Третий лишний (СИ) - Черемис Игорь

— И как вы справляетесь? Хватает? — осторожно спросил я.

— Почти, — грустно сказала она. — Иногда бабуля залезает в свои гробовые… она не говорит об этом, но я точно знаю… Когда я куртку у Ирки покупала, нам не хватило.

Я примерно так и думал.

— У меня где-то сотня получается, могу добавить в общий котёл, — сказал я. — И ещё я думаю со следующего года работать начать, хотя бы по вечерам.

Я улыбнулся, а Алла как-то испуганно посмотрела на меня.

— Работать? А зачем?

— Чтобы обеспечить тебя, зачем же ещё? Да и сидеть на шее у родителей уже неправильно. В моём-то положении…

— Ты…

— Я.

— Ты не должен!

— А вот это спорное утверждение, — жестко сказал я. — Правда, взамен я попрошу права голоса при утверждении трат… хотя я не знаю, как у вас тут принято.

— Да обычно, не выдумывай! — Алла извернулась и всё-таки ткнула меня кулачком по плечу. — Право голоса, ещё давай тут верховный совет устроим, будем голосования проводить. Нет уж… деньги хоть и хранятся у бабушки, но брать их может кто угодно, если нужно. Ты тоже!

Я смиренно вздохнул. Алла была очень хорошим человеком, но вот окончательное решение нашего финансового вопроса лучше было отложить до разговора с Елизаветой Петровной. Честно говоря, я вообще надеялся, что эта мудрая женщина выделит нам отдельную шкатулку, чтобы мы не топтали паркет в её комнате.

***

Но больше всего Аллу удивила та пачка купюр, которую я достал из своих широких штанин. И, кажется, это удивление было не наигранным.

— Егор… но тут — много!

Когда Алла чувствовала себя неуверенно, она становилась особенно милой. Стоит такая — худенькая, даже тощенькая, руки в стороны и глазами блымает. У меня в такие моменты возникало ощущение, что она вот-вот заплачет, чего я очень не хотел допускать. Но деньги были делом серьезным, поэтому я не бросился её утешать.

— Нет, котенок, тут совсем мало, — сказал я.

— Но… как? Почему мало?

— Потому что их ни на что не хватит, — объяснил я. — Квартира стоит раза в три больше, хотя я ещё толком не приценивался. Машина более-менее толковая — тоже. Можно взять мотоцикл с коляской, но у меня на него прав нет, а ты всё проклянешь, катаясь на задней сидушке. На импортный видак тоже не хватит, скорее всего… зависит от марки, думаю, но всё равно впритык, а ещё надо будет на кассеты тратиться. Отечественный я не хочу. Всё остальное… джинсы только, но эту проблему мы решим, я надеюсь, в выходные. Вот так.

Я внимательно посмотрел на Аллу. Она наморщила лобик, обрабатывая вываленную мною на неё информацию, но справилась достаточно быстро.

— Если так… то ты прав, — согласилась она. — Просто… просто я никогда не видела столько денег разом. И хочется сразу их потратить! Я дура?

— Мы же уже выяснили, что нет, — улыбнулся я. — Просто не до конца повзрослела… может, зря я с тобой связался? Вот когда вырастешь…

Алла кинула на меня убийственный взгляд, и я улыбнулся ещё шире.

— Егор, перестань меня подкалывать! Всё я выросла, просто…

— Да я понимаю, — серьезным тоном сказал я. — Всё зависит от целей. Так-то мы сможем год прожить с этими деньгами, почти что на широкую ногу, но хочется и квартиру, и машину, и ты просила видеомагнитофон. А для этого нужно гораздо больше.

Алла подошла ко мне и оперлась о стол.

— Я тоже понимаю… я постараюсь не так сильно тратить, как раньше… Мне нравятся твои цели, хотя я до сих пор не понимаю, что мы будем делать с отдельной квартирой.

Ох, красавица ты моя.

***

— Сдавать мы её будем бедным студентам, — пообещал я. — И жить на ренту, как настоящие буржуи. Но если без шуток, то деньги это лишь средство, Инструмент. Как молоток или гвозди, без них, например, картины не повесить. Кстати, не хотим завтра прогуляться по Кузнецкому? Или ты всё-таки собираешься переклеивать обои?

