Пришла беда, откуда не ждали - Михаил Березин

!!! СОЛИДНОЕ ДЕНЕЖНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ !!!

Номер телефона принадлежал берлинскому представительству "Гвидона". Честно говоря, я остался не очень-то доволен текстом. Мы с Малышкой и Троллем долго и яростно спорили о его содержании, но ничего более удачного не получилось. Со своей стороны Голдблюм также не преминул заметить:

- Ты детектив, мой мальчик, или лесоруб? Кто же слагает подобные объявления? - Он щелкнул диктофоном и безо всякой видимой связи произнес: - Приказать Джордану, чтобы часть свободного фонда он перевел в акции... Поступили уже какие-нибудь отклики?

- Пока нет. - Я сжимал в руке свежий номер газеты "Европа-Центр" со злополучным объявлением.

- Держи меня в курсе.

- О'кэй.

Честно говоря, на отклики я не очень-то рассчитывал, но оказалось, что я глубоко заблуждаюсь. Уже на следующий день отклики посыпались, как из рога изобилия. Горбанюк даже потребовал, чтобы я безвылазно находился в бюро.

Разумеется, я послал его к черту. Что значит, сидеть безвылазно в бюро, если именно ради вылазок и было дано объявление?

Причем первая же вылазка поначалу казалась успешной.

Позвонил мне один тип по фамилии Сыркин и сообщил, что искомым художником является ни кто иной, как его племянник Алик. По фамилии - тоже Сыркин.

Мы встретились на Александрплац возле вращающихся "Часов Мира", когда в Берлине было 18-00, в Москве - 20, Нью-Йорке 12, а в Сиднее - час ночи следующего дня.

- Да, неплохо было бы встретиться в Нью-Йорке или Сиднее, - проговорил дядя Сыркин, приближаясь. - Берлин, конечно, тоже ничего, однако этот язык... Почему в Германии государственный не английский? Безобразие!

По-моему, он не шутил.

Он был маленького роста, но широкоплечий, с выдающейся вперед челюстью и невыразительными глазками. Держался он прямо, будто аршин проглотил. На вид ему было лет пятьдесят. Наверное, основной его особенностью являлось то, что лицо его не трансформировалось от выражения к выражению, как у остальных людей, а новое выражение появлялось уже в готовом виде, мгновенно. Так на экране телевизора появляется следующий кадр.

- А что скажете насчет Москвы? - поинтересовался я.

- Вы, разумеется, шутите. Из этой клоаки сейчас пытаются вырваться все, кому не лень. Они, видимо, считают, что Запад резиновый.

- К тому же и в Москве не говорят по-английски, - заметил я.

- Напрасно иронизируете. Конечно, я слышал все эти сказки про наш "великий и могучий", но могу вас заверить... Ду ю спик инглыш?

- В очень ограниченной мере.

- Жаль. - На его лице появилась брезгливая гримаса.

- Итак, к делу, - сказал я нетерпеливо.

- Итак, к делу, - охотно повторил он и еще сильнее задрал подбородок. - Как я уже упоминал, таинственным гением является мой племянник Алик Сыркин. Готов передать его вам из рук в руки, но сначала нам необходимо оговорить условия.

- Какие условия?

- То есть как?! Или я неправильно понял содержание опубликованного коммюнике? Насколько мне помнится, там речь шла о солидном денежном вознаграждении.

- За правдивую и конкретную информацию, - добавил я, подняв вверх палец.

Безусловно, я был польщен, что мое нехитро составленное объявление, получило такое звучное название - коммюнике. Коммюнике! На какое-то мгновение я даже почувствовал себя премьер-министром.

- Ну, естественно, правдивую и конкретную! - воскликнул он. - Как же может быть иначе?

- Вы производите впечатление человека толкового, произнес я. - Тем более...

- Спасибо, - перебил он меня.

- Тем более кажется странным тот факт, что вы произнесли имя племянника, так сказать - раскрыли карты, еще до того, как получили вознаграждение. На кой, спрашивается, вы теперь нужны?

Он одарил меня язвительной усмешкой, одновременно покачивая указательным пальцем из стороны в сторону.

- Без меня вам до него ни за что не добраться. Даже и не пытайтесь.

- Так сильно он законспирирован?

- Уж поверьте.

- А вы немецким владеете?

С огромной скоростью на его лице замелькали кадры: недоумение, подозрение, злость, досада. Все это сменилось, если можно так выразиться, заставкой. Он удивленно смотрел на меня. Словно перестал понимать по-русски.

- Я говорю, вы немецким владеете?

Он взорвался.

- Обязательно вам было напоминать мне об этом удручающем явлении природы!

- Стало быть, все же немецкий, нравится он вам или нет, вы знаете?

- Ну и что из этого?

- Так, знаете? - настаивал я.

