Третий лишний (СИ) - Черемис Игорь

Мы заняли два стула средней комфортности в третьем, последнем ряду, и я склонился прямо к уху Аллы.

— Как думаешь, нам нальют хотя бы чай? — спросил я.

Она прыснула.

— Нет, конечно! Егор, о чем ты думаешь? Мы же только что поели!

По дороге мы посетили «Пельменную», которую обнаружили у метро, и хорошенько подкрепились. И, в принципе, Алла была права — о еде я пока думать не мог.

— Да, но порция пельменей для меня это мало, пусть даже со сметаной, — всё-таки пожаловался я. — Но вообще-то я про сервис. Стулья жесткие, чай не наливают, не говоря уже про пиво… надо было в магазин зайти…

— Егор! — я получил кулачком в бок и, удовлетворенный, откинулся на спинку.

Мне нравилось слегка выводить Аллу из себя, чтобы она начинала доносить до меня своё недовольство с помощью тумаков. Особого вреда от её тычков не было, но я понимал, что в какой-то момент с этим придется завязывать, иначе недалеко до беды. Пока что она была чем-то вроде вырвавшегося на волю подростка, которому такие методы общения казались приемлемыми. Главное, чтобы она не использовала свой коронный прием на окружающих, а то знаем мы этих Димочек.

В прихожей позади нас послышался шум — кто-то позвонил в дверь, Снежана убежала открывать и, наверное, целоваться с вновь пришедшими. Я пытался посмотреть через плечо, кого это принесло, но мне было не видно прихожую — нужно было садиться на другую сторону. Но пока я обдумывал эту мысль, в комнату вошли сразу четыре девушки — хозяйка и три новеньких. Двух из них я никогда не видел, а вот третья была мне хорошо знакома. В первой жизни она через год стала моей первой женой — правда, тогда я их ещё не нумеровал и даже не предполагал, что мне придется это делать.

***

Когда я только провалился в прошлое и ещё не полностью погрузился в водоворот различных событий, в результате которых я оказался в квартире на Новоалексеевской с Аллой в качестве почти бесплатного приложения, то обдумывал несколько вариантов устройства своей дальнейшей судьбы. И одним из наиболее реальных я тогда считал повторные отношения с первой женой. Как ни странно, даже по прошествии стольких лет я что-то чувствовал к этой девушке. При этом возможность наладить отношения со второй или третьей женой я даже не рассматривал, как и отношения с женщинами, с которыми у нас до официального брака не дошло. Кто-то из них сейчас был слишком юн, про кого-то я точно знал, что не смогу их очаровать ни при каких условиях — должно пройти время и должны случиться определенные события. А кого-то я ещё при расставании постарался забыть, как дурной сон, и надеялся, что они больше никогда не окажутся на моём пути. Наверное, поэты правы, и первая любовь никогда не забывается, что бы ни происходило после неё в жизни.

Не было ничего невозможного в том, чтобы заново замутить с этой девушкой. У нас и тогда имелось полное взаимопонимание, я знал её привычки и готов был мириться с её недостатками. Меня не пугало даже то, что через тридцать лет она обзаведется расплывшейся фигурой и благородной сединой, которую будет закрашивать какими-то старушечьими красками. В конце концов, для женщин под пятьдесят это, скорее, правило, чем исключение — если они, конечно, не актрисы и не жены миллиардеров и политиков первого ранга, которые тратят на себя миллионы и изнуряют своё тело в спортзалах и хирургических палатах. Да я и сам в полтинник отнюдь не был Аполлоном.

А так мы какое-то время жили душа в душу, наслаждались друг другом, и у меня имелся шанс снова войти в ту самую реку, берега которой я так неосторожно попутал в первой жизни. Оставались её родители, с которыми я не смог поладить тогда, хотя это была и не проблема вовсе. Несколько уступок, сделанных в нужный момент, дали бы мне хорошие, доверительные отношения с тестем, который в состоянии обеспечить мужу своей дочери и отцу своего внука нормальную жизнь. Правда, тесть с тёщей были теми ещё мудаками, которых только могила исправит, но за годы жизни я научился приспосабливаться к обстоятельствам и терпеть явную несправедливость и не кидался в бой по первому зову, а сначала оценивал последствия. Помнится, шарашка тестя и при капитализме неплохо себя чувствовала, а если мои познания в заборостроении окажутся невостребованными и их коллективе, то персональные водители нужны и архитекторам, особенно высокопоставленным.

