Усатое наследство Изабеллы - Алиса Ганова

Тьоззо, сложила их стопкой и решила заняться домашними делами: постирать белье, пересадить пострадавший амарилис, приготовить яблочный пирог для Красавчика.

Собрала грязные вещи, сложила на кухне в большую кадку, уже собиралась залить мыльным раствором и горячей водой, но от стирки отвлёк требовательный грохот.

— Иду, иду, месье Тьоззо! — Я поспешила впустить его, решив, что он торопится в свой цех. Однако, открыв дверь, увидела на пороге мадам Грильде. Скорчив недовольное лицо, соседка нагло протиснулась мимо меня и вошла в мастерскую. Плюхнулась на стул, который от её веса жалобно скрипнул.

— Я пришла забрать платье и нижнее белье, — огорошила меня мадам Грильде.

— Вы пришли рано.

Я метнулась к амбарной книге — свериться с датой, когда заказ должен быть выполнен. Торопливо перелистнула страницы, исписанные моим почерком, нашла запись и, ткнув пальцем, показала торопливой заказчице.

— На три дня раньше строка.

— Ничего не знаю! — грубо оборвала она меня. Скинула плащ, подбитый кроличьим мехом, и откидываясь на спинку стула. — Прогулочное платье и белье должны быть готовы сегодня.

Платье Грильде винного цвета я шила вечерами. Осталось подшить подол. А к нижнему белью пришить тонкое кружево. Я могла бы дошить сегодня, но не после такого грубого отношения.

— Оно будет готов в срок, и не днём раньше, — отчеканила я, спрятав руки за спиной.

— Ах так, — топнула ногой нахалка, покрываясь красными пятнами. — Тогда я всем расскажу, что ты обманываешь заказчиц.

— Но это ложь!

Грильде гадко хохотнула.

— Меня уважают, а ты никто. Твоя репутация будет испорчена. Так что, Изабелла, уже к вечеру заказ должен быть готов, или ты растеряешь клиентов. Их ведь и так немного.

Уходя, она громко хлопнула дверью. А я, оставшись одна, сомкнула от негодования пальцы в кулаки. Меня потряхивало от возмущения.

— Я ей отомщу, — запрыгнул на колени Красавчик и, успокаивая, погладил меня лапкой. — Она горько пожалеет о своей грубости и лжи.

В пакостном настроении я села подшивать подол ненавистного платья, от души желая, чтобы эта врунья икала весь день. Я могу отказаться, но тогда гадина оболжет меня, — на что мы будем жить? Голова разболелась, и я несколько раз больно колола палец.

Забирая заказ вечером, довольная мадам Грильде небрежно бросила на стол плату и процедила сквозь желтые, плохие зубы:

— Так и быть, я обращусь к тебе ещё.

— Можете больше не приходить. Уходите.

Я вытолкала её и захлопнула дверь. От обиды хотелось плакать.

Чтобы отвлечься, я помогла маме чистить овощи. И не заметила, как Красавчик куда-то улизнул.

Перед тем как ложиться, вышла во двор, долго звала его, но он не отозвался.

Ночью от волнения я ворочалась, а утром Красавчик вернулся как ни в чем ни бывало. И вместо того, чтобы поболтать со мной, занялся своими кошачьими делами.

— Что ты делаешь? — спросила я его, когда после обеденного сна он спустился по лестнице и деловито зашёл в мастерскую.

— Важное дело, — он запрыгнул на рабочий стол, потоптался на нём, поиграл обрезками.

Когда ушёл, я случайно заметила, что исчезла чернильница.

— Красавчик! — заинтригованная пропажей, позвала друга. И почти не удивилась, когда он не отозвался.

Вот чувствую, что чего-то задумал. Надеюсь, не залить нахалку Грильде чернилами!

Однако стоило представить её, круглое, перекошенное от гнева лицо с фиолетовым оттенком, настроение сразу улучшилось.

