Кто же убил Джона Кеннеди - Михаил Сагателян

В те часы в полном смысле этого слова работали только телевизионщики.

Они установили свои камеры на лужайке прямо перед дверью, ведущей в пресс-отдел, и вашингтонские телекомментаторы каждые двадцать-тридцать минут выступали отсюда с очередными сообщениями, хотя здесь, в Белом доме, пока еще ровным счетом ничего не происходило. Ждали возможного первого выступления Линдона Джонсона, а главное - последнего "возвращения" убитого президента в свою резиденцию, которая теперь уже официально перешла к его преемнику.

О чем тогда говорили в пресс-холле Белого дома? Версия "марксистского происхождения убийцы", обрушенная на Америку с экранов телевизоров, а на остальной мир через микрофоны "Голоса Америки" и телетайпы американских телеграфных агентств, если обсуждалась, то сдержанно, с плохо скрываемым недоверием. Не хочу быть превратно истолкованным: Освальд, как вероятный убийца, конечно же, фигурировал тогда в наших дискуссиях, но он фигурировал совсем в ином политическом ракурсе.

Пожалуй, наиболее четко смысл наших тогдашних первых поисков ответа на вопрос "Кто?" изложил в своей статье известный обозреватель Дрю Пирсон, который, в отличие от подавляющего большинства своих собратьев (в том числе и тех, кто еще вчера гордо числился среди "близких к Кеннеди"), рискнул написать такое:

"Если вы изучите историю американских президентов, которые были убиты, то обнаружите, что большинство этих трагедий произошло не в результате фанатизма одного человека. Они случились потому, что могущественные обладатели влияния в нашей стране проповедовали неуважение и ненависть к авторитету и власти конкретного правительства и человека в Белом доме, который олицетворял собой это правительство".

Далее Пирсон приводил теперь уже широко известные факты о том, как враждебно ультраправые "отцы Далласа" встретили Кеннеди, и заключал: "Проповедники ненависти добрались до нужного им человека. Но не они стреляли в него: они вдохновили человека или людей, которые совершили ото дело. То было тщательно спланированное политическое убийство".

Для настроений, царивших тогда среди собравшихся в Белом доме журналистов, пожалуй, характерен и такой маленький эпизод. Брайсон Рэш, комментатор вашингтонского телевидения, вел передачи из Белого дома. Перед очередной "пятиминуткой" он подошел ко мне, предложил выступить с ним "в паре" и, не дожидаясь ответа, обнял за плечи и стал легонько, но настойчиво подталкивать меня в поле зрения телекамер, до которых оставалось какихнибудь полтора-два метра.

Советскому журналисту выступить по американскому телевидению в разгар провокационной антисоветской и антикоммунистической истерии значило бы так или иначе помочь антисоветчикам. Категорический словесный отказ не помог:

Рэш продолжал тянуть меня в ярко освещенный круг перед камерами. Пока я лихорадочно соображал, как бы поделикатнее вырваться из "дружеских" объятий Рэша, эту сцену увидел американский фотокорреспондент, с которым мы были едва знакомы. Он быстро подошел к нам, придержал Рэша за рукав пиджака и громко сказал:

- Смотрите-ка, что здесь происходит. Вот уж не знал, Брайсон, что вы в одной команде с этими великими патриотами из Техаса...

Мой непрошеный интервьюер стушевался и пошел к телекамерам один.

Когда же двадцать четвертого ноября 1963 года Джек Руби, содержатель бурлеска, свой человек в мире гангстеров и далласских полицейских, на глазах у всей Америки (это передавалось по телевидению) преспокойно застрелил Освальда, с версией о "международном аспекте" убийства Кеннеди практически было покончено. Зато вопрос: "Кто?" вставал теперь с еще большей остротой.

В вашингтонском пресс-клубе открыто говорили: "Это дело воняет..." Чем оно воняет - не договаривали...

Теперь, наверное, будет понятнее, что вопрос: "Почему Джонсон не вышел из "ВВС-1" вместе с Жаклин Кеннеди?" не был вызван просто привычным для американской прессы желанием покопаться в чужом белье, а заключал в себе сугубо политическую подоплеку. Бывалые бытописатели вашингтонских политических джунглей справедливо усмотрели в этом, казалось бы, малозначительном, факте важный индикатор многих дальнейших событий, связанных и с "преступлением века" и с новым президентом.

