10 л. с. - Илья Эренбург

Два года спустя заводы Ситроена выпустили тридцатитысячную машину. Это не мало, но г-н Ситроен любит только крупную игру. Автомобиль не жемчужное колье и не скрипка Страдивариуса. Автомобиль — это новое божество. Ему должны поклоняться все. Следовательно, надо понизить его стоимость. Г-н Ситроен ставит на новую карту. Он меняет оборудование мастерских. Он рекламирует свою последнюю модель: пять лошадиных сил. Это доступно всем. Счастье за полцены! Счастье в кредит! Заводы выпускают двести машин в день. Обороты увеличиваются. Улицы Парижа становятся опасными. Об автомобилях теперь мечтают мелкие лавочники и фермеры.

Железо стоит дорого. Уголь стоит дорого. Краска стоит дорого. Но в графе расходов имеется одна рубрика. На нее направлено все внимание г-на Ситроена. Если нельзя понизить цены на материал, можно понизить цены на труд. 1919-й позади. Рабочие комитеты давно распущены. Стачки проиграны. Г-н Ситроен показывает своим рабочим новую заморскую игрушку: это лента, — та, что движется. Пусть рабочие и ворчат, их ропот покрывается громыханием новых прессов. Автомобили Ситроена стоят теперь еще дешевле. Г-н Ситроен снова взял банк.

Но тогда игра перестает его занимать: она слишком мелка. Пять сил приносят недостаточно доходов. Игрок пренебрегает осторожностью. Он бросает ходкую марку. Все растерянны. Подержанные автомобили пяти сил продаются за бесценок: завод больше их не выпускает. Г-н Ситроен ставит на обогащение одних, на безрассудство других. Без автомобиля жить нельзя: это доказано. Следовательно, покупатели кинутся на новую машину — 10 сил Б. 12. Он сам шел на жертвы. Пусть теперь вся Франция пойдет на жертвы. Пусть пьют меньше аперитивов, пусть реже ходят в кино, пусть носят пальто не два года, а три.

Покупатели сдаются не сразу. Пауза для дельца — это крах, для хорошего игрока — это только жемчужина пота на висках и шелковый платочек. Он быстро вытирает лоб. Он сорвал и этот банк. Новая модель куда выгодней прежней. Дивиденды растут. Игра стоила сердцебиения.

— Прикупаете?

— Прикупаю.

Восьмерка. Игрок прикупил — и перекупил. Деликатно улыбаются соседи. Деликатно шелестят карты. Деликатно посвечивают жетоны. И снова:

— Прикупаете?

И снова деликатные улыбки. За спущенными шторами шумит море. Игра никогда не может кончиться. Игрок то проигрывает, то отыгрывается, но он не уходит. Он хочет выиграть. Наконец-то он выигрывает. Но он все-таки не уходит. Он хочет выиграть больше. Тогда он снова начинает проигрывать. Это — как прилив и отлив. Игра постоянна. Игрок и не хочет выиграть. Он хочет только играть. Разве не похожи на детские игрушки эти костяные жетоны? Нет, он даже не хочет играть. Он очень устал. Рябят масти, девятка сморщивается в мизерную четверку. Он вытирает лоб. Он бледен и уныл. Он не хочет больше играть. Впрочем, это не важно — хочет он или не хочет. Его ведь спрашивают об одном:

— Прикупаете?

Он должен играть. Это уже не игра, это лента, железная лента. Немного жестче улыбка. Немного быстрее летит в пепельницу чересчур длинный окурок. Но голос его ровен:

— Прикупаю.

Потом просачивается рассвет. В этот час на заводах Ситроена меняются смены. Лица рабочих неподвижны и серы, как будто они не из мяса. Лицо игрока еще неподвижней, еще серее. Это не лицо, но игральный жетон.

— Следовательно, вы проиграли четыре миллиона…

Игрок ничего не понимает. Его рука еще тянется к колоде, но колоды больше нет. Казино уже закрыли. Рука нечаянно натыкается на ветку, всю мокрую от обычной предутренней жалости. Перед игроком море. Движения его законны и неизменны. Оно сначала бьется о камни, потом шарахается прочь. Игрок и море остаются вдвоем. Они глядят друг на друга с легким недоверием, которое постепенно переходит в безразличие. Оба устали, и оба должны продолжать свое дело. Для жалоб у них нет времени, а философия устарела… Начинается прилив. Игрок задумался, хотя он и не думает ни о чем. Его приводит в себя гудок автомобиля. Четыре миллиона… Еще две недели… Еще двадцать или тридцать лет… Послушливо игрок уступает дорогу машине. Это последняя модель Ситроена — 6 цилиндров, 10 сил, Б. 14. Игрок улыбается. Улыбка его ничего не означает, как и роса на щеке.

