Долгая прогулка - Стивен Кинг

— Это...

Четыре винтовки выстрелили. Звук был очень громким; он раскатился вокруг, как шары по сукну бильярдного стола, отразился от холмов на горизонте и вернулся эхом.

Угловатая голова Кёрли, его прыщавое лицо — они исчезли, превратившись на мгновение в мешанину крови, мозгов и разлетающихся вокруг осколков черепа. Тело упало на белую линию словно мешок с макулатурой.

Теперь 99, — подумал Гэррети, борясь с тошнотой. 99 бутылок пива стояли на окне, и вот одна бутылка грохнулась вовне... о господи боже...

Стеббинс переступил через мертвое тело. Его нога случайно наступила в лужу, и следующие несколько шагов он оставлял на асфальте кровавые отпечатки, до ужаса напоминавшие иллюстрацию из какого-нибудь детективного журнала. Стеббинс не стал смотреть на то, что осталось от Кёрли. Его лицо не изменило выражения. Стеббинс, ублюдок, подумал Гэррети, это ведь ты должен был первым получить билет, разве ты не знал? Гэррети отвернулся. Он не хотел, чтобы его стошнило. Не хотел блевануть.

Женщина, стоящая около автобуса Фольксваген, спрятала лицо в ладонях. В горле у нее странно хрипело, и Гэррети заметил, что сквозь платье ему отлично видно ее белье. Голубого цвета. Он почувствовал, как снова возбудился, непонятно почему. Жирный лысый мужик яростно тер бородавку возле уха, уставившись на Кёрли. Он облизывал свои толстые губы и смотрел, и тер бородавку. Когда Гэррети проходил мимо, он все еще не мог оторваться от зрелища.

А Прогулка продолжалась. Гэррети вдруг понял, что снова идет вместе с Олсоном, МакФризом и Бейкером. Они как-будто искали друг у друга поддержки. Все четверо смотрели прямо перед собой, сохраняя на лицах бесстрастные выражения. Эхо от выстрелов словно все еще висело в воздухе. Гэррети думал о кровавом отпечатке теннисной туфли Стеббинса. Интересно, он все такой же красный? Гэррети почти уже обернулся посмотреть, но не стал, это было бы глупо. Но и перестать думать он не мог. А было ли ему больно? А почувствовал ли Кёрли, как пули разрывают ему голову на куски, или он просто был жив, а в следующую секунду - мертв?

Но конечно же это больно. И раньше было больно — самой худшей, раздирающей душу болью: ведь это невыносимо  — понимать, что тебя не будет, а вселенная продолжит вертеться как раньше, невредимая, неостановимая.

Прошелестел слух, будто группа прошла почти 9 миль, прежде чем Кёрли получил билет. Говорили, Мейджор доволен как слон. И откуда они все знают, о чем думает Мейджор?

Он вдруг оглянулся, ему стало интересно - а что сделали с телом, но они уже прошли поворот, и Кёрли больше не было видно.

— Что у тебя в рюкзаке? — внезапно спросил Бейкер у МакФриза. Он прикладывал страшные усилия, пытаясь говорить спокойно, но голос — ненормально высокий, почти на изломе, — выдавал его.

— Свежая рубашка, — ответил МакФриз, — и несколько сырых гамбургеров.

— Сырой гамбургер, — скривился Олсон.

— Хорошо восстанавливает силы, — сказал МакФриз.

— Да ты рехнулся. Ты же все кругом заблюешь.

МакФриз только улыбнулся.

Гэррети на самом деле и сам пожалел, что не взял сырых гамбургеров. Он ничего не знал о восстановлении сил, ему просто нравились сырые гамбургеры. Гораздо больше, чем шоколадные батончики и концентраты. Он вспомнил о печенье, которое дала ему мать, но после Кёрли ему не очень хотелось есть. Как после Кёрли он вообще мог думать о сырых гамбургерах?

Зрителям вскоре стало известно, что один из Идущих получил билет, и почему-то они стали кричать и махать руками еще сильнее, чем раньше. Рукоплескания разрастались как попкорн в микроволновке. Интересно, каково это — быть застреленным на глазах стольких людей, подумал Гэррети и решил, что видимо когда такая минута настает, тебе становится начхать на толпу с высокой горки. По крайней мере Кёрли выглядел именно так - как будто ему начхать с высокой горки. Хотя, говорят, в этот момент непроизвольно облегчаешься. Это было бы не очень. Гэррети решил не думать об этом.

Стрелки на его часах теперь показывали ровно полдень. Группа прошла по старому ржавому мосту, перекинутому через глубокий сухой овраг, и на другой стороне Идущие увидели знак, который гласил: ВЫ ВСТУПАЕТЕ В ГРАНИЦЫ ГОРОДА ЛАЙМСТОУН — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ИДУЩИЕ!

Раздались одобрительные возгласы, но Гэррети молчал, сберегая дыхание.

