В тупике - Пер Валё

— Под четвертым номером в списке стоит Альфонс Шверин, тот, который остался жив. Он лежал навзничь между задними продольными сиденьями. Известно, что он одинокий и живет на Норра Сташунсгатан, сто семнадцать. Ему сорок три года, а работает он в одной дорожной конторе. Кстати, как он сейчас?

— До сих пор не пришел в сознание, — сказал Мартин Бек. — Врачи надеются, что он придет в себя, но не уверены, сможет ли он говорить.

— Ну а тот, в углу? Номер пять? — Бек показал пальцем на заднее сиденье в правом углу автобуса. Рённ заглянул в свои заметки.

Мохаммед Бусси, алжирский подданный, тридцати шести лет. В Швеции родственников не имеет. Жил в своеобразном пансионате на Норра Сташунсгатан. Наверное, ехал с работы домой из «Зигзага» — гриль-ресторана на Васагатан. Это пока что о нем все.

— Араб? — переспросил Гюнвальд Ларссон. — Они любят у себя дома устраивать стрельбища.

— Твое политическое образование просто ошеломляет, — заметил Колльберг. — Тебе необходимо перейти на службу в полицию безопасности.

Она называется государственной полицией по вопросам безопасности, поправил его Гюнвальд Ларссон.

Рённ встал, вынул из кучи несколько фотографий, разложил их на столе и сказал:

— Этого парня не опознали. Номер шесть. С крайнего сиденья сразу за средней дверью. В карманах у него были коробок спичек, пачка сигарет и тысяча восемьсот двадцать три кроны разными купюрами. Это все.

— Много денег, — задумчиво сказал Меландер.

Мартин Бек подошел к схеме автобуса на стене.

— Я вот думаю, не было ли их двое? Все заинтересованно посмотрели на него.

— Кого? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— Тех, что стреляли. Посмотрите, как все жертвы послушно сидят на своих местах. Кроме того, что остался жив и мог уже потом упасть с сиденья.

Колльберг поднялся и стал около Мартина Бека.

Ты думаешь, что кто-нибудь успел среагировать, если бы стрелял только один? Да, возможно. Но он же просто скосил их. За одно мгновение, а если еще представить себе, как они, наверное, были ошеломлены…

— Будем дальше читать список? Ведь скоро мы все равно узнаем, сколько там было орудий убийства — одно или больше.

— Разумеется, — сказал Мартин Бек. — Продолжай, Эйнар.

— Под номером седьмым у нас Йон Чельстрём, ремесленник. Он сидел около того, который до сего времени не опознан. Ему пятьдесят два года, женат, жил на Карлбергсвеген, восемьдесят девять. Жена сказала, что возвращался из мастерской на Сибиллегатан, где работал сверхурочно. Стало быть, обыкновенный пассажир.

— Если не считать того, что ему начинили живот свинцом, — заметил Ларссон.

— Около окна перед средней дверью сидел Эста Ассарссон, номер восемь. Сорока двух лет. Он жил на Тегнергатан, сорок, там размещается также его контора и предприятие — экспортно-импортная фирма, которую он возглавлял вместе с братом. Жена не знает, почему он оказался в этом автобусе. Говорит, что он в то время уже должен был быть на каком-то собрании на Нарвавеген.

— Ага, — молвил Гюнвальд Ларссон. — Ступил на запретную стезю.

— Похоже на то. В портфеле у него была бутылка виски «Джонни Уокер», черная этикетка.

Приоткрылась дверь, и заглянул Эк:

— Хаммар просит, чтоб через четверть часа все пришли к нему. Обсуждение дела. Следовательно, без четверти одиннадцать.

Он закрыл дверь.

— О'кей, пойдем дальше, — сказал Мартин Бек.

— На два места впереди Ассарссона сидел номер девятый, фру Хильдур Йоханссон, шестидесяти восьми лет, вдова, которая проживала на Норра Сташунсгатан, сто девяносто. У нее замужняя дочь на Вестманнагатан, фру Йоханссон и нянчила там ребенка. Автобусом возвращалась домой.

Рённ сложил лист и спрятал его в карман пиджака.

— Это все, — сказал он. Гюнвальд Ларссон вздохнул и разложил фотографии на девять аккуратных кучек.

Меландер вынул изо рта трубку, что-то проворчал и вышел из комнаты.

Колльберг, раскачиваясь на стуле, сказал:

— Ну и что мы узнали? Что в обычный день во вполне обыкновенном автобусе девятеро обычных людей без какой-либо понятной причины скошены автоматическим пистолетом. Если не считать неопознанного парня, я не вижу чего-то особенного в каждом из этих людей.

— Нет, про одного из них нельзя этого сказать, — молвил Мартин Бек. Про Стенстрёма. Что он делал в том автобусе?

