Яд ворона - Марсель Вейерс

растений, из которого ты делала лекарство? — спрашиваю я, но на самом деле уже знаю ответ.

— К сожалению. Сильфиум и так считался вымершим много лет назад, но она уничтожила и остальные. Ее дар путешествия во времени невероятно силен.

Сильфиум, я слышала о нем раньше.

— Разве это растение не было невероятно популярно у римлян и греков? — с интересом спрашиваю я. История — мой конёк.

— Да, именно так. Она росла на территории нынешней Ливии. Но хватит об этом. Приезжайте в 1667 год в Дрезден в оперу, я запишу точную дату для Эмили.

Дрезден? Точно, ее европейские корни!

— Так ты родом из Германии? — Хватит серьезных разговоров, пора поболтать, как мать и дочь. Как же мне этого не хватало.

— Да, меня зовут Мария Винтерберг. Есть… разные причины, по которым мы приехали в Салем. — Она отводит глаза, как будто ей особенно больно об этом думать.

Что должно было случиться, чтобы эта сильная женщина грустила даже сейчас? Я глажу ее по руке, а она с любовью смотрит на меня.

— Ты можешь мне рассказать, мам. — Мне нужно знать, даже если это подло — шантажировать ее своими глазами, как у оленёнка. Если это вообще сработает — с моим-то жутким видом. Но она рассказывает. Так ярко и подробно, что я словно переношусь во времени.

— Мы с Эли были лучшими подругами в детстве. Сестры-близнецы с одним сердцем и одной душой. Несмотря на то, что мы были такими разными. Я всегда была очень яркой, веселой и игривой. Элизабет была довольно мрачной, замкнутой и в основном держалась только меня. В подростковом возрасте она стала ещё более озлобленной, часто обвиняла меня, когда что-то шло не так, как ей хотелось, и воображала, что она — нелюбимая дочь, а я у родителей на первом месте.

Но я все равно всегда была на ее стороне; я любила ее как свою плоть и кровь. Она экспериментировала в темных областях, и вскоре ей удалось совершить первый прорыв в магии. Она еще не была наделена значительной магической силой, но этого было достаточно, чтобы вызвать у людей подозрения. Она создавала существ, которые не должны были существовать. Я же, в свою очередь, делала все возможное, чтобы исправить ошибки сестры, и разработала противоядие от этих существ.

Вскоре мою семью выследили, и мы были вынуждены эмигрировать в Америку. Поначалу мне было трудно приспособиться, но в конце концов я влюбилась в одного молодого человека. Элизабет взревновала и, как ей казалось, тоже влюбилась в того же парня. Развернулась настоящая борьба за расположение этого человека, что, конечно, было очень глупо. Чтобы превзойти меня, она сварила зелье, которое действительно наделило ее магическими способностями.

Но ее возлюбленный испытал к ней лишь отвращение, назвав мерзкой ошибкой природы. Ослепленная гневом, она подлила мне зелье во сне. Если ей не удалось заполучить его, то и я не должна была. Так мы стали ведьмами. И из-за этого я больше не могла ее простить. На нашу семью охотились в Европе, но я все равно была на ее стороне. Она регулярно превращала мою жизнь в ад, но я не сдавалась. Но когда она превратила меня в ведьму, все было кончено. Я больше не могла ее защищать, она превратилась в злобное существо.

Я делаю глубокий вдох. Я внимательно слушаю мамин рассказ и наконец — наконец! — я узнаю больше о ней, Элизабет, а также о своем происхождении. Но некоторые вещи по-прежнему остаются в тени. Кто этот человек, в которого они обе были влюблены?

— Элизабет обращала в ведьм все больше и больше людей, и вскоре они распространились сами по себе, потому что оказалось, что это «проклятие» можно передавать из поколения в поколение. Однако Элизабет жаждала не этого. Ей хотелось иметь больше друзей, больше существ, похожих на нее. Но даже обращённые ею ведьмы отвернулись от нее. И тогда она снова начала экспериментировать с другими существами. Более послушными существами. — Мама тяжело вздыхает, как будто с ее плеч свалился груз.

— Спасибо, что рассказала мне об этом. Думаю, теперь я понимаю все немного лучше. — Я снова сжимаю ее руку и улыбаюсь.

В комнату заходят Эмили и Корвус. Корвус улыбается мне, и я улыбаюсь ему в ответ. Почему-то сейчас я чувствую себя немного спокойнее, легче.

— Вы все обсудили? Я знаю, что у вас было мало времени, но мы не можем оставаться здесь слишком долго, Аби.

Эмили прислонилась к дверному косяку и скрестила руки. Она права, но прощаться все равно тяжело. Мама что-то пишет ручкой на листке бумаги и протягивает его Эмили. Та растерянно сморит на меня, но я заверяю ее, что все объясню позже.

— И еще кое-что, Абигейл, — говорит моя мама, — Элизабет не всемогуща. Она не может произносить некоторые заклинания, потому что у нее недостаточно ресурсов.

Я вспоминаю о вымершем растении и киваю.

— Ясно.

— Речь не только о чём-то материальном. Некоторые заклинания требуют участия более одной ведьмы или проведения определенных ритуалов. В том числе и убийство. Я знаю, что она не остановится ни перед чем, так что, пожалуйста, будьте осторожны.

Это полезная информация, и я надеюсь, что это поможет нам в борьбе с Элизабет.

— Мне жаль, что так получилось между тобой и твоей сестрой, мам. — Моя попытка утешить ее не совсем удалась, но мама все равно смотрит на меня с любовью, пока я не поворачиваюсь и не возвращаюсь к Эмили и Корвусу.

— Я буду скучать по тебе, мой ангел.

Это последние слова, которые говорит мне мама; по ее щеке текут слёзы, и мы снова переносимся во времени.

Глава 5. Любовь и дружба

Мы одним прыжком возвращаемся в библиотеку Корвуса. Проходит всего несколько секунд, как дверь распахивается, и в комнату вбегают наши друзья. Для них прошли считанные мгновения.

— Итак, что вы выяснили? — нетерпеливо спрашивает Джули, но у меня все еще кружится голова от путешествия. Даже Джереми смотрит на меня с ожиданием.

— Спокойно, ребята. Абигейл? Что ты узнала от своей мамы? — спрашивает Корвус, и мы все садимся на кожаный диван.

С чего лучше всего начать? Наверное, с хороших новостей!

— Лекарство есть! — с гордостью объявляю я, и у Корвуса отвисает челюсть.

— Что? Правда? — Он нервно сжимает и разжимает пальцы; вот чего он ждал последние несколько столетий: наконец-то проблеск надежды.

— Моя мама сможет передать его нам, когда мы встретимся с ней в Германии в 1667 году. У Эмили есть точная дата. — Я решительно киваю ей,