Усатое наследство Изабеллы - Алиса Ганова

В совершенно растерянном состоянии я поставила подпись, встала.

— Не забудьте бумаги! — нотариус вручил мне листы, свернутые в рулон и подвязанные бежевой тесьмой.

Рассеянно кивнув, я вышла из конторы и, дойдя до перекрестка, свернула подальше от оживленной улицы.

Протяжный бой городских часов возвестил, что до отъезда почтового дилижанса почти час, поэтому я продолжала брести наугад, пока не вышла к живописной низине на окраине городка и деревянному мосту.

Только миновав его, поняла, что иду той самой дорогой, которую описал месье Карно.

Старую мельницу на берегу крошечной речушки, густо заросшей пожелтевшей осокой, я заметила издалека.

Покосившаяся, потемневшая от времени мельница давно не работала.

Ставни были заколочены. Ветхие полуразрушенные лопасти жалобно поскрипывали на ветру. Две из четырех полностью обвалились. Крыша амбара тоже выглядела плачевно.

Глядя на сомнительное наследство, я ощущала себя несчастной и сломленной.

И всё же я не могла поверить, что тётя Абигайль, своеобразная, но незлобливая женщина, так жестоко пошутила надо мной. Только чтобы убедиться, что мечты на наследство напрасны, и это злая шутка, я подошла ближе к мельнице.

На деревянной двери висел ржавый навесной замок. Постояв у порога, я выудила из кармана ключ.

Вставила в замочную скважину, повернула. Замок щелкнул, открылся и с грохотом упал мне под ноги, едва не задев ботинок.

Пока я ошарашенно рассматривала его, дверь медленно открылась, приглашая войти в пугающее мрачное нутро, из которого разило пылью и трухой.

Я вошла, осторожно ступая по прогнившему полу и стараясь не запачкаться.

Осеннее скудное солнце проникало через прорехи в крыше, выхватывая из темноты очертания мельничного механизма.

Увы, внутри мельница выглядела так же ужасно.

Каменный фундамент был испещрён крупными трещинами. Разве что вертикальные и горизонтальные валы, сделанные из обтесанных сосновых стволов, большое зубчатое колесо, вращавшее барабаны, и каменные жернова остались более-менее в сохранности. Остальное сгнило.

Совершенно расстроенная, я не заметила, как наступила на хлипкую доску, которая с треском проломилась. Я взмахнула руками, устояла на ногах, но острая боль пронзила лодыжку.

— Ох! — вскрикнула я и застонала. — Больно! Как же больно!

Кроме физической боли, я ощущала обиду и жалость к себе.

Всхлипнула и, смахивая набежавшие слёзы разочарования, похромала к пыльному, покрытому паутиной, жернову, чтобы снять сапожек и осмотреть ногу.

В полумраке не заметила балку, запнулась. И тут из-за спины донёсся чуть хриплый, бархатно-чарующий мужской голос:

— Миле-еди, осторожнее!

Он прозвучал столь неожиданно, что я вздрогнула, резко обернулась. Однако… в сумраке никого не нашла.

Сглотнув тугой ком, подступивший к горлу, я несколько раз повернулась вокруг оси, отчаянно вглядываясь в тёмные, пыльные углы мельницы.

На полу, кроме отпечатков моих ботинок, других следов тоже не было.

Недоумевая, откуда голос, я чуть выше подняла голову и завизжала, увидев два круглых, пугающих желтых глаза, горевших в темноте мраковым огнём.

Глава 2

— Изыди чудовище! — пропищала я, позабыв о лодыжке, и бросилась к двери, чтобы скорее убраться с проклятой мельницы.

В прыжке юбка зацепилась за что-то, я рухнула на четвереньки, больно ударилась коленями и ладонями о грязный, прогнивший пол.

Пыльная взвесь поднялась в воздух. Я чихнула. Затем ещё раз. И снова услышала:

— Будь здорова, красавица. Чудесные пантало-ончики.

Я оглянулась и… жалобно пискнула, увидев, как с балки спрыгнул большой чёрно-белый кот.

— Бух… — его лапы коснулись пола.

Грациозно приземлившись, он потянулся и, моргнув зелёными глазищами, сел на задние лапы, обвив себя пушистым черным хвостом с белой кисточкой.

Кот, не моргая, с интересом изучая меня умным взглядом, склонив голову чуть на бок.

Я зажмурилась. А когда открыла глаза, он по-прежнему сидел на месте. Но я готова была поклясться, что кот довольно скалился.

Дрожа всем телом, я поползла на четвереньках к приоткрытой двери.

— М-да-у, — раздалось бархатное урчание. — Зад роскошный.

— Что? — обернулась.

— Вид, говорю, р-роскошный, — кот открывал и закрывал рот, как будто говорил!

Но коты не говорят! Я это точно знала, а, значит, передо мной злой дух в виде кота!

— О, Светлая! — начертила на груди защитный круг.

Странный кот не сводил пристального, заинтересованного взгляда с моих бедер, и я, несмотря на страх, возмутилась:

— Я… я слышала, что ты сказал!

— Тогда зачем переспра-ашиваешь?

Я провела рукой по бедрам и спохватилась, что юбка задралась, обнажая чулки с подвязками и панталоничики. И что я забыла прихватить упавший саквояж, на котором уселся мраков кот.

Помолчав немного, он повёл носом, обнюхивая мою сумку, и изрёк:

— Сегодня чудесный день. Сладкие булочки и… Мр-рау… — Прищурил зелёные глаза. — Рыбный пирог.

— Я отдам его! Только слезь с сумки!

Длинные усы кота дернулись. Тонкие, чёрные губы растянулись в лукавой усмешке, глаза блеснули.

— И куплю тебе самые вкусные булочки, — попыталась договориться со зловредным духом. — Ты только не сердись, что я потревожила твой покой, и отпусти меня, ладно?

— Мне не нужен твой кофр, — фыркнул кот, демонстрируя острые белые клыки. — Я его охраняю. От мышей. Потому что ты теперь моя хозяйка.

— Что? — выпалила я, сдув с лица упавшую прядку. Хотела поправить сбившуюся на лоб шляпку, но хорошо, что вовремя остановилась. Ладони были грязными от налипшей пыли. — Я?

— Ты глухая?

— О, Светлая! — я снова начертила на груди защитный круг.

Кот в ответ закатил глаза.

— Красивая, но глупенькая. М-да-у. Но хотя бы ублажение моих очей, — моргнув, кот слез с кофра и мощной лапкой пододвинул его ко мне.

Я осторожно подтянула сумку, выудила остатки пирога, развернула вощеную бумагу и протянула коту.

Он подошёл, гордо подцепил когтями корочку, принюхался, после чего аккуратно откусил кусочек.

Наблюдая за изысканными, аристократическими манерами кота, я окончательно убедилась, что передо мной не простой зверь.

— Спаси, Светлая, от чудовищ ада… — начала отчаянно молиться.

— Пошли мне пощаду… — продолжил кот и прочитал продолжение молитвы без единой запинки. После чего насмешливо начертил на пушистой грудке светлый круг. — Ну, убедилась, что я не злой дух? — Фыркнул ехидно. — Я обычный кот. Только умный.

Я не верила и отчаянно желала, чтобы он ушёл.

— Эй, — прошептала. — А, может, ты ошибся, и я не твоя хозяйка?

— Старушка Абигайль сказала, — кот раскрыл чёрную лапку, выпустил когти и стряхнул остатки крошек, ставшиеся после пирога. — Что отныне мой дом там, где Изабелла Лакру.

— Но почему я? Почему мне…

— Не достались дом и земля, а достался я? — хмыкнул кот.

— Да, — призналась я, что ожидала иного наследства и сильно разочарована.

— Потому что ты добрая.

— Ну спасибо, тётушка! — закатила я глаза. Надеюсь, на небесах она икнёт.

Помнится, в детстве я пожалела жабу, убрала с дороги, чтобы её не