Совпалыч - Виктор Солодчук

— Ты, вроде, рассказывал о том, как миллиардеры мировые проблемы решают?

— Так я к этому и веду. По идее, решать проблемы они должны самым логичным способом. Если количество людей сократить раз в сто, то остальных можно вполне обеспеченно трудоустроить. Как в твоей игре. Но сначала всех лишних — в лес.

Потом все смотрели в темное небо. Невероятно желтая луна вышла из-за облаков, высветив спинки дальних скамеек. Промчался шальной троллейбус, пьяный смех донесся на излете, и снова стало тихо. От выпитого на голодный желудок Романова слегка подташнивало.

«Настоящий джентльмен, — думал Арсений, — питается исключительно овсянкой без соли и сахара, чтобы при необходимости принимать любую гадость без последствий».

— Смотри, он опять… — шепнул Алимов. — Медитирует…

Арсений поднялся и, не оглядываясь, медленно побрел вниз по бульвару. Он прошел мимо ресторана «Ханжа» и пересек по диагонали пустую площадь.

— Эй! — крикнул Клейн ему вслед. — Когда деньги отдашь?

— Можешь тише себя вести? — попросил Алимов. — Люди вокруг.

— Не переживай. Это всего лишь слова! — глаза Клейна блеснули под очками. — Только незаписанные и неподписанные. От них ни толку, ни вреда, ни вообще каких-нибудь последствий быть не может. Вот послушай, — и Клейн громко произнес длинную несвязную фразу, состоящую, в основном, из нецензурных синонимов.

— Закурить не найдется?

К скамейке придвинулись две юркие тени. Лица незнакомцев были почти неразличимы в контражуре фонаря. Но вместо того, чтобы взять предложенную сигарету, первая тень сверкнула полуметровым ножом и приказала:

— Быстро деньги все сюда.

Вторая тень коротко и сильно ударила Клейна в живот. Бутылка упала со скамейки и разбилась.

— Тихо стоять, понял? — приказал Алимову крепыш в черной майке и опустил на голову согнувшегося Клейна веснушчатый кулак.

«Скоро это закончится», — думал Алимов, когда существо в бейсболке обыскивало его карманы. И действительно — спустя минуту тени растворились в темноте, напоследок повелев сидеть тихо. Некоторое время все так и сидели — тихо и бездумно.

— Блин… — подал голос Клейн. — Я аж протрезвел. Вот твари. Документы… Телефон… — Клейн то и дело шмыгал носом, подтягивая вишневые сосульки. — Господи, если ты есть! Почему ты такой гад?

Пронзительный свет ослепил Алимова и осветил скамейку.

— Добрый вечер, — сказала тень в камуфляже. — Документы предъявите.

За первой тенью вырисовались еще две с маленькими черными автоматами в руках. Клейн стал хлопать себя по нагрудному карману, размазывая кровь по рубашке. У Алимова задрожали руки.

— Только что были документы, но теперь… — стал оправдываться Клейн.

Проходя мимо магазина дамских аксессуаров, пьяный Романов отметил, что в светящейся зеленым, красным, желтым и голубым неоновой надписи «СУМКИ! ПЕРЧАТКИ И ЗОНТЫ!» перегорела и погасла третья буква в первом слове.

Глава 3

Команда «Гаммаруса». Совпалыч. Девушка из отдела симпатической связи,

Пять утра

за полчаса сменю маршрут

Дождь пройдет

когда меня не будет тут.

Еще в прошлом веке наука установила, что долгое пребывание в замкнутом помещении может вызывать галлюцинации. Поэтому, когда я услышал тихое пение, некоторое время предпочитал полагать его плодом собственного воображения. Но стоило прижать ухо к переборке, как музыка зазвучала громче и я смог разобрать слова:

Пять утраКуда-то едут поездаМне пораСойти с маршрута навсегда

Несколько человек стройно подтянули припев, и стало понятно, что песня звучит не впервые.

Я никогда тебе не расскажуКак и с чего я сегодня схожу

Пение сопровождалось аккомпанементом нежного гитарного перебора и мягким барабанным ритмом. Мелодии припева вторил какой-то духовой инструмент, возможно кларнет или флейта.

Пять утраМой ангел едет в НикудаЯ солгуЧто буду ждать его всегдаТак всю жизньТо годы вверх, то годы внизВ пять утраСойду с маршрута навсегда

Неизвестный исполнитель еще перебирал струны, но все тише повторялась незатейливая гармония: ля-минор, до-мажор, соль-мажор, ля-минор, до-мажор, соль-мажор… Наконец, музыка стихла, и за переборкой послышались голоса.

