Любовь растет, как дерево - Джанет Оак

— Мисси, перестань же, — увещевала она, но малышка продолжала закатываться неистовым плачем, в котором слышалась смесь возмущения и ужаса.

— Хочу к папе, — кричала она, захлебываясь рыданиями. Марти сдалась.

— Ш-ш! Тише! Успокойся, — сказала она, взяв девочку на руки. Прижимая к себе содрогающегося от плача ребенка, она взяла одежду, пошла на кухню и посадила девочку в углу, положив рядом ее вещи. Мисси, не переставая громко плакать, схватила платье и судорожно прижала его к себе. Как только Марти вновь занялась лепешками, кофе зашипел, выкипая на плиту. Марти лихорадочно передвинула кофейник подальше. Теперь она поняла, что положила слишком много дров. Плита раскалилась докрасна. Марти огляделась в поисках того, чем можно было бы вытереть лужу, и, не найдя ничего подходящего, бросилась в спальню, где выхватила из ящика комода одну из своих самых заношенных вещей. Все равно теперь это всего лишь лохмотья. Затем помчалась назад в кухню, чтобы убрать подтеки кофе. Мисси ревела во весь голос. Эту сцену и застал по возвращении Кларк. Он посмотрел сначала на растрепанную Марти, успевшую, помимо прочего, обжечь себе палец, потом на захлебывающуюся слезами Мисси, которая, сидя в углу, отчаянно прижимала к себе свое платьице. Марти сделала все, что могла. Оторвавшись от плиты, она незаметно сунула мокрое, испачканное платье, послужившее ей тряпкой, в угол и кивнула на Мисси.

— Она не дала мне одеть себя, — объяснила Марти, стараясь говорить спокойно. — Все время плакала и требовала папу. Марти не знала, как отреагирует Кларк, и его слова стали для нее полной неожиданностью.

— Этого я и боялся. У детей короткая память, — сказал он, поразив Марти своим спокойным тоном. — Она уже не помнит, что такое мама. Он подошел к буфету и при этом, как заметила Марти, даже не взглянул на Мисси, чтобы не спровоцировать новую бурю рыданий.

— Ей придется привыкнуть, что ты — ее мама и что ты заботишься о ней. Можешь отнести ее в спальню и одеть, а здесь я справлюсь сам. — Он жестом указал на беспорядок, царивший на кухне, и частично приготовленный завтрак. После этого Кларк открыл окно, чтобы жар от ревущей печи вышел наружу, и больше не взглянул ни на Марти, ни на Мисси. Марти перевела дыхание и нагнулась, чтобы взять Мисси, которая немедленно зашлась криком, как раненый зверек, а оказавшись на руках, стала брыкаться и лягаться.

— Слушай меня внимательно, — процедила Марти сквозь стиснутые зубы. — Помнишь наш уговор? Я обещала быть твоей мамой, если ты будешь хорошей девочкой. Хорошие девочки так себя не ведут. Но Мисси не желала слушать. Марти посадила ее на кровать и вдруг услышала, как, икая от плача, Мисси отчетливо произнесла:

— Хочу к маме! Так значит, она все помнит. Раздражение Марти мало-помалу стало таять. Может быть, Мисси почувствовала отношение Марти к Кларку, ее злость и отчаяние. Она не винила малышку за то, что та плакала и брыкалась. Возможно, Марти сама вела бы себя не лучше, если бы ее опыт не говорил о том, что это напрасная и бессмысленная трата сил. «Ах, Мисси, — думала она, — как я тебя понимаю. Со временем мы наверняка станем друзьями, но сейчас, — она поморщилась, — сейчас мне нужно тебя одеть». Марти разложила одежду в нужном порядке, поскольку знала, что никто не будет подавать ей вещи, пока она будет воевать с Мисси. Затем Марти опустилась на кровать и усадила брыкающуюся девочку к себе на колени. Мисси снова забилась в истерике, но теперь Марти не испугалась. Она понимала, что это не более чем гнев ребенка.