- Приходится знать, - вынужден был уступить он. - Я здесь живу.

- Почему же тогда вы не откликнулись на многочисленные объявления аналогичного характера, напечатанные в немецких газетах?

- А были подобные объявления? - не моргнув глазом, поинтересовался он. Во всяком случае мне не удалось зафиксировать даже минутного замешательства.

- Конечно, к тому же в столь впечатляющем количестве, будто разыскивался самый крупный в мире алмаз. Или самый опасный преступник.

- Вы знаете, я не читаю немецких газет, - заявил он. -Macht kein spaЯ1.

- Будем считать, что вы меня убедили. - Кивнув головой, я вздохнул. Начиналась самая тяжелая часть разговора. - О'кэй, если ваш племянник действительно окажется тем самым художником, вы получите пятьсот марок наличными.

- И это вы называете солидным денежным вознаграждением? возмутился дядя Сыркин. - Не может быть и речи!

- Вы так реагируете, как будто вам предлагают за пять сотен прорыть туннель под Ла-Маншем. Каких-то несколько слов...

- Э, нет! Иной раз слова могут стоить дороже туннеля. Вы сказали, что я произвожу впечатление человека толкового, а вместе с тем держите за дурака. Если так пойдет и дальше, мне действительно ничего не останется, как обратиться в немецкие газеты.

Черт меня дернул упомянуть о них!

- Вы только подумайте, о чем мы говорим! - воскликнул я. Я представляю интересы наиболее опытного специалиста в этой области в мире. Этот специалист роет землю и бьет копытами, чтобы только сделать вашего племянника очень богатым человеком, одним из самых известных на этом шарике. За сведения о нем вам предлагается пятьсот полновесных бундесмарок наличными. А вы еще торгуетесь. Вы что, не хотите своему племяннику добра?

- Я всем хочу только добра, - воинственно произнес он. Но в первую очередь я желаю добра самому себе.

Хотите верьте, хотите - нет, но в этот момент во мне говорила не жадность, не соображение, что чем больше получит этот широкоплечий кровосос - поклонник английского языка, тем меньше останется самому. Во мне говорил обыкновенный бухгалтер1. Видно, это глубоко въелось в кожу. Возможно - на всю оставшуюся жизнь.

- Семьсот пятьдесят марок и баста, - отрезал я.

- Тысяча долларов! - прорычал он в ответ.

- Не может быть и речи!

Он бросил взгляд на большие часы, словно призывая их полюбоваться таким патологическим скупердяем. Я тоже посмотрел на часы.

- В Сиднее сейчас половина второго ночи, - вежливо сообщил я.

- Тысяча марок и ни пфеннингом меньше, - воинственно проговорил он. - В противном случае я немедленно обращусь к вашим конкурентам.

Я печально вздохнул и проговорил:

- По рукам.

Он оживился.

- Давайте задаток, и мы немедленно отправляемся.

- Что еще за задаток?

- А вы себе иначе представляли? Надуть меня не так-то просто - я тертый калач.

- Тогда нам нужно обсудить все с самого начала и до конца. Вы получаете от меня, скажем, сто марок. Что происходит потом?

- О'кэй. Дальше мы едем на квартиру к племяннику. У него имеется еще несколько аналогичных картин, подтверждающих авторство. Вы выплачиваете мне оставшиеся девятьсот марок, и племянник - ваш.

- Не годится, - покачал головой я. - Ведь я в живописи не копенгаген.

- Вот уж не ожидал! Не "копенгаген", а занимаетесь подобным делом... Ладно у меня с собой имеется фотоаппарат. Сделаем несколько контрольных снимков, покажете их вашему клиенту.

- Идет.

- Но в этом случае к племяннику сейчас поеду я один. Ждите меня здесь.

Он ушел быстрым, деловым шагом. Я провел на Александрплац еще девяносто семь минут, временами поглядывая на часы. Во всем мире жизнь неудержимо двигалась вперед. Я вспомнил о товарище, пару лет назад уехавшем в Австралию. Для него скоро должно было наступить утро.

Наконец я заметил дядю Сыркина быстро направляющегося в мою сторону. Он так спешил, что даже запыхался, бедняга, и из легких его вырывался тонкий свист.

- Вот.

В руке его был желтый конверт. В конверте находилось несколько сырых еще фотоснимков.

- Гоните сто марок.

Я распрощался с одной из голубых купюр, на лицевой стороне которой была изображена Клара Шуманн.

- Сколько вам потребуется времени для экспертизы?

- Думаю, с учетом дороги - часа два.

Секунду он размышлял.

- Хорошо, через два часа я снова буду здесь.

- То есть, в одиннадцать? - уточнил я.

- Выходит, что так.

- Не очень поздно?

- Ну, что поделаешь. К тому же ведь здесь не Нью-Йорк, метро практически безопасно.