Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

несколько раз попадал в ситуации, когда у катапульты не раскрывался парашют. Один раз пришлось прыгать из объятого пламенем истребителя. Огонь жадно сожрал лёгкий шёлк, а я сверзнулся с высоты десятиэтажного дома на землю. И не только остался жив, но почти не получил повреждений. Иногда мне кажется, что я бессмертен, но слава богам, проверить это, случай не представился. Особенно противно думать о том, как меня похоронят, а я приду в себя там, под землёй. Брррр. Ужас.

И раны затягивались мгновенно. Так что в детстве я спокойно лез в любую драку, прыгал с любой крыши. А как я гонял на мотобайке! Меня никто не мог догнать. Никто! Потому что второго такого сумасшедшего было не найти. Я просто ничего не боялся. Ссадины и синяки исчезали с моего тела за пару минут, а переломы — за пару часов.

Спрашивал отца, с чего это я такой особенный. Но он делал вид, что не понимает. Узнать у матери, чего это со мной такое приключилось, не мог. Я не помнил её. Совсем ничего не осталось в памяти. Меня воспитывал отец и дед.

— Диспетчер, говорит Олег Громов. Предоставьте «свободный коридор» для RX-2000.

— Коридор будет свободен через… — начал диспетчер механическим женским голосом, но тут же перешёл на такой же искусственный, но более низкий, мужской: — Один час, двадцать пять минут, сорок секунд.

У меня вырвалось такое витиеватое трёхэтажное ругательство, что система булькнула, щёлкнула и пробормотала как-то совсем по-человечески растерянно:

— Запрос не ясен. Повторите запрос…

Придётся ждать, пока не появится «просвет» в плотном движении. Ничего не поделаешь — мой орёллюбит простор. Если будет лететь по коридору для стандартного транспорта, снесёт все к чёртовой матери из двух, а то и трёх ближайших. Даже, если какая-нибудь колымага нечаянно попадёт в инверсионный след моего космолёта, свалится на землю в два счета.

Откинувшись в глубоком кресле, я бездумно вперился в стену на противоположной стороне улицы — там, в хаотичном порядке ярко горели, узкие словно бойницы, окна. Мелькающие аэромобили и флаеры на миг перекрывали свет, и, казалось, окна перемигиваются.

Досада вновь хлынула в душу, теперь уже с удесятерённой силой. Твою ж мать, почему же Артур не может убедить Моргунова, чтобы тот дал добро на зачистку лагеря? Почему? Эта вещь не давала мне покоя. Что ему мешает? Его дебильный гуманизм?

Нет-нет, не стоит так думать о друге. Артур — классный мужик, очень умный. По сравнению с ним я тупица. Мы дружим с тех пор, как я вдруг увлёкся астрофизикой. А поводом для этого стала симпатичная куколка, которую я подцепил в каком-то баре. Она оказалась не только обладательницей роскошной груди, но и очень умной. Здесь не проходили мои обычные штуки — смотри на меня, я — Олег Громов, курсант самой престижной в стране воздушно-космической академии! Один из лучших, вон и сине-оранжевые нашивки лейтенанта на рукаве, когда все остальные в моем возрасте (а минуло мне тогда двадцать) курсанты ходят в капралах.

Как выяснилось, девчушка училась в университете, а профессором у неё был Артур Никитин. Брала зависть, когда Аня рассказывала о нем, и зачем-то я решил попасть в университет. Стоило это немало, а мой старик, узнав об этом, сказал просто: «Слушай, сынок, вот тебе сорок кусков. Хотел подарить тебе на день окончания академии аэромобиль. Класса «спорткар X5», крейсерская скорость в полтора Маха. Давай, истрать их на учёбу университете. Хочешь?» Долго думал и всё-таки отказался. Крутую тачку, которая могла проноситься в небесах на сверхзвуке, я хотел больше, чем Анютку. Но тут мне подфартило. Оказалось, этот самый Никитин читает лекции в какой-то богадельне. И я решил сходить, просто поглазеть на этого зазнайку.

И здорово ошибся в оценке его. Артур совсем не был сухарём, ботаном, который ничего, кроме своей науки не видит. И рассказывал он так увлекательно, и так понятно, что слушая его, я видел все эти звёзды, туманности, галактики. Красотища. Потом с Аней мы расстались, а профессор Никитин плотно вошёл в мою жизнь. Он был всего на пять лет старше, почти погодки, но уже писал диссертацию о Сверхновых.

В академии нам тоже давали информацию о космических объектах, объясняли про классы звёзд, тёмную материю, о галактиках, планетах, спектрограммы, диаграммы, но так сухо и нудно, что мне оставалось только зубрить — хорошо, хоть память меня не подводила. И старик мой раскошелился на чип, который позволил шутя усваивать все эти жутко громоздкие тексты. Но они так и остались бы тупым набором цифр, формул, диаграмм и расчётов, которые мне приходилось делать. Если бы не Артур. Он открыл Вселенную для меня.

Система вдруг ожила, заставив отвлечься от воспоминаний.

— Господин Громов, мы можем предоставить вам коридор SS-X1. Это будет стоить на 500 кредитов дороже. Если вы согласны, мы передаём координаты.

Хитрая политика. Хочешь дёшево — езди по улицам, стой в пробках, но зато почти бесплатно. Дороже — вот тебе летательный аппарат. Хочешь летать быстро? Покупай роскошный космолёт, на котором сможешь махнуть даже к звёздам. Ах, тебе не по карману? Ты же сам виноват, что ты бедный. Бедный, значит глупый, необразованный.

Судя по координатам, перелёт предстоял над стратосферой. Стартануть в космос я мог прямо здесь, включив ракетные двигатели. Но боюсь от дома, где живёт Никитин, остались бы лишь развалины.

Включив двигатели вертикального взлёта, я повёл космолёт бережно и аккуратно, словно младенца нёс на руках. Едва покачиваясь, начал подъём, все выше и выше, мимо ярко освещённых окон — свет солнца почти не проникал сюда, поэтому электричество горело всегда. Широченный проспект внизу становился всё уже, уже, пока стены башен не сомкнулись в неприметную щель. Рванул по свободной трассе прямиком в космос. Пронизанные рассеянным солнечным светом остались внизу облака, гордо плыли, словно величественные айсберги в океане. Горизонт, изогнувшись дугой, отделился голубоватой дымкой от пугающей чёрной бездны, на котором пока я не мог видеть звёзд.

— Ракетные двигатели включены, — возвестила система женским голосом.

— Подтверждаю.

Внизу размахнулся во всю ширь ковёр с бело-голубыми разводами. А в шлемофон полилась музыка космоса, словно из-под глубокой толщи воды слышалось завывание ветра и шум прибоя, горловое женское пение, и ритмичные звуки глюкофона — металлического барабана.

С телескопа, встроенного в обшивку, в бортовой компьютер посыпались картинки из далёкого космоса — здесь нет атмосферы, никто не мешает увидеть кружева, сотканные из звёздной пыли. Обычно я выбираю самый красивый фон и обновляю его в кабине.

Начал снижение, нырнул в густую пену