Чёрная смородина - Андрей Ефремов

Люди ему в знак признательности бутылочку и выставляли. Весёлый такой был, приветливый. Ходит потом по посёлку, гуляет, жизни радуется. Народ старался в такие моменты ему на глаза не попадаться.

Митряй, кстати, и научил Эспердена водить и ремонтировать трактор. Не последнюю роль в обучении сыграл пулемёт Шоша.

С войны достался Спиридону этот трофейный пулемёт, на лося с ним ходить — одно удовольствие: приклад удобный, в магазине двадцать патронов, сошки имеются, устойчивый. Митряй и положил глаз на это оружие. Поначалу Эсперден всё отнекивался одалживать, не доверял Митряю серьёзное оружие на охоту, но тракторист посулил научить его водить трактор, Эсперден и сдался.

Пулемёт полковника Шоша — штука очень сложная. Если трёхлинейку, там, или бердану, любой ребёнок с закрытыми глазами на мелкие детали разберёт-соберёт, а винчестер — с помощью подсказок взрослых за один вечер освоит: «бу маны — бу манна (как-то, даже, неприлично — «вот это — вот сюда», як.,)», то обращение с пулемётом требует знаний строго специфической научной терминологии: «вот эту ***здюлину берёшь, накОй билят, вытаскиваешь, эту хренотень отводишь… аю, бля дьобынай!.. отводишь эту куёбину накОй билят в сторону, она, куда надо, сама и ***бенивается, накОй ёппаш`мать…».

Так и получилось, что знание технической терминологии и помогло Спиридону в совершенстве освоить трактор — в этом плане служба в рабоче-крестьянской Красной Армии явно пошла ему на пользу.

Оказывается, в мирной и военной технике все названия одинаковые, таким макаром даже танки можно без труда освоить. Было бы желание. А что, вон в кино показывают — очень даже на тракторы похожи, такие же, квадратные, только пушка с пулемётом торчат. А из пушки Эсперден на войне тоже постреливал. Когда рассказывал, чисто по-русски говорил — «ка-ак она ***данёт»! И добавлял по-якутски — «только успевай рот открывать вовремя, ёппаш`мать»! Да-а, золотой человек был, мастер на все руки.

— Э-э…

Дела в Атамае пошли на лад — об этом трубили все республиканские средства массовой информации. Племянник председателя — агроном Ёндёрюська стал появляться на людях в модном галстуке в голубой горошек и получать высокие премии: пошли дожди, повысилась урожайность кормовых культур.

Его знаменитое стихотворение продублировали в районной газете «Наша ферма», и даже опубликовали фотопортрет. На фотографии чётко были видны пробивающиеся на щеках бакенбарды — Ёндёрюська решил их отращивать, чтобы больше походить на классика. Бакенбарды росли неохотно, поэтому агроному пришлось выставить бутылку приехавшему на съёмку фотографу, чтобы он сделал соответствующую ретушь.

Полностью исчезли болезни, прекратился падеж скота, и смертность людей вошла в статистическую норму. Постепенно в отчие дома стали возвращаться люди. В райкоме на каждом партсобрании на все лады принялись восхвалять председателя колхоза товарища Матвеева и ставить в пример отстающим.

Появились завистники, и как следствие — уполномоченный из райцентра ревизор…

Молодой, но усердный ревизор товарищ Токарчук прибыл в Атамай на новеньком ретивом райкомовском ГАЗ-М1, пригнанном в Якутск в прошлом году. Машина, подняв клубы жаркой пыли, встала посреди пустынной дороги в центре посёлка. Лобовое стекло тотчас облепили противно жужжащие навозные мухи и оводы, водитель стал озираться по сторонам:

— Ни разу здесь не был, где сельсовет — не знаю.

— Вымерли все что-ли, — посмотрев на наручные часы, лениво возмутился Токарчук.

— Сенокос начался, все в полях, однако…

— И на ферме, — пыль осела, возле ГАЗа материализовалась старая доярка Варвара с пустыми ведрами в руках, — а вы откуда, из города что-ли? К кому приехали? Машина-то какая красивая…

— Из города мы, — открыв дверь, ответил шофёр, — к председателю Матвееву приехали.

Любопытная Матрёна, чтобы продолжить разговор, вытащила из кармана фартука папиросину, обратилась к начальнику по-русски:

— Письки есть?

— Чего-о?! — Взревел Токарчук, — Какие письки?! Ты чего это…

— Ну, это, — приветливая Матрёна изобразила руками совершенно непристойный жест, похоже — будто чиркает об коробок, — письки есть?

Возмущённый от такой встречи ревизор спросил уже водителя:

— Чего ей надо, она что, не в себе?

— Спички она спрашивает, товарищ Токарчук, — ответил водитель, и обратился уже к доярке, — садись, дорогу до председателя покажешь.

Разговор водителя с дояркой, понятно, происходил на якутском языке. Варвара с папиросиной в зубах уже приноровилась было проникнуть в красивую машину, но Токарчук с великим подозрением посмотрев на её пустые вёдра, пресёк это дело:

— Куда это она попёрла?

— Дорогу покажет.

— Пусть так объяснит, — и ни к селу ни к городу добавил, — и без того мухоты хватает.

— Начальник говорит — так объясни, где сельсовет находится.

— А-а… дык вот она, контора-то, — Варвара невозмутимо показала рукой на стоящий рядом с дорогой дом, — здеся он, — и пошла на ферму, рассказывать всем как она на городской машине с молодым начальником каталась. Начальник красивый такой, весь в белом костюме, чистенький…

Рядовая доярка не знала, что председатель в данное время расслаблялся в гостеприимном доме почётной доярки колхоза — Матрёны, так что не будем её строго судить.

Токарчук, надменно бросив водителю: — «Жди здесь», — вошёл в дом сельской конторы: замков в те времена на двери не вешали: коммунизм; да и внутренний дверной крючок, появился всего как с полгода назад, да и то — благодаря настойчивым требованиям молодой доярки Матрёны.

Окинул взглядом пустое помещение, осмотрел покрытый мятым, с подозрительными пятнами, выцветшим кумачом стол, загаженный окурками и мухами подоконник, сел на председательское место:

— Деревня… — разведя локти в стороны сладко потянулся, — э-эх…

Послышалось жужжание — это овод залетел в помещение и сейчас бестолково бился об оконное стекло. Токарчук подошёл к окну, полюбовался окрестностями, неопределённо хмыкнул и взял лежащий на подоконнике коробок спичек:

— Письки, бля, — зажёг спичку и стал «охотиться» за оводом, — щас я тебя… щас я тебя прижучу, шваль…

Сжечь неповоротливому оводу крылышки нетрудно, он уже жужжал крутясь на спине среди окурков и табачного пепла. Полюбовавшись результатом от проделанной работы, ревизор вновь сел за стол.

Взяв в руки какой-то замызганный скоросшиватель, стал лениво перебирать бумаги. Все бумажки были исписаны аккуратным каллиграфическим почерком. Причём — латиницей. Ревизор был исконно русским парнем, знал, что якуты пишут латиницей, так что особо на содержание документов внимания и не обращал, тем более — не понимал.

Вдруг что-то насторожило… Ретивый чиновник более внимательно перебрал документы… Стоп… Вот! Вот где собака порылась, написано практически русским по белому: «iasnoglazyi pegii jerebec»! — Удача — «вот`те и пустые вёдра»! Ревизор в своё время, в отличие от малограмотного агронома, окончил семилетку, на пять с плюсом сдал экзамены по французскому (частенько, бывало, бахвалился этим фактом перед друзьями): ему достался «счастливый» билет по алфавиту, так что разобраться в транскрипции не составило особого труда. Вырвав из папки оба протокола, стремительно метнулся на выход. Передумал — вернулся, схватив всю папку, выбежал:

— В райком! Срочно! Быстро! Ещё быстрей!

Наконец испуганный водитель, с помощью кривого стартёра запустил двигатель, влетел в кабину, и, подняв облако пыли, рванул с места со скоростью 30 км/час.

Всю долгую дорогу ревизор, уже мысленно видевший новый просторный личный кабинет с красивым кожаным креслом и огромным столом красного дерева, изучал документ «Delo po rashodam Starika».

— Слышь, — прищурившись, обратился Токарчук к водителю якуту, — «Starik» — это понятно, а що це таке — «Monniohon»?

— Monniohon? — Переспросил шофёр, — чёрная смородина.

— Нас на мякине не проведёшь, контрра! — Ругнулся ревизор, водитель втянул голову в плечи, — да это я не до тЭбэ…

Токарчук торопился в центр — «…ехал цыган на коне верхом, видит девушка идёт с ведром…». Приятные думы всецело овладели его молодой и горячей душой. Приятное породило приятное: мысли стали роиться вокруг образа его новой пассии — Элеоноры Евстигнеевны Хрящ, — молодой, красивой и необычайно темпераментной супруги прокурора республики М-кртчан.

Эх, молодость, молодость… Все беды — от женщин…

Глава 4

Шумное дело N… от «___»… 1937 года «по хищению госсобственности, религиозной пропаганде и убийству» ушло на самый верх — в Якутск, где крутнув соответствующий ролик делу придали необычайную громкость.

Следователь НКВД капитан Н-штейн, энергично стряпая дело в соответствии со статьей 58, уже готовил себе петлицы майора и изготовился к серьёзному карьерному скачку, как говорится — взял на старт. Враги народа были известны, да они, собственно, особо и не отпирались — это председатель колхоза Матвеев, шаман Пётр Никифоров, и двое, прикидывающихся полоумными, старцев. Остальные — так, мелочь…