Это было продолжение уже надоевшего нам обоим спора. Наша прихожая всё ещё бережно хранила следы воскресного вторжения; цемент, чтобы замазать дырки от пуль в стенах, я купил — надо было лишь набрать пригоршню песка в ближайшей песочнице. Но все работы я отложил — дверь нам обещали заменить в воскресенье, и я был уверен, что и там надо будет что-то подмазать. Елизавета Петровна со мной согласилась.

Впрочем, смешать раствор и заляпать отверстия, которые расковыряли милицейские эксперты, было меньшей из забот. Потом надо будет что-то делать с обоями, причем не только в прихожей, но и в комнате Аллы. Я склонялся к симпатичным пейзажикам, которые можно было недорого купить на Кузнецком или у Новой Третьяковки — или как там сейчас называется то место у Парка Горького. [1]

Алла настаивала на полной переклейке, и я был готов согласиться, что так будет лучше. Но мы оба понимали, что эта работа откладывалась почти на месяц — подобный ремонт лучше всего было затевать после сессии, выкроив несколько дней перед поездкой на мою родину. Конечно, с этой проблемой нам тоже мог помочь кто-то из бабушкиных знакомых, но мне не хотелось выглядеть перед Елизаветой Петровной безруким лентяем и бездельником. Наоборот — мне хотелось произвести на неё хорошее впечатление. Но не прямо сейчас.

— Прогуляться можно, — с сомнением сказала Алла. — Но я не уверена, что нужно тратить наши деньги на какие-то картины. У меня есть знакомая, она неплохо рисует… пусть и учится всего на втором курсе на графике. Спрошу у неё сегодня.

На «наши деньги» я мысленно пожал плечами — наши так наши. Да и против знакомой ничего пока не имел. Пейзажики с Кузнецкого меня тоже не особо прельщали; творчество второкурсницы может оказаться гораздо хуже в эстетическом отношении, но наверняка обойдется дешевле.

***

Подругу звали Снежана, она училась на том же самом факультете, что и Боб — но познакомились они с Аллой много позже разрыва с этим одиозным товарищем и даже вроде бы много позже его отчисления, так что никаких порочащих связей у этой девушки не было. Я всё равно слегка напрягся — у меня из головы не шла история с Иркой, до которой я пока не добрался, и в таких совпадениях я был склонен видеть некоторый подвох. Впрочем, я теперь эти подвохи везде видел, даже во снах иногда, так что и в этом не было ничего странного.

После получасового разговора по телефону, к которому я особо не прислушивался, поскольку решил освежить знания по органической химии, выяснилось, что к подруге и её творчеству есть неожиданное приложение.

Я был готов к тому, что нам придется тащиться к этой Снежане в гости, чтобы посмотреть и выбрать что-то из нарисованных ею каляк-маляк. Но этот импровизированный вернисаж сопровождался очень необычным для этого времени мероприятием, которое в глазах Аллы было много ценнее любых картинок.

— Представляешь, у неё видеомагнитофон есть, и она обещала показать фильм! — Алла мало что не выла от восторга.

— А какой?

— Ой, не знаю, — Алла часто-часто заморгала. — Она не сказала, а я не спросила. Могу ещё раз позвонить…

Она оглянулась в сторону коридора.

— Да не надо, какая разница, что показывают, главное, что по видео, — остановил я её.

Для меня разницы в нынешних фильмах действительно не было, и я лишь опасался снова попасть в ситуацию, которая и спустя несколько десятилетий воспринималась мною как что-то неловкое и постыдное. Дело было в нашем общагском видеосалоне, где мы смотрели всякое и, как думали, привыкли ко всему. Но однажды на поздний, «взрослый» сеанс нам решили показать некий фильм с завлекающим жанром «эротика», но под каким-то нейтральным названием — что-то типа «Негодников». Ничего не подозревая, поскольку подробных описаний добытых шедевров западных киномастеров тогда не практиковалось, студенческий народ раскошелился на очередной рубль и занял места, предвкушая что-то вроде «Греческой смоковницы» или «Эммануэль».

Про фильм ничего плохого сказать не могу — с высоты своего возраста я понимаю, что это была нормальная по тем временам порнуха с каким-то подобием сюжета и неуловимо похожими друг на друга усатыми актерами и накрашенными сверх меры актрисами, которые эпиляцию не практиковали ни в каком виде. Но смотреть это в присутствии других людей казалось дико неправильным; похожие чувства испытывали, наверное, все присутствующие. Казах мне потом рассказывал, что пару раз порывался уйти, но почему-то оставался на месте. У меня были примерно такие же позывы.