Я не злая, но иногда так хочется, чтобы подлость была наказана.

Глава 4

Ночью Красавчик где-то пропадал. А утром вернулся задумчивым, подозрительно молчаливым.

— Что случилось? — Я взяла его на руки и заметила, что несколько белых кошачьих «пальчиков» отливают чернильной синевой.

Проследив за моим взглядом, Красавчик сжал пальцы в кулачок и спрятал за спиной.

— Измарался, — виновато объяснил, опуская зелёные глазки. Потом широко зевнул, устало положил голову на моё плечо.

Чтобы другу было удобнее, я переложила его на мягкую подушку.

Красавчик свернулся в пушистый клубок и сладко задремал.

Следующие два дня он вёл себя как обычно, а на третий под вечер снова ушёл куда-то на всю ночь, не сказав мне ни слова.

Зато утром вернулся и вошёл в комнату, вышагивая, как гвардейцы на торжественном смотре.

Я всегда чутко спала и, почувствовав возвращение друга, проснулась. Приоткрыла глаза и стала наблюдать за ним сквозь ресницы.

Красавчику не терпелось поговорить. Он взволнованно расхаживал из одного угла комнаты в другой и ждал, когда же я проснусь.

Я же из маленькой вредности продолжала изображать, что крепко сплю.

Не вытерпев, Красавчик запрыгнул на постель, потоптался по ногам, потарахтел над ухом, даже покашлял. Я не выдавала себя.

Тогда он бережно подёргал лапкой меня за прядку.

Так и не дождавшись моего пробуждения, вздохнул и нырнул под кровать, откуда раздалось грохотание пропавшей чернильницы.

Тут уж я не выдержала. Томимая любопытством, свесилась с постели, заглянула под неё и столкнулась нос к носу с другом.

— Проснулась! — Он лучезарно улыбнулся, сверкая красивыми, умными глазами. Юркнул в глубину и тотчас вынырнул, выкатывая лапкой из-под кровати один за другим пять золотых.

— Красавчик, — ахнула я, разглядывая богатство. — Откуда они? Ты где их взял?

Величественно сев, он гордо вскинул чёрно-белую мордочку с розовым носиком и хитро улыбнулся.

— Ну же, не томи меня!

— Зарабо-отал, — промурлыкал бархатно друг, раскатисто тарахтя от собственной важности.

— Как?

— Молчанием.

— Красавчик! — взмолилась я, сложив руки на груди свечкой. — Я же переживаю! Расскажи, пожалуйста!

Он моргнул, обвил пушистым хвостом свои лапки и снисходительно кивнул.

— Хорошо. Расскажу. Но при условии: ты не будешь сердиться.

— Клянусь. Не буду сердиться, если не было ничего сомнительного. А иначе… я должна буду вернуть их.

— Я не крал, — обиделся Красавчик, испепеляя меня возмущенным взглядом. — Мне заплатили. За молчание. И это справедливая плата за подлость.

— Подожди. Я не понимаю, — нахмурилась я, выбираясь из теплого одеяла.

— Нахалка Грильде потребовала скорее сшить платье и сорочку, потому что приехал её любовник. Она хотела предстать перед ним в новом наряде.

— И? — покачала я головой, не понимая, как эти события связаны.

— За скромную плату в пять золотых я обещал сохранить её неверность в тайне от месье Грильде, который жуткий ревнивец.

— Но это шантаж!

— Но она шантажировала тебя, — негодуя, он возмущенно топнул лапкой. — Причем бесчетно.

Мне нечем было возразить Красавчику. Он был прав. И он сдержал слово. Отомстил. Но…

— Ты говорил с ней?!

— Нет. Это было бы опасно. Я подкинул записку, — он довольно улыбнулся, заметив, что меня удалось поразить. Еще бы, я сидела с приоткрытым ртом и растерянно хлопала ресницами.

— Поэтому у тебя лапки в чернилах? Потому что ты писал? Сам?