Дорога расширилась, и Идущие удобно рассыпались по всей ее ширине; стало не так тесно. Так или иначе, Кёрли остался в трех милях позади.

Гэррети вытащил из кармана печенье и какое-то время вертел сверток в руках. Он с тоской вспомнил о матери, но подавил в себе сантименты.

Он увидит маму и Джен во Фрипорте. Он обещал им. Он съел одно печенье, и ему стало чуть лучше.

— Знаешь что? — сказал МакФриз.

Гэррети покачал головой. Он отпил глоток из фляги и помахал пожилой паре, сидящей на обочине с маленькой картонной табличкой, на которой было написано ГЭРРЕТИ.

— Я понятия не имею, зачем мне все это надо, — сказал МакФриз. — Нет ничего, в чем бы я по-настоящему нуждался. В смысле, у меня нет старой больной матери, которая все время сидит дома, или отца в ожидании донорской почки, ничего такого. У меня нет даже маленького брата, мужественно умирающего от лейкемии, — он рассмеялся и отстегнул флягу.

— Да, в этом есть смысл, — согласился Гэррети.

— Ты хотел сказать, в этом нет смысла. Все это — бессмысленно.

— Ты ведь так на самом деле не думаешь, — уверенно сказал Гэррети, — Если бы тебе пришлось выбирать заново...

— Да-да, я бы сделал все то же самое, но...

— Эй! - парень впереди, Пирсон, ткнул пальцем. — Тротуар!

Наконец-то они вошли в собственно город. Симпатичные домики глядели на них, безопасно отделенные от дороги зелеными лужайками. Сами лужайки были усыпаны людьми, которые кричали и махали руками. Гэррети показалось, что чуть ли не все они сидят. Сидят на земле, на раскладных стульях, как тот старик на заправке, сидят на столах для пикника. Сидят на качелях и даже на креслах-качалках. Его кольнула острая зависть.

Давайте, машите дальше, хоть все руки себе отмахайте. Будь я проклят, если отреагирую еще хоть раз. Совет номер 13. Сберегай энергию везде, где это возможно.

Но потом он решил, что это глупо. Чего доброго люди подумают, что он зазнался. В конце концов, он же Уроженцем Мэна. Он решил, что будет махать всем людям со знаками ГЭРРЕТИ. И всем красивым девчонкам.

Боковые улочки и перекрестки проплывали мимо. Сикамор-стрит и Кларк Авеню, Иксчейндж-стрит и Джунипер-лейн. Они прошли мимо угловой бакалейной лавки с рекламой пива Наррангасетт в окне, и мимо лавки "Любой товар за 5 с довеском", с витриной, обклеенной портретами Мейджора.

На тротуарах стояли люди, но их было немного. В целом, Гэррети был разочарован. Конечно он понимал, что настоящие толпы будут потом, но все равно — эффект был как от подмоченной петарды. А старик Кёрли даже этого не увидел.

Внезапно с боковой улочки вырулил джип Мейджора и поехал вровень с основной группой. Авангард по-прежнему держался впереди.

Поднялся громкий приветственный рев. Мейджор улыбался, кивал и махал толпе. Затем он по-военному развернулся влево и отдал честь Идущим. По спине Гэррети пробежали мурашки. Зеркальные очки Мейджора блеснули на солнце.

Он поднял к губам мегафон:

— Я горжусь вами, ребята! Я горжусь вами!

Позади Гэррети кто-то сказал тихо, но отчетливо:

— Вот пиздит-то.

Гэррети обернулся, но сзади не было никого, кроме четырех или пяти ребят, пожирающих Мейджора глазами (один из них вдруг понял, что тоже отдает честь, и смущенно опустил руку), да еще Стеббинса. Стеббинс как будто даже не смотрел на Мейджора.

Джип взревел мотором, и секунду спустя Мейджора уже не было.

Примерно в 12:30 Идущие достигли окраины города. Гэррети был разочарован. Весь город состоял, как говорится, из одной улицы. Здесь был деловой квартал, три салона подержанных автомобилей, МакДональдс, Бургер Кинг, Пицца Хат, промзона — вот вам и весь Лаймстоун.

— Не слишком большой, правда? — сказал Бейкер.

Олсон рассмеялся.

— Зато здесь наверное хорошо жить, — встал на защиту городка Гэррети.

— Боже храни меня от городов, где хорошо жить, — сказал МакФриз, улыбаясь.

— Каждому свое, — неловко ответил Гэррети

К часу дня Лаймстоун превратился в воспоминание. Маленький мальчик в джинсовом комбинезоне с заплатками важно шел с ними вровень почти милю, потом сел на землю и стал смотреть им вслед.

Местность становилась более холмистой. Гэррети впервые за день по-настоящему вспотел, да так, что рубашка прилипла к спине. По правую руку формировались грозовые тучи, но они были пока еще далеко. Дул легкий ветерок, и от этого становилось чуть легче.