10 л. с. - Илья Эренбург

— Что вы говорите, госпожа Друо! Разве вы не видали последнего выпуска «Модного журнала»?.. Теперь все делают такие буфы, даже графиня Монтельяр. Это — «Конец века»…

— Странные пошли теперь танцы. Не то вальс, не то галоп, не то, простите меня, вульгарный канкан.

— Нет, это новый танец «Конец века».

— Подумать только, до чего пало искусство! В салоне вместо живописи какая-то мазня сумасшедшего Сезанна. Ни приятного освещения, ни одухотворенности, ни хотя бы красивых красок. Мне противно говорить об этом. А поэзия!.. Разве вы не слыхали о новом гении? Как же, извольте, — господин Стефан Малларме. Один прощелыга заявил мне, что этот Малларме выше Сюлли-Прюдома! Почитайте, весьма интересно для психиатра. Так и называется: «Отступление от смысла». По-моему, это конец искусства.

— Я не думаю. Просто мода — «конец века».

— Клемансо-то куда хватил! Анатоль Франс примкнул к дрейфусарам. Лабори готов выкрасть документы. Это уже не судебный процесс, это скандал на всю Европу. Миллионы людей помешались из-за какого-то офицерика!

— Психоз… Поветрие… «Конец века»…

— Мильеран готовит нам новую Коммуну! Я видел вчера их демонстрацию. Эта песня бандита Потье! Эти толпы «керосинщиц»! Среди них один молоденький агитатор особенно опасен: некто Бриан. А правительство занимается дурацкой выставкой. Надо всем объединяться для борьбы с новыми гуннами.

— Друг мой, вы немного преувеличиваете. Это не разбойники, это, скорее, денди. Они перебесятся. Прежде была «болезнь века», ну а теперь «конец века», — легонькое головокружение — и только…

— А вы видали на Итальянском бульваре автомобиль?

— Четыре автомобиля!..

— Одиннадцать!..

— Выставка автомобилей!..

— Это положительно конец света!..

— Нет, Это «конец века»!..

Париж насмешливо посматривает на цифры календаря. Еще одно столетье!.. Париж не может больше ни увлекаться, ни осуждать. Он видел царских казаков и красную рубашку Гарибальди, песочный цилиндр Мюссе, трупы коммунаров, он видел Бальзака и Мишеля Бакунина, Тьера и Равашоля, Александра Дюма, персидского шаха, слоновье мясо во время осады и слезы маленькой Мими. Он все видел. Что же может быть впереди, кроме скучных повторений?

Республике скоро тридцать лет. Она давно забыла о детских проказах. Она теперь обзаводится солидным хозяйством. Нам поможет батюшка царь. Да здравствует царь и хорошие проценты!..

Сколько говорили о царстве машин!.. Что же, машины не принесли людям ни счастья, ни гибели. Подешевели чулки и пушки, подешевела жизнь, стало немного легче разбогатеть и немного труднее управлять государством. Но в общем, «чем больше все меняется, тем больше все остается по-старому».

Пусть волосатые отроки кричат о социальной революции. К сорока годам они станут если не министрами, то подагрическими адвокатами по гражданским делам, кляузниками и любителями страсбургских паштетов. Сегодня возмущенные зрители бросают тухлые яйца в картину молодого художника, завтра эту картину приобретет Люксембургский музей. Жизнь налаженна и крепка.

В парке Монсо играют ребята. Они играют в войну. У них деревянные сабли, флаги и барабаны. Через пятнадцать лет нм придется прятаться в подвалы и напяливать на лица диковинные противогазы. Но они не знают об этом. Они задорно бьют в барабаны. Девятнадцатый век мирно доживает свое. Его никто не торопит. Пусть перелистывает альбомы с семейными фотографиями и невпопад бормочет о своей бурной молодости.

Только вот самодвижущаяся коляска не хочет ждать. С малопочтительным грохотом она выскакивает на сонные бульвары. Старые клячи становятся на дыбы, и перепутанные дамы вытаскивают из ридикюлей пузырьки с нюхательной солью. Автомобиль движется нервически. Он прыгает как кенгуру. Он то останавливается, то неожиданно срывается с места. Он заполняет улицы отвратительным смрадом. Он громче весенней грозы. Это обыкновенный фаэтон, но лошадей отпрягли, и, повинуясь каким-то таинственным взрывам, фаэтон зловеще мечется по оскорбленным проспектам Парижа.

Над автомобилями принято смеяться: до чего глупая выдумка!.. Все равно мотор испортится, и шоферу придется, рано ли, поздно ли, идти за лошадьми. Кроме того, фаэтон уродлив. Куда приятней и вернее хороший выезд!..

