Глаза Младенца - Александр Есентаев

взглядом, и остановил его на мне. – Значит, по тридцать кило золота? – я кивнул, пилот немного странно улыбнулся. – И один шанс из десяти, а может из пяти. И вы мне доверяете свои жизни, – все кивнули, кроме последнего десантника. – Если я откажусь рискнуть, вы меня потом будете упрекать, – все отрицательно покачали головами. – Знаю я вас. Ну что же? Летим. Летим на Европу.

Всех охватило возбуждение. Не от золота, а больше от риска. Хотя один из пяти – в принципе неплохой шанс для десантника.

А что будем делать с офицером, сержантом и Джоном? – спросил один из десантников, когда возбуждение чуточку улеглось, и корабль стали подготавливать к полёту.

– Кто хочет, может сходить за их телами, чтобы похоронить во льдах Европы, – ответил я. Все переглянулись, и желающих не нашлось. Тогда я обратился к стрелку. – Перед выходом корабля на траекторию выпусти оставшиеся ракеты по транспорту, чтобы хоть немного облегчить корабль и замести все золотые и… кровавые следы, – с глубокой печалью произнёс я последние слова.

– Там много погибших людей, – спросил Том.

– Дело не в количестве, а в том, что они есть. И они совершенно невинны. – На меня продолжали смотреть глаза Младенца.

Бортмеханик связался с диспетчером Центра полётов и сказал, что на военном борту всё нормально, происшествий нет, в 15.00 будем на базе согласно графику, и отключил связь навсегда. В это время мы уже начали разгон к Юпитеру.

Дежурили по два человека, остальные отдыхали – спали, мечтали, размышляли. Стрелок, бортмеханик и трусливый боец в разговорах воодушевлённо делились мнениями, как они будут жить в будущем с большими деньгами. Только я, мой друг и пилот были равнодушны к такому будущему. Меня не покидали глаза Младенца, и когда я бодрствовал, тем более, когда пытался заснуть.

Я сожалел, что не посмотрел документы, собранные лейтенантом. Мне хотелось бы знать имя женщины и её ребёнка. Мальчик это был или девочка? Чтобы не умереть от тоски и боли в сердце, постоянно смотря в глаза Младенца, я вспоминал свою жизнь. Раньше мне казалось, счастливую жизнь. Я хорошо учился в школе и неплохо играл в футбол. С умом и здоровьем было всё в порядке, благодаря чему я удачно сдал экзамены и поступил в Космическую десантную академию – мечта все мальчишек. Занятия сочетались с весёлыми развлечениями. Командиры, друзья, подружки – круговорот событий и впечатлений. А потом началась служба. Счастливая эйфория потихонечку начала рассеиваться. Похожие десантные операции против контрабандистов, пиратов и других преступников, патрулирования, когда сутками приходилось летать в космосе, потом однотипные развлечения с сослуживцами и мимолётными подружками. Я стал уставать от монотонности и ординарности. Где приключения, подвиги? Все говорили, что надо потерпеть, выслужиться, получить офицерское звание, и появятся более интересные перспективы. Но я смотрел на офицеров, и не видел в их жизни перспективы. Постоянные отлучки от семьи, если у кого-то она была, большая ответственность, риск и постоянная боязнь провалить задание. Высокая зарплата и военные привилегии, по моему мнению, не оправдывали тяготы офицерской десантной службы. Рискованные контакты с порочными преступными элементами, которые, конечно, редко оказывали серьёзное сопротивление десантникам, но были такие случаи и в моей уже практике, неприятные взгляды добропорядочных людей при досмотрах их грузов – это не могло нравиться нормальному человеку. А я был нормальным человеком. Только одно светлое было в моей десантной службе – у меня появился друг, настоящий друг. И за это я ей был благодарен.

А что теперь? Мне двадцать восемь лет, и я дошёл до точки, убив маленького ребёнка и его мать. Да, я выполнял приказ, но это не имеет никакого значения. Я – убийца. А потом я убил лейтенанта, сержанта и солдата. Но их глаза не смотрят с укором на меня, потому что в их глазах не было чистоты и света. Невероятный свет и чистота были только в глазах Младенца, и они прожигают мою душу лучами скорби и боли. Как мне жить с этими глазами?

Мой друг видел, что я страдаю, и переживал за меня. Он попросил поделиться с ним всеми произошедшими на том транспорте событиями. Я всё подробно рассказал, только не смог описать последний взгляд Младенца на меня. Не потому что не мог найти слова. Потому что прочувствовать и понять этот взгляд можно, только увидев его наяву. И я никогда бы не пожелал Тому увидеть этот предсмертный взгляд Младенца.

А пилот… Он был старше меня на шесть лет, это считалось солидным для военнослужащих, но относился ко мне во время нашей совместной службы с симпатией. А после произошедших событий я чувствовал, что его отношение ко мне ещё улучшилось. Странно, я на его глазах убил соратника, и признался, что ранее убил ещё двоих, но он задумчиво смотрел на меня и подбадривал.

– Лексис, не падай духом. Тебя ждёт новая жизнь, – сказал как-то он мне, когда мы дежурили вдвоём.

Я удивлённо посмотрел на него. Он засмеялся, – ты не так меня понял, не в смысле новой после смерти, а новой настоящей. Космический десант – не для тебя, я думаю, ты это уже сам понял. Возвращайся на Землю, женись, воспитывай детей, делай что-то простое, но полезное для людей и развивайся. Ты добрый и смышлёный парень, раскрой свои настоящие способности.

– А ты, что будешь делать ты, когда всё закончится?

– Я – космический пилот. И если всё закончится благополучно, то я буду продолжать летать. – Мне показалось, что он в душе не верил в удачный исход, какие-то печальные интонации были в голосе. Между тем пилот продолжал. – Иногда мне так надоедают ваши десантные шутки и эта чернота, – пилот грустно посмотрел вперёд. – Но долго находиться на земле не могу. В этой черноте есть звёзды, полёт, мужское братство и планеты, которые для меня краше издалека, чем вблизи.

– Зачем тогда ты согласился рисковать и лететь на Европу? – озабоченно спросил я.

– Конечно, не из-за золота. Это точно. Но если бы я струсил, то перестал бы уважать себя. И тебе просто необходимо лететь на Европу.

– Но ты рискнул жизнями и других ребят?

– Рискнул, это мой выбор. И, мне кажется, их, – пилот вздохнул. – Теперь ничего не остаётся, как не дать вам погибнуть.

Наступила пауза. А потом я тихо произнёс. – Знаешь, я не был с тобой до конца откровенен…

Пилот посмотрел на меня и жестом попросил замолчать. Потом оглянулся на спящих ребят и сказал, – сейчас не надо никаких объяснений. Когда сядем, тогда и расскажешь.

Корабль подлетал к цели. Перед