— Хватит, Мисси, прекрати. Голос Марти потонул в детских криках, и тогда она дважды крепко шлепнула по маленькой извивающейся попке. Глаза девочки широко раскрылись от удивления, и она перестала плакать и вырываться. Может, это был эффект неожиданности, но, скорее, ребенок просто понял, что придется подчиниться. Мисси продолжала всхлипывать, глотая слезы и прерывисто вздыхая, но больше не сопротивлялась и позволила Марти одеть ее.

Когда битва закончилась и ребенок был одет, Марти чувствовала себя взъерошенной и обессиленной. Они настороженно посмотрели друг на друга.

— Бедная малышка, — прошептала Марти и привлекла девочку к себе. К ее удивлению, Мисси не стала сопротивляться и прижалась к ней. Марти взяла ее на руки и стала ласково гладить, легонько покачивая. Марти не знала, сколько просидела так, но постепенно почувствовала, что малышка больше не плачет. Из кухни доносился запах жареного бекона. Марти поднялась и взяла расческу. Сначала она пригладила свои растрепанные волосы, а потом расчесала каштановые кудряшки Мисси. Она взяла девочку на руки и вернулась на кухню, где смочила водой чистое полотенце, чтобы вытереть детские слезы и немного охладить свое разгоряченное лицо. Кларк не поднял глаз. «Вот он какой, опять делает то, что должна была сделать я», — подавленно думала Марти, усаживая Мисси за стол. Лепешки были готовы, яичница пожарена, а бекон шипел на сковородке. В чашках дымился кофе, а перед Мисси стояла небольшая кружка с молоком. Марти ничего не оставалось, как усесться за стол. Кларк принес бекон и сел напротив. На этот раз она не попадется. Марти помнила, что перед едой он произносит молитву, поэтому, опустив голову, сидела в ожидании. Но ничего не произошло. Потом послышалось негромкое шуршание — звук, напоминающий перелистывание страниц. Марти украдкой бросила взгляд на Кларка и увидела, что он листает Библию, ища нужное место. Марти почувствовала, как ее щеки заливаются краской, но Кларк не смотрел на нее.

— Сегодня мы прочитаем сто двадцатый Псалом, — сказал он и начал читать: — «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя». Марти всей душой пожелала, чтобы ей пришла помощь с гор. Впрочем, для нее не так уж важно, откуда она придет. Она сделала над собой усилие и прислушалась к тому, что читал Кларк: «Господь — хранитель твой; Господь — сень твоя с правой руки твоей. Днем солнце не поразит тебя, ни луна ночью. Господь сохранит тебя от всякого зла; сохранит душу твою Господь. Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек». Он осторожно положил книгу на небольшую полку у стола, а затем склонил голову и произнес молитву. Марти опять была застигнута врасплох.

«Черт его побери», — вскипела было она, но ее внимание привлекли слова:

— Господь наш, благодарим Тебя за этот прекрасный день и за благодеяния Твои. «Благодеяния, — подумала Марти. — Хорошенькие благодеяния — орущий ребенок, выкипевший кофе и обожженный палец. Я бы прекрасно обошлась без таких благодеяний». Но Кларк продолжал:

— Благодарим Тебя, Отец наш, за то, что Мисси сделала первый трудный шаг, и просим помочь той, что вошла в этот дом, чтобы стать для Мисси матерью. «Когда он обращается к своему Богу, он не называет меня по имени, — подумала Марти, — вместо этого он все время говорит „та“. Надеюсь, если его Бог откликается на молитвы, Он понимает, о ком идет речь. Я бы не отказалась от Его помощи, как, впрочем, и от любой другой». Марти услышала, как ложка звякнула о миску, и поняла, что до сих пор сидит, склонив голову. Задумавшись, она прослушала конец молитвы, включая «аминь». Она снова вспыхнула и подняла голову, но, поскольку Кларк в это время кормил Мисси лепешкой, смущение Марти осталось незамеченным.