3. Новейший завет

У Ситроена пять тысяч агентов. Они рыщут по городам и селам. У них энергия мистера Гувера и собачий нюх. Они мудры, как библейский змий. Они находчивы, догадливы и терпеливы. Одни из них замечательные ораторы: Гамбетты, Анри Роберы, Брианы. Другие могут быть названы тончайшими психологами. Человечество она делят на несколько категорий: те, что купят автомобиль немедленно, те, кто купят его через шесть месяцев, наконец, те, что купят его черед год. Людей, которые никогда не купят автомобили, для агентов не существует: агенты верят в человеческое счастье к прогресс. Этот фермер выгодно продал зеленый горошек: он может купить машину тотчас же. Что касается молодого доктора, то у него завелись уже первые больные, следовательно, через полгода он созреет для очаровательною автомобиля. А с булочником придется подождать до весны.

Пять тысяч агентов разносят по счастливой Франции новое десятисильное счастье и облака серебряной пыли. Они шлют а Париж донесения. Они восхваляют выносливость и легкость машин. Они просят об одном: дешевле! Еще дешевле! Вот булочник, тот никак не может. Да и доктору трудно. Здесь ведь платят по десять франков за визит. Франция не Америка!..

Господин Ситроен сам знает, что Франция не Америка. А вот в этой золотой Америке автомобиль стоит в два раза дешевле. Но что же тут поделаешь?.. Кривая цен по-прежнему рвется ввысь. Вздорожали даже леденцы и фиалки. На г-на Ситроена возложена непосильная миссия: он должен дать автомобили всем. Это не заказы. Это обет.

Господин Ситроен продает для рекламы игрушечные автомобили. Их дарят детям на елку. Деревянные лошади давно не в моде. Дети теперь играют в перемену скоростей. Но дети, кроме того, растут. Вот уже надоели им любимые игрушки. Скоро они обратятся к одному из пяти тысяч. Если они не смогут приобрести автомобиля, они станут мизантропами или, хуже того, коммунистами. Г-н Андре Ситроен должен спасти молодую Францию от губительного разочарования.

Служащие вывешивают в мастерских беленькие листочки: «Необходимы жертвы. Дирекция это поняла. Теперь это должны понять и рабочие…» Г-н Ситроен весь преисполнен самопожертвования. Пусть нитки или мыло дорожают — это заслуженные ветераны. Они входят в жизнь человека с первых же слов, вместе с продранными штанишками и с теплой губкой. Они общепризнанны, как солнце и как полиция. Изготовлять мыло или нитки — почтенное, но до чего же скучное дело! Г-н Андре Ситроен — апостол новейшего завета. Он твердит, что автомобиль нужнее спокойствия. Пять тысяч агентов выдают уверовавшим столько-то железа и столько-то непоседливости. Ради этого он согласен на любые жертвы. Он согласен немного подождать о доходами. Да, он согласен. Очередь за рабочими.

Чтобы продавать автомобили, нужны агенты; чтобы править миром, нужны фантазия, химия и тщательный отбор; нужно иному солдату подарить погоны, нужно разукрасить социалиста ленточкой Почетного легиона, нужно вовремя выписать несколько деликатных чеков. Г-н Ситроен не вмешивается в политику. Он не мечтает о кресле депутата, не субсидирует правой печати и не создает «лиги гражданского единения». Он вне этого. Он выше этого. Он изготовляет серийные автомобили. Как для всевышнего, для него нет ни эллина, ни иудея. На его заводах работают бок о бок благоразумные патриоты и завзятые коммунисты. Г-на Ситроена занимает только одно: скорость. Для продажи он создал агентов, для производства — «демонстраторов». Демонстратора самого можно показывать на ярмарках или в университетских клиниках: «Интереснейший экземпляр! Живая машина!» Он не наблюдает за порядком. Он и не стоит у ленты. Он только показывает. Он показывает, как легко любому человеку забыть о том, что он человек.

Жозеф Лепон прекрасный демонстратор. Он обучает рабочих сборочной мастерской. Сколько времени тратит вот этот парнишка на установку ручного рычага? 4 минуты? Лепон берется за дело. Быстро прилаживает он болт и быстро ввинчивает винты. 1 минута 40 секунд. Заведующий определяет: для среднего рабочего достаточно 2 минуты. Тогда демонстратор идет к ленте, показывает. В течение одного часа устанавливает он тридцать рычагов. Потом он уходит прочь — показывать другим и другое. Рабочий остается с рычагами. То, что демонстратор делает один час, он должен делать восемь часов подряд, восемь лет, может быть, всю свою жизнь. Рабочий смотрит на спину Лепона и злобно шепчет:

— Сволочь!..

Лепона все ненавидят. Ситроен — далеко, это почти миф, это вроде господа бога или председателя совета министров. Трудно ненавидеть инженеров. У них свои резоны. Разве они знают, что такое ввинчивать весь день винты?.. А Лепон свой, рабочий, он получает всего на один франк в час больше других. От него вся беда. От него лента. От него секунды. От него вечером проклятая одурь, когда нельзя ни посмеяться, ни даже уснуть.