— Эх, Саблин, всю душу вымотал своими страданиями.

— Всеволод Абрамович, откуда у вас душа? Вы же комиссар!

Звонкий голос принадлежал исполнителю.

— Вот в том-то и дело, Саблин, что комиссар, — прозвучал ответ твердым, но доброжелательным тоном. — А ты такую непристойность в кубрике развел, «расскажу — схожу — сижу, жу-жу-жу», — передразнил он.

— Рифму не смог найти? И потом, все эти ангелы, поезда, дожди — это разве для воина песня? Тьфу! Давай, другую спой, Саблин, а то пойдешь трюм от соляры отдраивать.

— Какую же другую? — голос исполнителя, казалось, дрожал от обиды.

— Да разве их мало народ сложил? Ну-ка, гони инструмент сюда.

— О, сейчас Абрамыч споет… — послышались радостные голоса. — Давайте, товарищ комиссар, покажите класс салагам!

— Сейчас, сейчас… — польщенный комиссар подстраивал гитару. — Что за мода на шестиструнке играть?

И струны зазвенели так громко, что всякая необходимость прижиматься ухом к переборке исчезла. К тому же, комиссар пел сильным и хорошо поставленным баритоном.

Я — волна под лунойТы — луна над водойИ ничтоНе удержит нас вместеДольше ночи однойТолько ночи однойМы будем с тобоюНочью одной

Песня Абрамыча оказалась классическим танго. Я и сам не заметил, как принялся в такт шевелить пальцами ног, стараясь не выбиваться из ритма.

Ты устанешь так житьЯ стану петь или питьИ ничтоНе удержит нас дольшеНочи однойТолько ночи однойМы будем с тобоюНочью одной

Вместе с последним аккордом за переборкой что-то сильно затрещало. Раздалось громкое шипение, а вслед за ним из динамиков раздался голос:

— По местам стоять, к всплытию! Приготовиться к продуву главного балласта!

Послышался топот десятков пар ног, спешащих донести свои тела до предусмотренных расписанием мест. Все делалось молча, и даже сквозь переборку чувствовалась выучка крепко спаянной дальними походами команды. Издалека донесся голос комиссара:

— К сведению команды! Девятнадцатого числа состоится общее собрание. На повестке дня два вопроса: международное положение и учение о карма-йоге. Также предлагаю третьим пунктом обсудить пиздострадание курсанта Саблина. Явка обязательна!

Покорнейше прошу прощения за то, что описание подводной лодки появится прежде разъяснения обстоятельств, благодаря которым я оказался на борту — слабеющая память все чаще решает за меня сама, транслируя воспоминания с неотвратимостью телевизора. Все, что я могу теперь — вовремя переключать программы, так и сейчас сделаю. Дважды я позволил себе забежать вперед, и впредь обещаю придерживаться хронологии, но сейчас еще раз прощу меня извинить, тем более что речь идет о «Гаммарусе», самом удивительном корабле, который я когда-либо видел.

В Бомбее мне доводилось наблюдать английские субмарины, и даже бывать на некоторых по долгу службы. Возможно, со стороны «Гаммарус» тоже напоминал удлиненную утятницу, но во всем остальном он был другим. Прежде всего, бросались в глаза размеры: по палубе смогли бы в ряд проехать три грузовика.

Спустившись по винтовой лестнице с палубы внутрь, я был потрясен. Ожидая увидеть привычные километры электрических проводов и воздушных магистралей, облепленных тысячами измерительных приборов, я оказался в просторном холле, отделанном деревом и зеркалами. В центре холла стоял гигантский подсвеченный аквариум, населенный рыбами всевозможных цветов и размеров. На стенах висело множество фотографий, где были запечатлены члены экипажа, их семьи и даже домашние питомцы. Часть экспозиции занимали снимки из дальних походов: острова с нависающими над водой пальмами, пингвины и белые медведи, тропические бабочки, водопады, заливы, реки, горы, — все это вызвало желание скорее отправиться в путь.

Увиденные в дальнейшем интерьеры могли принадлежать салону первого класса роскошного пассажирского судна — коридоры были выстелены мягкими ковровыми дорожками, вдоль инкрустированных пробкой и деревом стен висели изящные светильники, в гигантской кают-компании было вдоволь места не только для желающих полистать книги и журналы, но и для любителей бильярда и пинг-понга. По субботам кают-компания легко превращалась в кинозал.