Королева - Родион Александрович Вишняков

умирают твои соседи. Беременные, не успевшие родить мертвых детей. Молодые, еще вчера полные сил и любви. Мудрые старики. Все они должны умереть на твоих глазах, так как другой платы за твою жизнь с сегодняшнего дня нет.

Что же касается начала всемирного катаклизма из-за ядерных взрывов, который ты приравниваешь к ядерной войне, – Дэвид пожевал сухие, потрескавшиеся губы, – мне думается, что все эти опасения напрасны.

– Почему?

– Весь тот ужас, который так любят показывать в фильмах и описывать в книжках, для запугивания нас и щекотания нервов, возможен только в одном случае. – Лайнт поднял указательный палец: – При массированном ядерном ударе. То есть, при той самой ядерной войне, когда страны швыряют друг в друга тысячами ракет. Только тогда может наступить пресловутая ядерная зима. Помнишь, как у Брэдбери… эм… Не помню рассказ. Ну, да ладно. Сто лет назад ученые нашей страны взорвали первую атомную бомбу. Потом были русские, французы, арабы… Знаешь, сколько всего на нашей планете было взорвано ядерных зарядов?

– Нет, не знаю.

– Ну, назови цифру, которая тебе кажется ближе к реальности.

– Я даже представить не могу. – Стейз нахмурилась. – Пусть будет сто.

– Хо-хо! – весело выдохнул ее муж. – Бери больше. Намного больше.

– Намного… – Женщина задумалась. – Пятьсот?

– Больше.

– Тысяча?

– Еще, – улыбнулся Лайнт, видя, как глаза Элеоноры расширяются все больше и больше.

– Больше тысячи? Дэвид! Ты шутишь?

– Даже не думал. Готов поклясться нашей асептикой, дорогая.

– Две тысячи?

– Почти угадала. На самом деле взрывов было две тысячи шестьдесят с чем-то. Но мы округлим.

– Никогда бы не подумала… Так много?!

– И, тем не менее, жизнь на нашей планете продолжается. Так что, если рванет еще десяток-другой ядерных станций, планете от этого хуже не будет. Ей уже ничего не страшно. Она смогла выжить в холодной войне.

– Реабсорбция закончилась! – Элеонора указала в сторону настенного сенсорного дисплея. На нем замигал цветовой индикатор напротив одной из высветившихся строчек.

– Время для перерыва закончено. – Лайнт взмахнул руками, направляясь к выходу из «купола». – Летим скорее, а то заново запустится. Придется без воды сидеть.

– Второго сезона большой засухи я не переживу! – рассмеялась Элеонора, ловко направляясь в сторону узлового модуля Unity, ведущего к цепочке из восьми модулей-ферм.

Все-таки их экипажу повезло дважды. Они вчетвером оказались, видит Бог, в нужное время и в нужном месте.

Время их миссии на МКС оказалось самым что ни на есть подходящим в свете развернувшейся после их прибытия на борт ситуации на Земле. Было ли возможно их столь длительное затворничество еще двадцать лет назад? Стейз в этом сомневалась. Да, технический прогресс, вся цель которого сводился к разработке на основе МКС долголетнего полета человека на Марс, в итоге дал свои результаты. Еще в начале двухтысячных великие американские ученые и русские с европейцами совместными усилиями смогли довести систему жизнеобеспечения до состояния частичной регенерации. Это позволяло экономить на поставках воды и кислорода до одиннадцати тонн за пару лет. И это при учете полезной нагрузки в две с половиной тонны за один полет транспортного челнока. Но иногда времена меняются к лучшему. Такие аппараты, как ECLESS и OGS, уже давным-давно заняли почетное место в музее космического центра NASA, вместе с архаичными процессами парокомпрессионной дистилляции и трансформации формальдегида. Теперь бортовые системы Proterian и Liberia, основанные на реакции Сабатье, уже много лет что-то там творят с диоксидом углерода, осуществляя круговорот кислорода и воды. Конечно, все это озвучивают на соответствующих курсах при подготовке членов экипажа, и в тот момент все предельно понятно и логично. Но как только выйдешь за дверь аудитории… Хорошо, если в голове останутся какие-то общие понятия. Главное, что все продолжало работать.

Так же, как и цепь биоферм, в которых при помощи многочисленных установок микрогравитации росли кусты свежего салата и в нескольких инкубаторах созревал искусственно выращиваемый синтетический белок. За открытие и разработку этого революционного процесса господину Лейктрецу, возглавлявшему Paromant Company, была вручена Нобелевская премия. Сам процесс, чисто технически, а вернее, химически, был разработан в Поднебесной. Но китайским ученым не хватило одного, самого важного момента – самовоспроизведения. И выращиваемые растения и синтезируемый белок были, в итоге, конечны. Плодородная почва приходила в негодность, а химические брикеты концентратов истощались. На все это нужно было время: все описываемые выше процессы занимали, при самом ужасном раскладе, два года. Но, тем не менее… Работа же господина Лейктреца позволяла осуществлять процесс выращивания растительной и белковой пищи практически вечно.

Да, во вселенной все имеет свое начало и свой конец. И пищевые фермы тоже однажды придут в негодность. Если, конечно, раньше что-нибудь не случится, как в прошлом месяце, когда установка синтеза воды вышла из строя.

Стейз в полете пересекла лабораторный модуль Destiny и, ловко влетев в соседний, направилась в отсек Columbus.

– Эл! – Со стороны биофермы P1 раздался окрик русского. – Дэвид! – Видимо, хочет им что-то показать или спросить, куда эти они спешат. Как будто и так не понятно.

– Сорри, Арти! – крикнула в ответ Стейз. – Одну секунду!

– Это важно! – крикнул вдогонку Артём.

Летевший за ней Лайнт в очередной раз горько усмехнулся про себя.

Миссия на МКС… Черт побери! Очередная миссия, ставшая в итоге последней для всего человечества. И последней для них. Элеонора права: когда-нибудь придет конец и этой миссии, затянувшейся, вместо рассчитанных шести месяцев, уже на года. Смог бы он предположить в самых своих смелых и безумных фантазиях, что всю оставшуюся жизнь проведет на орбите с этим русским и психованной афроиспанкой!

В одно прекрасное утро шаттл с экипажем из трех астронавтов NASA стартовал с мыса Канаверал. Он, Дэвид Лайнт, назначенный командиром миссии, сидел в центре пилотского отсека, и широкая белозубая улыбка не покидала его мужественного лица. Он знал, что сейчас за их стартом следит не только центр управления полетами. Камеры внутри челнока транслируют запись их полета в прямом эфире на нескольких национальных каналах не только США, но и Европы, а также их смотрят нескончаемое количество онлайн-ТВ и всевозможных ресурсов, так или иначе причастных к теме космоса. Самое занимательное заключалось в том, что столь огромный интерес был вызван не банальным любопытством налогоплательщиков к очередной отметке в исследовании космического пространства. Нет. Это раньше, лет сто назад, за действиями американских героев-космонавтов следил весь мир. Тогда люди, воодушевленные невиданным ранее скачком технического прогресса, смотрели широко открытыми глазами на суперменов, бросивших вызов закону всемирного тяготения. Вековые цепи гравитации были наконец-то порваны, и человек смог подняться с колен.

Сейчас все эти космические полеты и старты ракет порядком поднадоели.