Любовная лирика классических поэтов Востока - Имруулькайс

Тысячу триста лет назад Маджнун писал: «Только любящий достоин человеком называться». Так оно и осталось вопреки любым попыткам лишить человека любви, отобрать у него человеческую суть, превратить его в зверя или в робота, в муравья или в винтик — в существо без памяти и воли, без достоинства и прав.

Несмотря ни на что, по-прежнему на языках мира, новых и старых, продолжают звучать речи влюбленных, увековеченные поэтами. И «обидный призрак нелюбви», от которого предостерегал Пастернак, рассеивается и исчезает, как и положено призраку.

Истинная любовь побеждает страх, сказал древний мудрец. Настоящие стихи о любви, старинные и современные, восточные и западные, помогают нам жить смело, чувствовать и мыслить свободно, верить искренне, смотреть в будущее с надеждой.

Михаил Курганцев

С арабского

Имруулькайс

(ок. 500–540)

«Узнал я сегодня так много печали и зла…»

Узнал я сегодня так много печали и зла —Я вспомнил о милой, о той, что навеки ушла.

Сулейма сказала: «В разлуке суровой и длиннойТы стал стариком — голова совершенно бела.

Теперь с бахромой я сравнила бы эти седины,Что серыми клочьями мрачно свисают с чела…».

А прежде когда-то мне гор покорялись вершины,Доступные только могучей отваге орла.

Перевод Н. Стефановича

«Нам быть соседями — друзьями стать могли б…»

Нам быть соседями — друзьями стать могли б:Мне тоже здесь лежать, пока стоит Асиб[14].

Я в мире одинок, как ты — во мраке гроба…Соседка милая, мы здесь чужие оба.

Соседка, не вернуть промчавшееся мимо,И надвигается конец неотвратимо.

Всю землю родиной считает человек —Изгнанник только тот, кто в ней зарыт навек.

Перевод Н. Стефановича

«Нет, больше не могу, терпенье истощилось…»

Нет, больше не могу, терпенье истощилось,В душе моей тоска и горькая унылость.

Бессмысленные дни, безрадостные ночи,А счастье — что еще случайней и короче.

О край, где был укрыт я от беды и бури, —Те ночи у пруда прекрасней, чем Укури.

У нежных девушек вино я утром пью, —Но разве не они сгубили жизнь мою?

И все ж от влажных губ никак не оторвусь —В них терпкого вина неповторимый вкус.

О, этот аромат медовый, горьковатый!О, стройность антилоп, величье древних статуй!

Как будто ветерка дыханье молодоеВнезапно принесло душистый дым алоэ[15].

Как будто пряное я пью вино из чаши,Что из далеких стран привозят в земли наши.

Но в чаше я с водой вино свое смешал,С потоком, что течет с крутых, высоких скал,

Со струями, с ничем не замутненнойПрозрачной влагою, душистой и студеной.

Перевод Н. Стефановича

«Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд…»

Прохладу уст ее, жемчужин светлый рядОвеял диких трав и меда аромат —

Так ночь весенняя порой благоухает,Когда на небесах узоры звезд горят…

Перевод Н. Стефановича

«Друзья, мимо дома прекрасной Умм Джундаб пройдем…»

Друзья, мимо дома прекрасной Умм Джундаб пройдем,Молю — утолите страдание в сердце моем.

Ну, сделайте милость, немного меня обождите,И час проведу я с прекрасной Умм Джундаб вдвоем.

Вы знаете сами, не надобно ей благовоний,К жилью приближаясь, ее аромат узнаем.

Она всех красавиц затмила и ласкова нравом…Вы знаете сами, к чему тосковать вам о нем?

Когда же увижу ее? Если 6 знать мне в разлукеО том, что верна, что о суженом помнит своем!Быть может, Умм Джундаб наслушалась вздорных наветовИ нашу любовь мы уже никогда не вернем?

Испытано мною, что значит с ней год не встречаться:Расстанься на месяц — и то пожалеешь потом.