К тому же теперь я знал секрет счастливой жизни с первой женой, подкупающий своей простотой и элегантностью — нам с ней нужно было как можно быстрее съехать от её родителей. Правда, на первой неделе своего попаданства, когда я рассматривал новое знакомство со старой женой всерьез, я ещё не думал о собственной квартире, а собирался спасти СССР методом изучения старых газет, но, скорее всего, когда-нибудь я дошел бы и до этого. Не такой уж я и тугодум.

Но затем старик Смиртюков сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться, я на какое-то время оказался в мире цветных фантазий, а вынырнул оттуда слишком сильно влюбленный в Аллу. Настолько сильно, что ни о каком возвращении к тому плану не могло быть и речи. К тому же я чувствовал какую-то ответственность за семейство своей новой девушки — совершенно иррациональное чувство, которое никак не хотело покидать мои мозги. Так что теперь бывшая первая жена в мою вторую жизнь не вписывалась. Как любовница она никуда не годилась и, кажется, два последующих брака, распавшихся из-за не меняющих своих привычек родителей, ничему её не научили — ни в каком смысле.

***

Все эти воспоминания пробежали у меня в голове в самый первый момент. Моя бывшая будущая жена пришла с одной из опоздавших девиц — я не знал, кто из них Лена, а кто — Света; их я никогда не видел. Я подозревал, что и в том варианте истории всё происходило именно так — она была сегодня в этой квартире, скромно сидела на краешке неудобной табуретки и буквально пожирала глазами экран, где бесновался черно-белый Конан. Ничего удивительного в этом не было — для неё подобное зрелище пока в диковинку. Насколько я помнил, её родители обзавелись собственным видаком сразу после нашего развода, когда эта штука стала непременной обыденностью в их кругу. Я представил, с каким видом они отпускали дочь на этот показ, и с трудом удержался от смешка.

Меня же похождения Шварценеггера, который половинил своих врагов огромным двуручным мечом, не интересовали нисколько, и почти весь сеанс я провел, борясь с собственными глазами, которые норовили скоситься на знакомый профиль сидящей чуть сбоку от меня девушки. Правда, думал я совсем не о ней, а о том, стоит ли прямо сегодня поманить нашу хозяйку декодером и возможностью смотреть иностранное кино в цветном варианте или же отложить это предложение на то будущее, когда я всё же доберусь до радиорынка и узнаю, что предлагают нынешние продавцы.

У меня были опасения, что с готовыми платами и набором деталей тут будут трудности — всё же мои воспоминания относились к более позднему времени. Я не исключал, что придется писать письмо в редакцию журнала «Радио» с просьбой опубликовать заветную схему, потому что воспроизвести её самостоятельно не надеялся. Я трезво оценивал свои силы. Но модель телевизора на всякий случай запомнил — это был очень распространенный «Рубин-714».

***

То, что Алла заметила, куда косили мои глаза, я понял, когда мы прощались со Снежаной. Уходили мы первыми, остальные гости бурно обсуждали увиденное и спорили о том, можно ли нарастить такие мышцы, как у Шварца, если всё детство и юность ходить по кругу, толкая мельничное колесо. Ответ у меня был — нельзя, разумеется, — но встревать в разговор я не хотел. А плохое настроение Аллы было написано у неё на лице, и ей явно было не до проблем культуристов.

— Что-то случилось? — спросил я её, когда мы оказались на улице.

Было видно, что ей очень хочется что-то сказать — много, с надрывом, чтобы я проникся её горем и пожалел, — но она сдержалась. Лишь помотала головой.

— Нет, ничего, — слишком резко для «ничего» ответила Алла. — Мне в институт надо.