’Фрейдар притих за спинами наставников; а сами целители обдумывали услышанное. Им требовалось время, чтоб до конца понять значение открытия этого феномена. Часто в бою, во время предельного сосредоточения, когда концентрация на заклинание не требуется, а точнее разум и тело делают это самостоятельно, маги сохраняли стабильность астрального тела, даже получив ранения. Но то в бою… А про отсутствующие части ауры даже говорить не стоит — для заклинателей такие травмы хуже физических. Пока астральное тело не восстановится полностью, о колдовстве не может быть и речи.

Разумеется, лишиться конечности или жизни ещё хуже, поэтому чародеи всё же используют астральный щит, или как ещё его называют духовный, но только в самом крайнем случае.

Нечто подобное случилось и с магистром Прейнером в этом злосчастном бою. Попав под молнии нескольких шаманов, он лишился возможности колдовать на несколько недель, зато выжил. Хотя магистру Риттеру и пришлось тратить свою ману на поимку и удержание его души. А вот магистр Канвер не мог похвастаться таким запасом внутренних сил, поэтому его астральный щит пал после третьей стрелы.