Она мне сказала: «Ну чем ты еще недоволен?Ведь я, не переча, тебе потакаю во всем».

Себе говорю я: ты видишь цепочку верблюдов,Идущих меж скалами йеменским горным путем?

Сидят в паланкинах красавицы в алых одеждах,Их плечи прикрыты зеленым, как пальма, плащом.

Ты видишь те два каравана в долине близ Мекки?Другому отсюда их не различить нипочем.

К оазису первый свернул, а второй устремилсяК нагорию Кабкаб, а дальше уже окоем.

Из глаз моих слезы текут, так вода из колодцаПо желобу льется, по камню струится ручьем.

А ведь предо мной никогда не бахвалился слабый,Не мог побежденный ко мне прикоснуться мечом.

Влюбленному весть принесет о далекой любимойЛишь странник бывалый, кочующий ночью и днем

На белой верблюдице, схожей, и цветом и нравом,И резвостью ног с молодым белошерстным ослом,

Пустынником диким, который вопит на рассвете,Совсем как певец, голосящий вовсю под хмельком.

Она, словно вольный осел, в глухомани пасется,Потом к водопою бежит без тропы напролом,

Туда, где долина цветет, где высоки деревья,Где скот не пасут, где легко повстречаться с врагом.

Испытанный странник пускается в путь до рассвета,Когда еще росы блестят на ковре луговом.

Перевод А. Ревича

«Слезы льются по равнинам щек…»

Слезы льются по равнинам щек,Словно не глаза — речной исток,

Ключ подземный, осененный пальмой,Руслом прорезающий песок.

Лейла, Лейла! Где она сегодня?Ну какой в мечтах бесплодных прок?

По земле безжизненной скитаюсь,По пескам кочую без дорог.

Мой верблюд, мой спутник неизменный,Жилист, крутогорб и быстроног.

Как джейран, пасущийся под древом,Волен мой верблюд и одинок.

Он подобен горестной газели,У которой сгинул сосунок,

Мчится вдаль, тропы не разбирая,Так бежит, что не увидишь ног.

Не одну пустынную долинуЯ с тревогой в сердце пересек!

Орошал их ливень плодоносный,Заливал узорчатый поток.

В поводу веду я кобылицу,Ветер бы догнать ее не мог,

С нею не сравнится даже ворон,Чей полет стремительный высок,

Ворон, что несет в железном клювеДля птенца голодного кусок.

Перевод А. Ревича

«И Калиба степи, и Хасбы долины и кручи…»

И Калиба степи, и Хасбы долины и кручиДождем окропили нежданно-пришедшие тучи.Тех туч караван проплывал над землею Унейзы,Повис над горами, спустился к низине белесой;И тучка одна, что от грома и молний устала,Отстала от всех — и слезами на землю упала.

Перевод В. Гончарова

«Ты перестал мечтать о Сельме…»

Ты перестал мечтать о Сельме:     так далеко любовь твоя!Не попытаешься, не хочешь     и шагу сделать в те края.О, сколько гор, долин, ущелий,     песков бесплодных, злых людейИ караванных троп кремнистых     теперь нас разделяют с ней.Увидел я ее когда-то     в краю Унейзы голубой,Когда откочевать пришлось ей     на пастбища земли другой.Увидел я тугие косы,     черней, чем ночь, вкруг головы.И зубы белые — белее,     чем млечный сок степной травы,А губы улыбались мило     улыбкой алых ягод мне,И было это все как небыль     или как поцелуй во сне.

О крепкокостная — к успеху     неси, верблюдица, меня!Седло мое, моя поклажа     в огне, и сам я из огня!Я, словно страус, караулю     яйцо, прикрытое песком,Всегда готовый на защиту     бесстрашным кинуться броском.Моя верблюдица, ты тоже,     как страус, головой крутя,Вдруг мчишь стремительней, чем ветер,     спасая от врагов дитя.

Перевод В. Гончарова

«Клянусь я жизнью, что Суад…»