Что же произошло на борту президентского самолета во время его перелета из Далласа в Вашингтон? Первые сведения об этом достигли пресс-отдела Белого дома поздно ночью 22 ноября. Это были незначительные детали, сопровождавшиеся, однако, таким заключением: "Жаклин Кеннеди и Джонсон жестоко поссорились из-за того, что люди Кеннеди назвали занятие Джонсоном президентского кресла "молниеносной узурпацией власти", а его поведение по отношению к убитому президенту и его вдове "неприличным". Конкретный смысл этих фактов раскрывался в следующих четырех эпизодах.

Эпизод первый. Линдон Джонсон, сразу после того как выдвинул в разговоре с Малкольмом Килдаффом версию о "коммунистическом заговоре", перебрался из Парклендского госпиталя на борт "ВВС-1" (а не вице-президентского "ВВС-2", на котором он прилетел в Даллас).

Вдова президента Кеннеди, команда его советников и секретарей прибыли на борт "ВВС-1" гораздо позднее, даже не зная, что здесь уже расположился новый президент.

Задержка с их прибытием произошла потому, что местные власти добивались, чтобы официальное судебное вскрытие тела Кеннеди было проведено в Далласе, и без этого не хотели разрешить вынос тела из госпиталя.

Заняв в самолете президентский отсек, Линдон Джонсон первым делом стал выяснять, как бы ему побыстрее принять присягу, чтобы юридически войти в права президента Соединенных Штатов. Он чувствовал себя хозяином положения. Окружавшие его помощники, секретари и агенты охраны потом дружно отметили, что он вел себя уверенно и спокойно. Два конгрессмена от штата Техас, с которыми Джонсон советовался насчет присяги, - Альберт Томас и Джек Брукс - высказывались за то, чтобы он сделал это немедленно.

Двое других считали, что лучше подождать до Вашингтона.

Новый президент решил, что это нужно сделать немедленно, и заказал телефонный разговор с министром юстиции США Робертом Кеннеди [По установленному в США порядку министр юстиции должен одобрить проведение присяги, до того как она состоится.]. По словам самого Джонсона, Роберт Кеннеди в этом разговоре согласился с тем, что присягу нужно принять немедленно. То же самое Джонсон утверждал и в письменных показаниях, данных комиссии Уоррена по расследованию убийства Кеннеди.

Линдон Джонсон разговаривал с Робертом Кеннеди из спальни убитого президента на борту "ВВС-1". При этом присутствовал только агент охраны Янгблад, который позднее не опроверг, но и не подтвердил джонсоновской версии состоявшегося разговора с Робертом Кеннеди, сославшись на "плохую память" и на то, что он "слышал только одну сторону".

Роберт Кеннеди говорил с Джонсоном в присутствии одного из руководящих чиновников министерства юстиции Эдварда Гутмана, который позднее подтвердил версию, сообщенную Робертом Кеннеди. Разговор этот проходил так.

Выразив в нескольких словах приличествующие случаю соболезнования, Джонсон перешел к интересовавшим его вопросам. Убийство, сказал он, "могло бы быть частью всемирного заговора" [Нужно иметь в виду, что весь этот разговор опять-таки проходил до ареста Освальда]. Роберт Кеннеди ничего не ответил на это, поскольку, как пишет беседовавший с ним позже Уильям Манчестер, автор уже названной выше книги "Смерть президента", "он не был в числе тех, кто подозревал наличие такого заговора, и не понимал, о чем говорит Джонсон". Тем не менее Джонсон в своих последующих письменных показаниях комиссии Уоррена утверждал, что Роберт Кеннеди, в уже известном нам телефонном разговоре с ним, согласился с этой версией и что они с ним будто бы "обсуждали возникшие в этой связи практические проблемы проблемы особой важности и срочности, поскольку в то время мы не располагали какой-либо информацией относительно мотивов убийства или его возможных последствий".

Далее Джонсон сказал Роберту Кеннеди: "Многие люди здесь считают, что я должен немедленно принести президентскую присягу. Есть у вас какие-нибудь возражения против этого?" ("Многие" - на самом деле лишь двое из четырех конгрессменов, с кем беседовал на эту тему новый президент.)

Роберт Кеннеди молчал.

"Конгрессмен Альберт Томас, - настаивал Линдон Джонсон, - полагает, что я должен принести присягу здесь".

Роберт Кеннеди снова ничего не отвечал.

"Многие другие, - продолжал нажимать Джонсон, - думают то же самое".

Кеннеди по-прежнему никак не реагировал.

Тогда Джонсон еще раз заговорил о "всемирном заговоре", и снова ответом ему было молчание. После этого Джонсон запросил у министра юстиции информацию относительно порядка принятия присяги и того, кто ее должен у него принять.