В тупике - Пер Валё

— Да… — начал Квант.

— Конечно, вы носились вокруг как зачумленные крысы!

— Не вижу в твоих словах ничего конструктивного, — начал Мартин Бек, но Гюнвальд Ларссон перебил его:

— Погоди. Эти болваны, на протяжении четырех минут уничтожавшие следы на месте преступления, все-таки в самом деле прибыли в тринадцать минут двенадцатого. И не по собственной воле, а поскольку им сообщил о несчастье человек, имени которого они, видите ли, не записали, и мы б его, наверное, не нашли, если бы он сам любезно не пришел сегодня к нам. Ну, так когда вы увидели человека с собакой?

— Приблизительно за две минуты до того, как мы подъехали к автобусу, — сказал Кристианссон, глядя на свои ботинки.

— Выходит, что вы узнали о несчастье в десять или одиннадцать минут двенадцатого. На каком расстоянии от автобуса остановил вас тот человек?

— Приблизительно метров за триста, — сказал Квант.

— Сходится, — сказал Гюнвальд Ларссон. — А поскольку тому человеку семьдесят лет и он тащил за собой больную таксу…

— Я наконец начинаю понимать твою мысль, — сказал Мартин Бек.

— Так вот. Я велел старику пробежать это расстояние. С собакой и при всем параде. Он пробежал его три раза. Выходит, что человек увидел остановившийся автобус не позже седьмой минуты двенадцатого. А мы знаем почти точно, что убийство произошло минуты за три-четыре перед тем.

— Откуда вы знаете? — в один голос спросили Кристианссон и Квант.

— Это вас не касается, — молвил Гюнвальд Ларссон.

— По часам следователя Стенстрёма, — пояснил Мартин Бек. — Одна пуля разбила корпус его часов, и согласно экспертизе они сразу остановились. Они показывали три минуты и тридцать семь секунд двенадцатого. Стенстрём был очень пунктуален. А это означает, что его часы шли точно. Давай дальше, Гюнвальд.

— Свидетель шел по Норрбаккагатан от Карлбергсвеген. Автобус обогнал его в начале улицы. Он затратил около пяти минут, чтобы дойти до конца улицы. Автобус преодолел это расстояние приблизительно за сорок пять секунд. На улице человек не встретил никого. Дойдя до угла, он увидел остановившийся автобус на другой стороне улицы.

— Ну и что из этого? — молвил Квант.

— Помолчи, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Свидетель не заметил, что окна разбиты, на что не обратили внимания и эти два феномена, когда наконец доползли туда. Зато заметил, что передняя дверь открыта. Свидетель подумал, что произошел какой-то несчастный случай, и поспешил за помощью. Он очень хорошо рассчитал, что быстрее дойдет до конечной остановки, чем сможет выбраться назад на Норрбаккагатан, в гору, и помчался по Норра Сташунсгатан, в южном направлении.

— Почему? — спросил Мартин Бек.

— Потому что надеялся застать на конечной остановке еще один автобус. Автобуса там не было. Но, к несчастью, он встретил полицейскую машину.

Гюнвальд Ларссон окинул Кристианссона и Кванта убийственным взглядом.

— Встретил радиопатруль из Сольны, который свернул за границу своего района на расстояние брошенного камня. Ну так сколько вы стояли с заведенным мотором, переехав передними колесами через границу города?

— Три минуты, — ответил Квант.

— Скорее четыре или пять, — поправил его Кристианссон.

— И видели кого-нибудь на улице?

— Нет, — ответил Кристианссон. — Никого не видели, пока не появился человек с собакой.

— Таким образом, это свидетельствует, что убийца не мог убежать ни по Норра Сташунсгатан, ни на юг, по Норрбаккагатан. Если отбросить, что он прошмыгнул на подворье товарного склада, то остается одна возможность Норра Сташунсгатан в противоположном направлении.

— А как… откуда вы знаете, что он не спрятался на территории товарного склада? — спросил Кристианссон.

— Это единственное место, где вы не затоптали всего, что можно увидеть.

— О'кей, Гюнвальд, ты победил, — сказал Мартин Бек. — Браво! Только ты, как всегда, страшно долго все объясняешь.

Эти слова ободрили Кристианссона и Кванта, и они с облегчением переглянулись. Но Гюнвальд Ларссон сразу же сказал:

— Если б в ваших башках было хоть немного ума, вы бы сели в машину, погнались за убийцей и поймали его.

— Или сами погибли, — мрачно молвил Кристианссон.

Гюнвальд Ларссон смерил его презрительным взглядом.

— Теперь надо подумать, — энергично заявил Гюнвальд Ларссон, захлопнув дверь. — Совещание у Хаммара ровно в три.

Мартин Бек, сидевший с телефонной трубкой возле уха, сердито посмотрел на него, а Колльберг проворчал:

— Чего бы ты хотел?

Ларссон не ответил.

Колльберг проследил взглядом, пока тот не отошел от него, и снова уселся за стол.

Мартин Бек положил трубку.

— Чего ты сердишься? — сказал он.

Он поднялся, собрал свои бумаги и подошел к Колльбергу.

— Звонили из лаборатории. Они насчитали там шестьдесят восемь стреляных гильз.

— Какого калибра? — спросил Колльберг.

— Шестьдесят семь — девятимиллиметровые.

— А шестьдесят восьмая?

— Из вальтера калибра семь и шестьдесят пять сотых миллиметра.

— Выстрел Кристианссона в крышу, — констатировал Колльберг.

— Именно так.

— Следовательно, по крайней мере, выходит, что стрелял, наверное, только один сумасшедший, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Выходит, так, — согласился Мартин Бек.

Он подошел к схеме и обвел линией площадку у задней двери автобуса.

— Да, — сказал Колльберг. — Он должен был стоять там.

— Это объясняет, почему Стенстрём не успел выстрелить, — сказал Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон и Колльберг изумленно посмотрели на него.

В комнату ворвался Хаммар в сопровождении Эка и представителя прокуратуры.

— Займемся реконструкцией, — энергично сказал он. — Отключите все телефоны. Вы готовы?

Мартин Бек угрюмо посмотрел на него. Точно так же врывался в комнату Стенстрём, неожиданно, без стука.

— Что там? Вечерние газеты? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— Да, — ответил Хаммар. — Весьма бодрящие.

Неприязненно глядя на газеты, он разложил их на столе.

— «„Это преступление столетия“, — говорит выдающийся специалист по расследованию убийств Гюнвальд Ларссон», — начал цитировать Хаммар. «Самое ужасное зрелище из всех, которые мне довелось видеть в своей жизни». Два восклицательных знака.

Гюнвальд Ларссон откинулся на стуле и недовольно насупил брови.

— Ты оказался в хорошем обществе, — заметил Хаммар. — Министр юстиции тоже сказал свое слово: «Надо остановить этот девятый вал беззакония и преступности. Полиция мобилизовала все людские и технические ресурсы, чтобы немедленно поймать убийцу».

Он окинул взглядом комнату и сказал:

— Вот это и есть все ресурсы.

Мартин Бек улыбнулся.

— «Уже теперь сотня наиспособнейших криминалистов со всей страны принимает непосредственное участие в следствии, — продолжил Хаммар. — Такого размаха еще не знала история отечественной криминалистики».

Он швырнул газеты на стол и спросил:

— Где Меландер?

— Разговаривает с психологами, — ответил Колльберг.

— А Рённ?

— В больнице.

— Есть оттуда какие-либо новости?

Мартин Бек покачал головой и сказал:

— Раненого все время оперируют.

— Воспроизведем ситуацию.

Колльберг покопался в своих бумагах и начал:

— Автобус вышел из Белльмансру приблизительно в десять.

— Приблизительно?

— Да, весь график городского транспорта нарушился из-за демонстрации на Страндвеген. Автобусы стояли либо потому, что были забиты улицы, или потому, что полиция их не пускала, и так опаздывали, что водителям приказали не придерживаться графика и сразу возвращаться, как доедут до конечной остановки. Мы исходили из предположения, что, наверное, найдутся люди, которые ехали до какой-то остановки как раз этим автобусом. Но до сего времени у нас нет ни одного свидетеля.

— Появятся, — сказал Хаммар. Он показал на газеты и добавил: — После этого.

— Часы Стенстрёма остановились в двадцать три часа, три минуты и тридцать семь секунд, — монотонно продолжал Колльберг. — Есть основания допустить, что именно в это время и раздались выстрелы.

— Первые или последние? — спросил Хаммар.

— Первые, — сказал Мартин Бек.

Он обернулся к схеме на стене и показал пальцем на линию, которой обвел заднюю дверь автобуса.

— Мы считаем, что тот, кто стрелял, стоял здесь, — сказал Бек. — На площадке против дверей.

— Из чего ты сделал такой вывод?

— Из направления полета пуль. Из того, как лежали гильзы.

— Так. Дальше.

— Мы считаем также, что преступник дал три очереди. Первую слева направо и поразил ею несколько лиц, которые сидели в передней части автобуса, тех, которые на схеме обозначены номерами один, два, три, восемь и девять. Единица — это водитель, а двойка — Стенстрём.