Гонка планет - Кит Ломер

Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув его на пол, он повернулся к капитану.

- Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого человека, но не трогай моего мальчика!

Генри повернулся к двери.

- Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место...

Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его было пунцовым. Он поднял палец и помахал им перед носом капитана.

- Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно устроить себе развлечение, выдвигая фантастические условия? Что за безумные шутки... Ты... Ты...

- Минуту назад ты называл это благородным предприятием, а сейчас говоришь о безумных шутках.

- Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!

- А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз и навсегда. Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже - с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы общаться с кем-либо.

- Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!

- Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.

Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.

- Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он устал, работая на своей Территории...

- Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он также не дышит свежим воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей коже, не ест сырого мяса и не спит в носках. Он получит возможность проделать все это во время похода.

- Капитан Генри, ты ставишь под угрозу чудесную возможность из-за мстительности. В этом Секторе уже никогда не будет другого похода. Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!

Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.

- Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я не двинусь с места.

Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так и играли на его лице.

- Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой.

- Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, - мне нужен новехонький разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть доставлен сюда в виде груза, независимо от расходов.

- Но это будет стоить не одну тысячу... - Бартоломью глотнул. Согласен.

- То же касается его снаряжения. Я составлю список - и не задавать никаких вопросов.

Сенатор кивнул.

- Нечего напускать на себя вид старой девы, соглашающейся лишиться своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с Клиникой по омоложению, скажи, что я направляюсь туда.

- Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я позвоню доктору Спренглеру, как только откроется его учреждение...

- К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.

- Умереть? Ты ведь не болен?..

- Не волнуйся. Ночь я протяну.

- Но уже перевалило за полночь.

- Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого утра. Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!

- Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата. Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.

- Есть, - рявкнул Амос. - Мы должны поддерживать репутацию вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий, которые нам остались.

Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в сторону блестящего шпиля Медицинского центра.

- Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с этим сосунком? Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?

- Просто мне нужен член команды.

- Что ты хочешь сказать? - голос Амоса охрип от возмущения. - Я что...

- Нет. Ты отлично знаешь, что тебе нельзя проходить еще одно омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.

- Ну подожди хоть секундочку, Генри! Я с самого начала занимался этим...

- Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти мальчику на пользу.

Какое-то время Амос сидел молча.

- Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал он наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?

- Возможно. Тщательно изготовленному образцу идеального среднего человека Алдорадо не повредит оказаться за пределами города с искусственным климатом.

- Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью все свое время тратит на теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.

- Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.

Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает его мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.

Под сине-белыми лампами Клиники омоложения капитан Генри наблюдал, как доктор нервно расставляет приборы.

- Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, - бросил он.

Это был крошечный, похожий на птицу человек с громадными глазами, прикрытыми затененными контактными линзами.

- Человек вашего возраста, среди ночи... Надо пройти десяток проверок, измерений, сдать химические анализы, побыть по крайней мере недели три на специальной диете - а я всего лишь проверил ваш пульс. И вы хотите, чтобы я поместил вас в регенерационную камеру и подверг ваш метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку...

- У меня всего три месяца, чтобы добраться до места действий, сказал Генри. - И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть. У меня нет трех лишних недель.

- Я знаю веские причины для отказа, - Спренглер внимательно посмотрел на Генри. - Речь идет о профессиональной этике.

- Я дал расписку. В конце концов это моя шея.

Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку.

- Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам не гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, - он выпустил жидкость, швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки.

- Ложитесь на стол, капитан, вы почувствуете действие укола мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. - Казалось, его голос раздавался откуда-то издалека. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете...

ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ, КОТОРЫЕ ТО ПРИБЛИЖАЛИСЬ, ТО ИСЧЕЗАЛИ: ГРОХОТ ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН БОРОЛСЯ, НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ. СВЕТ ОСЛЕПИТЕЛЬНО СИЯЛ, ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ...

ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС, ОЩУЩАЯ БОЛЬ КАЖДОЙ КЛЕТОЧКОЙ, СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ. НОГИ, РУКИ ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, НО НЕ БЫЛО НИЧЕГО, ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ В ЕГО СОЗНАНИЕ...