Архимаг с пеленок. Том 2 - Андрей Юрьевич Орлов

койке, накрытой тощим серым матрасом и серыми же простынями.

— Ну и тё ета?

…И смотрел на горку игрушек, вываленных на обшарпанную тумбу возле кровати.

— И… Игрушки! — удивилась полноватая медсестра… Ну как полноватая. Ну да не будем об этом, мы всё-таки люди воспитанные. — А тебе чё-то не нравится⁈

Хе-хе. За прошедший день я успел осознать, что такое обращение со мной здесь — норма. Спасибо хоть кормят.

— Нитё ненаица! — проворчал я, пробуя захватить россыпь уродливых резиновых зверей телекинезом.

Звери эти, явно видавшие ещё моих дедов, затёртые и измятые, неохотно стали подниматься вверх.

Чёрт! То есть… ого!

Я хотел просто приподнять зверят над тумбой, выяснив, могу ли я хоть что-то — но все шесть игрушек просто впечатались в потолок!

И тут же упали обратно. Так, значит до потолка контроль не бьёт. Это метра три, потолки высокие…

— Ой! Т-ты чего творишь, мелочь⁈ — неверящим взглядом таращилась на игрушки медсестра. Резиновая лисичка, когда-то наверное бывшая оранжевой, как раз пролетела у неё перед носом.

Теперь я захватывал уже осторожней. Как только я осознал, что за окном лето, я осознал и прогресс в развитии каналов.

Сожжённые восстановились, за полгода наросли новые… увы, наросли кривенько. Не так, как я хотел. Но факт есть факт.

И вот, только что я выяснил, что значительно укрепившиеся каналы рук позволяют мне без труда делать то, что раньше еле давалось!

А именно — точно манипулировать сразу шестью игрушками на больших скоростях.

Увы, лишь на расстоянии в полтора метра. Дальше прямой волевой контроль не бьёт.

Тут, увы, немалую роль играет нервная система. А она в два года… Ну, оставляет желать лучшего.

— Эй! А ну п-прекратить!!!

Медсестра начала орать, но в крике её слышалось больше паники и страха, чем угрозы.

Неужели, тётку не уведомили, кто я? Или сами не знали?

Тогда, может, зря я сразу начал… Плевать!

В два года тут стихийно колдуют уже многие, это я точно знаю. А проверить свои силы мне сейчас важнее, чем играться в шпионов.

Пусть играются трусы, боящиеся собственной тени!

— Если не прекратишь, я сейчас же позову…

— Не стоит.

Мягкий голос с еле заметным акцентов тут же сбил с женщины спесь. Адам тихо отворил дверь и галантно поклонился медсестре.

В своём светлом костюме и с пышными кудрями он производит особенно хорошее впечатление. Дама растаяла на глазах.

— О-ой, добрый де-ень! Вы проходите-проходите, не стесняйтесь! Он у вас чудесный мальчуган, озорной такой! Ну… я пойду?

И, дождавшись кивка, быстро закрыла дверь снаружи.

— Ну что ты тут, чудесный мальчуган?.. — вздохнул Адам, присаживаясь на видавший виды стул.

Стул под ним жалобно скрипнул, но держался молодцом.

— Тё? Дяй пансет!

— Держи. — протянул он мне устройство. — Не переживай, если что, камер тут нет… А если бы и были, их давно кто-нибудь бы выкрутил. Камеры всем нужны.

«Как родители»?

Это было первым, что меня интересовало. Раз Адам явился лично, значит как-то узнал о том, что я очухался. Значит должен знать и об их судьбе.

После пробуждения я пришёл в себя быстро. Тут же с помощью Заклинания сотворил Малое Восстановление, разогнав по телу потоки жизненной силы.

А затем, после того, как меня осмотрела пара неприветливых хмурых докторов, ко мне заглянул какой-то практикант, или кто он там — и передал, что Адаму Мелвиллу доложено о моей поправке, и что он завтра же будет здесь.

Вот — он здесь. Так что пусть колется!

— Я рад, что это твой первый вопрос, Константе. — улыбнулся британец. — С твоими родителями всё хорошо. Через пару дней они выйдут из имперской тюрьмы, и вы вновь увидитесь.

Тюрьмы… Ну да, те врачи упоминали об этом.

Я успел узнать, что сейчас начало июля, с коронации прошло чуть больше полугода.

А это значит что? Что на маму с батей таки не повесили ничего особо серьёзного! Иначе им бы ещё сидеть и сидеть!

Затем Адам просто рассказал мне, как сходил на свидание с родителями, как они были рады новостям обо мне и всё такое.

На душе потеплело. Значит, с ними не случилось ничего страшного… Значит, с мамой пока всё в порядке.

Хорошо!

Я искренне рад. Пожалуй, уже не столько потому, что играют детские гормоны, сколько сам, разумом.

Всё-таки это мои родные — и они по-настоящему меня любят. Пусть даже не меня-настоящего, а сына Костю.

Чушь это всё. Теперь я и есть Костя Осинский.

А что сознание пятисотлетнего мужика?..

У всех свои недостатки! Принимайте других такими, каковы они есть!

— Ну, Костя… А теперь мой вопрос. Что произошло на коронации?

Я ждал этого. Ну конечно, блин, я этого ждал!

Весь прошедший день я размышлял о том, что стоит раскрыть Адаму, а о чём лучше умолчать.

Разумеется, я не начал доверять ему во всём просто потому, что у нас с ним появился общий секрет.

Но и скрывать стоит только то… что стоит скрывать. Если мне не изменяет память, патологическая скрытность — явный признак сумасшествия!

Стоит ли скрывать от непростого иностранца, что Император Российский рассовывает в подданных демонов?

А от иностранца, у которого брат — практически демон? Да ещё такой, с которым так и так придётся сотрудничать?

А от иностранца, который, может быть, единственный сумеет мне помочь оперативно разобраться с сидящей под сердцем тварью?

Я ведь чувствую её. Почувствовал почти сразу, как очнулся — видимо, трое мёртвых демонологов исчерпали свои лимиты.

Тварь сидит там, тяжело ворочается. Набухает от маны, щедро даруемой Заклинанием. Чем больше я ей даю, тем больше она обратит против меня!

А как быть с тем, что я сумел запечатать внутри матери? Это тоже нельзя так оставлять!

«Я расскажу. Но поклянись, что не расскажешь об этом никому, кроме своего брата».

— Брата?.. — понизил голос Адам. — Но причём тут… хотя ладно. Клянусь честью джентльмена, что не расскажу о том, что узнаю здесь от тебя, никому, кроме своего брата Имредана.

Это меня вполне устроило. Если же Адам проболтается кому-нибудь за границей… Что ж. Тогда это станет проблемой малолетнего монарха, а не моей!

И я изложил всё. В деталях, так, как помнил и чувствовал. Разумеется, это коснулось лишь самого происшествия, а не моего сидения в чертогах разума.

Разумеется, как только Адам всё прочёл, я лично стёр всё написанное.

Теперь у него останется эта запись лишь в том случае, если он применил какой-то обман, или чары. Но тогда это должно волновать его, а не меня…

Ведь появление