Через час Хаммар обратился с этим самым вопросом к самому Мартину Беку.

Хаммар собрал у себя специальную следственную группу, которая отныне должна была заниматься только убийством в автобусе. Мартин Бек и Колльберг также входили в нее.

Они обсудили собранные до сего времени факты, попытались проанализировать ситуацию и распределили задания. После того как все, кроме Мартина Бека и Колльберга, разошлись, Хаммар спросил:

— Что Стенстрём делал в этом автобусе?

— Не знаю, — ответил Мартин Бек.

— Кажется, никто даже не знает, чем он вообще занимался в последнее время. Или, может, вы знаете?

Колльберг пожал плечами.

— Не представляю себе, — сказал он. — Выполнял ежедневные обязанности.

— В последнее время у нас было мало дела, — молвил Мартин Бек. Поэтому Стенстрём достаточно часто был свободен. А до этого он много работал сверхурочно, так что мог себе позволить погулять.

Хаммар с минуту задумчиво стучал пальцами по столу. Наконец он спросил:

— Кто связывался с его невестой?

— Меландер, — ответил Колльберг.

— Думаю, что вам необходимо как можно быстрее поговорить с нею обстоятельнее, — сказал Хаммар. — По крайней мере, она может знать, куда он ехал.

Он умолк на мгновение и добавил:

— Если, конечно…

Он вновь умолк.

— Что? — спросил Мартин Бек.

— Если у него ничего нет с той медсестрой в автобусе. Ты это хотел сказать? — спросил Колльберг.

Хаммар ничего не сказал.

— Либо у него было какое-то поручение, либо что-нибудь подобное, сказал Колльберг.

Хаммар кивнул.

— Вот и выясняйте.

На третьем этаже Кристианссона и Кванта встретил Колльберг. Он хмуро кивнул им, потом открыл одну дверь и сказал:

— Гюнвальд, пришли те два типа из Сольны.

— Пусть зайдут, — послышался голос из комнаты.

Они зашли и сели. Гюнвальд Ларссон критически оглядел их. Оба полицейских чувствовали, что их ожидает неприятный разговор.

Гюнвальд Ларссон минуту помолчал. Потом спросил:

— Давно вы работаете в полиции?

— Восемь лет, — ответил Квант.

— Вы умеете читать?

— Конечно, — ответил Кристианссон.

— Тогда читайте. — Гюнвальд Ларссон подвинул бумажку по столу. — Вы понимаете, что там написано? Или вам пояснить?

Кристианссон покачал головой.

— Я все же поясню, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Это предварительный рапорт обследования места преступления. Из него следует, что две личности, которые носят сорок шестой размер обуви, оставили там после себя сотни отпечатков ног по всему автобусу, и наверху и внизу. Кто, по-вашему, те две личности?

Ответа не последовало.

— Чтоб вам было понятнее, добавлю: несколько минут назад я разговаривал с экспертом лаборатории, и он сказал, что на месте преступления словно целый день резвилось стадо гиппопотамов.

У Кванта лопнуло терпение, и он злым взглядом уставился на Ларссона.

— Вот только гиппопотамы не носят оружия, — мягко продолжал дальше Гюнвальд Ларссон. — А между тем в автобусе кто-то стрелял из вальтера калибра семь и шестьдесят пять сотых миллиметра, а если говорить точнее, стрелял с передней лестницы вверх. Кто, по-вашему, там стрелял?

— Мы, — сказал Кристианссон. — Вернее, я.

— Неужели? А зачем?

— То был предостерегающий выстрел, — ответил Квант.

— Для кого?

— Мы думали, что убийца может прятаться в автобусе на втором этаже, — сказал Кристианссон.

— Но там же никого не было! Вы добились только одного: напрочь стерли все следы в этом проклятом автобусе! Не говорю о следах на улице! И чего было еще толочься возле трупов?

— Чтоб посмотреть, нет ли там живых, — пояснил Кристианссон.

Открылась дверь, и вошел Мартин Бек. Кристианссон сразу поднялся, а за ним и Квант.

Мартин Бек кивнул им и вопросительно посмотрел на Гюнвальда Ларссона.

— Это ты так кричишь? Ругань теперь не поможет.

— Поможет, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Это конструктивная ругань.

— Конструктивная?

— Конечно, потому что эти два олуха… Эти двое коллег — наши единственные свидетели. Вы слышите? Когда вы прибыли на место преступления?

— В одиннадцать часов тринадцать минут, — сказал Квант.

— А я сидел именно здесь, где сижу сейчас, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Мне позвонили в восемнадцать минут двенадцатого. Даже если учтем, что вы возились с радио полминуты и что радиостанция, пока связалась со мною, затратила пятнадцать секунд, все равно остается больше четырех минут. Что вы делали все это время?