Над автомобилями смеются, но эти уродливые фаэтоны не дают людям покоя. О чем поют «этуали» всех кафешантанов?.. Да разумеется, об автомобиле: «Гастон умчался с ней в коляске без коней…» Танцмейстеры обучают малокровных барышень новым танцам: «Автомобильному галопу» г-на Симона и «Автомобильной польке» г-на Салабера. Молодой автор не знает, какой оригинальный конец достоин его героя. Франсуа Коппе подает совет: «Он может, наконец, погибнуть под колесами автомобиля!..» Магазин «Лувр» объявил конкурс: кто придумает новую форму автомобиля!.. Зачем фаэтон, если нет лошадей?.. Призы получили г-н Куртуа, предложивший высочайшую карету с буколическими украшениями в стиле Людовика XVI, и г-н Сельмергейм, который додумался до двухэтажной крепости, снабженной крохотными иллюминаторами и капитанским мостиком для управления. Г-н Милль, не удовлетворенный всем этим, построил «автомобиль-лебедь». Мотор помещается в желудке птицы. Лебедь тащит соломенную корзиночку, а в ней сидит человек и управляет машиной с помощью железных вожжей.

Господа Панар и Левассор открыли первый автомобильный завод. Они изготовляют моторы внутреннего сгорания по модели, представленной немецким инженером Готлибом Демлером. На последних состязаниях автомобилю Панара удалось покрыть расстояние Париж — Марсель в шестьдесят семь часов. Он может развивать скорость до сорока километров в час, — разумеется, при благоприятных обстоятельствах. Газеты называют эти состязания «адскими скачками». Муниципалитеты чрезвычайно обеспокоены. Они выносят грозные постановления: «В городах так называемым „автомобилям“ запрещается передвигаться быстрее, нежели три километра в час». Хорошо еще, что их немного!.. Завод гг. Панара и Левассора — это маленькая мастерская. Никто не купит автомобиля, чтобы разъезжать по делам. А кататься куда спокойней, когда впереди пара рысаков, а не какая-то вонючая машина. Автомобиль хранит суровый героизм юности. Он требует самопожертвования. К нему идут те, что случайно не уехали открывать Северный полюс или искать золото на Аляске.

Мечты о всеобщем благоденствии давно забыты, но в сердцах еще дремлет романтическая тоска. Для фантастов и сумасбродов гг. Панар и Левассор изготовляют громоздкие машины, полные таинственного грохота и содроганий.

Лошади становятся на дыбы, и хохочут фельетонисты; до чего глупая выдумка!.. Впрочем, сегодня автомобиль дождался признания: пренебрегая опасностью, г-н Эмиль Золя сел в фаэтон без лошадей. Фаэтон сводили судороги. Но г-н Золя доехал до Версаля. Председатель «Автомобильного клуба» справедливо назвал г-на Золя «просвещеннейшим современником».

У Золя седые волосы. Но он куда моложе своего века. Астматически задыхаясь, он тщится заглянуть в новое столетие. Его собратья по перу описывали гаремы Константинополя, любовь среди флорентинских древностей или похождения враля Тартарена. Золя занят другим: с жадностью слушает он рев биржи, угрюмый гул забастовавших рудокопов, лязг машин. Поездка из Парижа в Версаль для него не героический пикник: это разведка в двадцатое столетие, — и, усмехаясь, он отвечает председателю клуба:

— Будущее принадлежит автомобилю. Я убежден в этом. Трудно сейчас измерить все значение подобного изобретения. Расстояния уменьшатся, следовательно, автомобиль — новый проводник цивилизации и мира. Наконец, он, безусловно, повысит благополучие.

Филипп Лебон в 1798 году мечтал о всеобщем благоденствии. Его мотор никогда не был построен. Теперь 1898 год. Эмиль Золя проехал из Парижа в Версаль. Эмиль Золя говорит о благополучии. Автомобиль скрежещет и смердит.

Господин Ге не Эмиль Золя. Это не знаменитый писатель и не герой дрейфусаров. Это посредственный адвокат. Он живет в Пуатье, в скучном чопорном Пуатье, где мощи святой Редегонды и шестнадцать богаделен, где все ложатся спать, как куры, — только-только стемнеет, где оперетка это скандал, а г-н Мильеран — анархист. Но г-н Ге передовой человек. Он побывал в Париже, там он увидел фаэтон без лошадей. С тех пор его преследует мечта — купить такую коляску. Автомобиль мчится, как дикий ветер. Правда, г-ну Ге спешить некуда, притом он знает, что на автомобиле далеко не уедешь. Друзья смеются: «Игрушка опасная!..» Но г-н Ге мечтает об автомобиле, как мечтают школьники о героической смерти «Ястребиного Когтя».

Самодвижущаяся коляска стоит дорого. Г-н Ге скопил кое-что про черный день. Он расстается со своими сбережениями Зачем ждать?.. Черный день приходит сразу. Все богаделки из шестнадцати богаделен крестятся и прячутся в чуланы. Мэр издает срочное распоряжение. Друзья г-на Ге пробуют еще урезонить безумца: