Глаза Младенца - Александр Есентаев

ракету, которая маленькой яркой звёздочкой улетала всё дальше и дальше от меня, пока не потухла. Я решил, что подожду пять минут, выпущу последнюю ракету и пойду к ребятам умирать. Вместе смерть встречать легче.

Когда я уже шёл назад, то на горизонте вдруг появилась яркая точка. Она приближалась. Это были люди, я это знал уже точно, и они летели к нам. Я бросился к ребятам с радостной вестью. Я смотрел на ребят, которые просто плакали от счастья и всё обнимали по очереди и без очереди меня, и я обнимал их. Мне было как-то грустно и радостно одновременно, потому что мы спаслись, но рядом лежало тело стрелка, а в корабле осталось тело пилота, и на меня смотрели глаза Младенца.

В научно-исследовательском боте, подлетевшем к нам, было два человека. Они помогли нам погрузить мертвого десантника. В боте было очень тесно, когда мы все поместились в нём, но я и ребята этой тесноты сначала не чувствовали. Когда давление внутри бота стабилизировалось, научные работники сняли шлемы и сказали, что можно снять их и нам.

Первый раз в жизни я снимал шлем со стеснительностью, хотя он ужасно надоел мне за тридцать с лишним часов. Дело в том, что одним научным работником была девушка. Волосы у неё, конечно, были не длинные, но лицо было очень женственным. Я стеснялся запахов, которые распространятся от нас в этой тесной обстановке. Но девушка сумела не подать никакого вида, это было мужественно с её стороны, потому что её напарник всё-таки чуточку поморщился, когда все четверо десантников освободились от шлемов.

– Кто вы такие, и откуда здесь появились? – спросила она, смотря на наши уставшие лица.

– Мы – десантники с Марса, потерпевшие крушение. Ещё час, и мы бы задохнулись, вы нас спасли, – с благодарностью ответил я.

– Вам невероятно повезло, что я заметила первую ракету в самый последний момент, перед тем как она погасла, вторая бы уже ничего не решала, – она как-то особенно посмотрела на меня. – Зачем вы прилетели сюда с Марса?

– Так сложились обстоятельства. Куда мы летим? – в свою очередь спросил я.

– На научную станцию, конечно. Больше на Европе лететь некуда, – с улыбкой ответил спутник девушки.

– Дело в том, что мы выполняем важную миссию, – ребята, предоставившие право вести разговор мне, они были счастливы и только восторженно смотрели на девушку, сразу перевели взгляд на меня, полностью поддерживая мою версию. – И поэтому о нашем появлении никто не должен знать на станции кроме вас, конечно, и…, – я задумался на пару секунд и продолжил, – ответственного и разумного человека.

– Очень интересно. Какую военную миссию можно выполнять на Европе? – с удивлением спросила она.

– Пожалуйста, найдите для нас укромное местечко где-нибудь на станции, приведите вашего руководителя и никому не сообщайте о нас. Это вопрос жизни, – умоляюще смотря в глаза девушке, попросил я.

Она посмотрела на меня, потом в просящие глаза ребят и сказала напарнику, – летим к восьмому блоку, там сейчас заморожены исследования, но жить можно.

Через десять минут мы подлетели к пяти корпусам, из которых три были предназначены для научных работ и два для отдыха. Наконец, мы оказались в человеческих условиях, где можно было снять комбинезоны, помыться, поесть и поспать. Девушка обещала, что привезёт надёжного человека, и он решит, что с нами делать, а пока никто о нас не будет знать. Я ей поверил, да и другие ребята тоже. Она была необыкновенная, таких девушек я редко встречал в жизни, особенно в последние годы. И по внешности, и по характеру, и по чувствам. Искренность, доверие, доброта – всё было у неё. И я ей понравился. Точнее, я произвёл на неё впечатление человека, которому нужна помощь, она это почувствовала в моих глазах. И она хотела помочь мне и моим спутникам, это я почувствовал в её глазах.

Мы успели немного отдохнуть и прийти в себя, когда к нам зашёл пожилой человек вместе с нашей спасительницей. Он представился профессором, руководителем отдела поиска внеземных форм жизни на планете Европа. Я, шутя, спросил, есть ли жизнь на Европе? Он также ответил, что до нашего появления сотрудниками станции живых организмов не было обнаружено. Потом шутки кончились, я ввёл руководителя немного в курс дела, но, сказав только, что на борту разбившегося десантного корабля есть очень ценный груз, не уточнив какой именно. Научный руководитель был действительно умён. Он внимательно смотрел на меня и ребят, слушая мой рассказ, иногда задавал вроде бы отвлечённые вопросы. Он сообразил, что я что-то не договариваю, скрывая больше не от него, а от других ребят, и не требовал всех ответов сразу. Он пытался понять, что мы за люди, каждый по отдельности. Поэтому он не стал торопить события, предложив нам хорошо отдохнуть в этом безопасном месте, и когда у него будет свободное время, он постарается уделить нам больше внимания. А дочку попросил позаботиться о нашем здоровье. Оказывается девушка, которая спасла нас, была его дочерью, и она неплохо знала медицину. Она привезла с собой медикаменты и небольшое медицинское оборудование. Когда мы беседовали с её отцом, она занималась уже ногой Манго-10. А потом пришла очередь и других. Её звали Лилия, но она сказала, что можно её звать Лили, а если и это сложно, засмеялась она, то можно просто Ли.

Но всем ребятам нравилось звать её Лили. Она была на самом деле не такая, как другие девушки. Красота у неё была особенная. Рот довольно большой, обычный нос, карие, раскосые чуточку глаза, прямые, не тёмные, но и не светлые волосы, чуть уменьшающийся к подбородку овал лица. Всё по отдельности – обыкновенное. Но в комплексе всё это обыкновенное делало её лицо очень симпатичным. Обаяние у неё было тоже особенное. Улыбка, прищуривание и свет глаз, когда она смеялась, мимика при разговоре, поведении – всё было естественным, живым и красивым. И фигура у неё была очень стройной, и двигалась она мягко и грациозно от природы, без искусственных навыков. В неё невозможно было не влюбиться, и мы все радовались, когда она нас посещала, и старались угодить во всём.

Через три дня профессор предложил совершить полёт к десантному кораблю. Мы, посоветовавшись, решили похоронить стрелка в корабле вместе с пилотом. Я сказал, что с профессором полетят только два человека – я и Том. Больше места не было, необходимо было забрать ценный груз.

Манго-10, подозрительно посмотрев на Тома, сказал, – почему он, а не бортмеханик, – себя со сломанной ногой, понятно,